Общая ситуация, наиболее тревожные проблемы в российской пенитенциарной системе.

Валерий Абрамкин, 9 апреля 1997 года

Я член Московской Хельсинкской Группы, это старейшая правозащитная организация, она возникла в 1976 году; член PRI, эта организация создана в 1990 году, членами этой организации являются сотрудники тюрем, социологи, правозащитники, криминологи, юристы и т. д., это одна из самых интересных международных организаций, которая успешно работает во многих странах. Одна из последних программа PRI - всемирное движение за сокращение тюремного населения. Эта программа была объявлена в Осло в прошлом году. Она есть в русском и в английском издании нашей книги «Поиски выхода. Преступность, уголовная политика, места лишения свободы в постсоветском пространстве». Книга выпущена нашим Центром в 1996 году. Я член Палаты по правам человека Политического консультативного совета при президенте Российской Федерации, член Совета по судебной реформу при президенте РФ. Кроме того, автор еженедельной передачи для заключенных «Облака», эта передача выходит в эфир уже более 5 лет, с января 1992 года. Каждый выпуск передачи открывается словами: «Это передача о заключенных, для заключенных, и для всех тех, кому небезразлична их судьба». У нашего Центра сейчас есть значительное количество программ, мы с удовольствием будем с вами сотрудничать. Кроме того, я работал экспертом в различных комиссиях парламента. Посетил тюрьмы в 11 странах мира. У нас есть очень богатая информация по этим визитам, это Америка, Канада, Англия, Голландия, Бельгия, Швейцария, Венгрия и т.д.

Возможно, покажется, что тему о катастрофической ситуации в российской пенитенциарной системе не стоило бы так долго обсуждать на семинаре, который посвящен конкретным вопросам помощи пенитенциарным учреждениям. Но мне кажется, что мы не можем сделать нашу помощь эффективной, если мы не видим дальней цели нашей деятельности. Я думаю, что каждый из вас думает не только о том, чтобы сегодня помощь оказать конкретным людям, это очень важно, но и чтобы изменить ту страшную ситуацию в нашем обществе, которую мы сегодня имеем. И это правильно, потому что то, чем мы занимаемся, это не просто тюремные проблемы, это не проблемы права, и в выступлениях сегодня это очень сильно звучало, что невозможно решить наши проблемы без духовного возрождения нашего народа общими усилиями. Сейчас не время искать, кто из нас самый хороший и самый правильный и кто лучше, кто хуже.

О продолжительности жизни в России.

Есть такая одна загадочная цифра - средняя продолжительность жизни мужчин в России меньше 58 лет, 57,5. Женщин - 71 год с половиной. Я специально посмотрел всю эту статистику по другим странам и обнаружил, что Россия уникальная страна - нигде нет такого разрыва между средней продолжительностью жизни мужчин и женщин, ну просто нет. Самая максимальная цифра это где-то 6,5 лет. И тут нет такой закономерности, что мы вот отсталая страна. В отсталых странах наоборот продолжительность жизни мужчин больше, чем женщин, в Индии и в Китае например. Это какой-то загадочный на первый взгляд такой феномен... Что такое в России? Может быть мы всегда были такой страной таким народом, где мужчины такие дохлые и они ... раньше умирают. Нет, в царской России разница между средней продолжительностью жизни между мужчиной и женщиной 1-2 года. Я это специально проверил. Я думаю, вы уже догадались, что я имею в виду... Сейчас в тюрьмах находятся 2,5% мужчин работоспособного возраста я имею в виду от ... 16 до 59. Понятно, что средний мужчина до пенсионного возраста не доживает, до конца работоспособного возраста, до 60 лет. Но женщины не только доживают, но еще получают пенсию за мужчин. 60-70% мужчин проходят армию, и большинство из них, это исследования одно социологической группы с которой я сотрудничаю, это группа Сергея Белановского, большая часть этих мужчин выходит покалеченными на всю жизнь из армии, с отбитыми почками, с желудочно-кишечными заболеваниями. И конечно, еще играет роль проблема алкоголизма. Хотя в последние годы женщины, кажется, тоже начали наращивать темп вот в этой неприятной сфере и тоже количество женщины... алкоголиков увеличилось. И вот чем это нам все это грозит...

Чем страшны тюрьмы сегодня нам? Они страшны тем, что наша страна уже превращается в страну зеков, в страну вдов и сирот. И, в общем-то, в 21 веке поскольку вот эта тенденция разницы в возрасте она отчеливо наблюдается, есть, то есть прогресс был 9 лет, 11 лет, 12 лет, сейчас 13 лет, скоро будет 14, 15. То вот мы превратимся в такую страну. Я оставляю в стороне пока проблему армии и проблему алкоголизма. Вот почему так много у нас заключенных? .... Наша страна занимает первое место по относительному количеству заключенных. 708 заключенных на 100 тысяч человек официальная цифра. 780 - если всех учитывать заключенных, по нашим ... подсчетам. И тут можно сделать только одно предположение, тут можно сделать только несколько ... возможных предположений. Первое - наш народ настолько криминален, настолько преступен по своей сущности, что вот без этого никак нельзя обойтись без того, чтобы упрятывать ... значительную часть мужчин, четверть мужчин в тюрьму. .... И вторая гипотеза, что нет, отнюдь наш народ не криминален, а, в общем-то, наше государство ведет такую странную политику, может быть оно вообще не думает об этом, оно не думает о том, чем будет Россия в 21 веке. .... Еще есть одна рабочая гипотеза. Она имеет под собой основания, хотя она также ... если она верна, то она также не дала бы нам оснований говорить о необходимости огромного количества заключенных. .... Это то, что те законы, по которым мы живем в жизни и умеем жить в жизни, то есть это социологи называют это обычным правом и культурологи, обычным, то есть правом построенном на обычае, на традиции, сильно расходится с тем правом, которое называется кодифицированным, и которое представлено в наших кодексах, в наших законах и т. д. Это в самом деле имеет место, но я не думаю, что это основная причина. Моя точка зрения ... преступен не народ - преступно государство. .... Я думаю, что общество должно это осознать, потому что почему-то мы так легко верим, я имею в виду все общество, общественное сознание, что вот у нас такая большая преступность, так опасно стало на улицах, что просто мы не можем обойтись без такого количества заключенных. Нужно более сурово наказывать. Вы слышите эти призывы каждый день, министр МВД, замминистра МВД постоянно говорят нам о том, что надо увеличивать сроки наказания. Сейчас с 1 января вступил в силу новый уголовный кодекс. По некоторым ненасильственным составам преступления сроки наказания снижены значительно, предусмотрено наказание, не связанное с лишением свободы, это мелкие кражи и т.д. Казалось бы, это создавало возможность немножко уменьшить количество заключенных. Но сейчас и МВД, и прокуратура, и администрация президента готовят поправки в этот уголовный кодекс, чтобы восстановить этот уровень до прежнего или сделать больше. Причем, когда говоришь с этими людьми, которые готовят эти предложения, такое ощущение, что они думают именно о нашей безопасности. Они говорят: ну как же вот за кражу штраф? Человек ведь крадет потому, что у него денег нет. Если мы ему назначим штраф, то он пойдет и украдет еще, чтобы штраф заплатить. Значит штраф - это бессмысленное наказание. Я это повторяю, чтобы было понятно, насколько эта логика устрашения каким-то наказанием основательная и соблазнительна, это кажется логичным. Мне кажется, что мы в своей работе должны думать не только о заключенных. Мы должны работать с прессой, с населением, с сотрудниками МВД, которые сейчас уже тоже склонны думать, что ситуация эта катастрофична и для них. Почему? Потому что как всякое ведомство МВД вначале пугало общество преступностью и резко увеличило свой штат. Естественно, увеличились и ассигнования из федерального бюджета на МВД и на тюрьмы в том числе, росло количество милиционеров, следователей. Но вот уже два года, по крайней мере тюремные работники это чувствуют острее всего, в отличие, скажем, от милиции, сотрудники не получают зарплату по 5-6 месяцев, растет количество самоубийств среди сотрудинков. В 95 году был 41 случай завершенного самоубийства, не считая попытки суицида, то в 96 году это 61 или 62 случая. Это понятно, потому что за 6 лет валовый внутренний продукт, то есть ресурсы нашей страны, нашего народа сократились в два раза. Мы не можем столько денег тратить на тюрьмы, на такое количество милиции, на такое количество следователей. У нас нет этих денег. Если мы эти деньги будем брать из федерального бюджета, мы их забираем у кого-то, и мы это должны четко понимать. Мы их забираем у бездомных, у голодных, у пенсионеров, у детей. Если мы тратим деньги на тюрьмы, значит детей, которые бегают по улицам, кормить нечем. Эту связь мы должны очень четко чувствовать. В прошлом году из федерального бюджета на систему учреждений главного управления по исполнению наказаний было истрачено 8,9 триллиона рублей. Запланировано 7,3 триллиона. Это единственное ведомство, которое получает намного больше, чем запланировано. Для сравнения могу сказать, что на все здравоохранение было запланировано 7,3 триллиона рублей. На культуру, науку, искусство эта сумма гораздо ниже, и даже на преодоление стихийных бедствий меньше, чем на содержание части тюремной системы. ГУИН - это еще не вся тюремная система, и это далеко не все средства, которые тратятся на эту систему. Сейчас, помимо федерального бюджета для, того, чтобы люди не умирали с голоду в тюрьмах и для того, чтобы сотрудники с голду не умирали тоже, эти ресурсы стараются поставлять местные власти. Вы слышали, что начальник изолятора города Серпухова рассказывал, что они обращаются к администрации районов, это местная власть, поскольку их заключенные сидят в этом изоляторе, чтобы они им тоже помогали. В Ардатовской колонии руководство также обращается к тем районам, откуда прибыли подростки в эту колонию, с просьбы прислать деньги, лекарства, вещи и т.д.

По нашим подсчетам в год на содержание одного заключенного, если все вместе брать, расходуется 30 миллионов рублей. А создание одного тюремного места у нас стоит 40 тысяч долларов. Но принимается программа создания новых тюремных мест. Три года назад она была принята. Слава Богу, она пока не выполняется. Эта программа предусматривает создание еще 180 новых тюремных мест. Поскольку новый закон предусматривает, что на каждого заключенного должно приходиться по 4 квадратных метра в следственном изоляторе, а не 2,5, как сейчас, то стоимость одного тюремного места еще увеличится. Это будет не 40 тысяч долларов, а 53-54 тысячи долларов. При этих огромных расходах, которые имеются на содержание заключенных, они умирают с голоду. Конечно, странно слышать, когда я говорю, что нельзя увеличивать расходы на заключенных, которые умирают с голоду. В самом деле нельзя. Надо уменьшать. Потому что если мы будем увеличивать, это будет крах, потому что нет средств на другие проблемы. И нет у нас другого выхода, кроме как сократить количество заключенных в 3-4 раза. И это надо делать срочно, потому что ситуация действительно катастрофическая. Мы с трудом пережили прошлый год. Удивительно, ка мы его пережили, при том огромном дефиците средств, который имеется у нашей тюремной системы. А этот год мы можем не пережить. Уже и стены в некоторых тюрьмах рушатся. В 10 регионах в 95-96 годах рушились стены. И мы об этом пишем уже очень давно. В последний раз это было в марте месяце. Это информационная записка для президента, которая рассматривалась на Совете по судебной реформе и была там одобрена, потому что люди в этом Совете ситуацию прекрасно понимают. Там был помощник президента по правовым вопросам Краснов, который очень одобрил эту записку и попросил срочно сделать для президента две страницы, чтобы его известить об этой страшной ситуации. Поскольку мы имеем пятилетний опыт борьбы за сокращение заключенных, мы знаем, что этого невозможно добиться от власти, если не будет какого-то общественного движения, если нас не будет поддерживать общество. Это еще один довод за то, чтобы мы в своей работе это постоянно учитывали и работали и со средствами массовой информации, и просто объясняли людям, что в тюрьме сидят отнюдь не те, кого боится простой народ. 65% заключенных из СИЗО в лагерь не попадают. Они после суда выходят на волю, потому что они свой срок уже либо отсидели, либо их оправдали, либо им дали наказание, не связанное с лишением свободы. То есть это явно люди не опасные для нас, раз их выпускают после следственного изолятора. Их, может быть, и сажать туда не стоило.

Экстенсивный путь развития правоохранительных органов привел к разрушению правопорядка, о чем мы тоже пишем в этой ниформационной записке. И это не секрет, что правоохранительные органы сегодня стали для общества не меньшей опасностью, чем преступность. Правоохранительные органы, как и тюрьма, это источник постоянного воспроизводства организованной преступности. Абсолютно понятно, что увеличение правоохранительных органов не может быть пропорциональным росту преступности, потому что негде взять такое количество квалифицированных кадро, образованных кадров, людей, имеющих опыт работы. Скажем, увеличилось количество следователей МВД. Количество дел на одного следователя уменьшилось в 2 раза. Значит, качество рассмотрения дел ухудшилось в 2 раза при этом. Количество сотрудников, имеющих высшее юридическое образование, сократилось на 16 тысяч, сейчас где-то 38% имеют высшее юридическое образование и 34% имеют стаж работы выше 3 лет, а 20% имеют стаж работы ниже 1 года. Что может сделать этот следователь, который имеет стаж работы меньше 1 года, их 20%? Он выходит на большую дорогу и грабит нас. Если раньше, года три назад, мы фиксировали материалы по пыткам и по правонарушениям и в основном в следственных органах и в милиции это были какие-то взятки, выбивание показаний, то сейчас это выбивание денег у населения. Появились банды, составленные просто из одних милиционеров. Когда недавно в Чувашии закончился процесс над одной бандой из одних милиционеров, которые буквально грабили людей на большой дороге, останавливали машины и грабили их, то один из жертв, один из шоферов сказал: «У меня была с собой винтовка, дробовик, но если меня останавливает милиционер, что я могу сделать, если бы стоял там бандит, я бы взял винтовку, этот дробовик и защищался, но если я перед милиционером достану дробовик, меня просто сразу посадят». Вот почему это опасней, чем преступность. Даже по официальной статистике, по отдельным регионам тяжкая преступность среди сотрудников правоохранительных органов больше, чем у простого населения.

Не может быть правды и порядка в стране, не может быть обустроенной жизни там, где мы не доверяем представителям власти. По опросам населения в Санкт-Петербурге 2-4% опрошенных полностью доверяют милиции, суду и прокуратуре. Это примерно по количеству самих сотрудники правоохранительных органов. Естественно, когда идет речь о борьбе с преступностью, мы должны отчетливо понимать, что идет не борьба с преступностью, идет борьба за преступность, борьба за самые опасные виды преступлений. И, к сожалению, тут средства массовой информации играют плохую роль, разжигая истерию, связанную с якобы ростом преступности, хотя она сейчас реально падает. Я об этом сужу не по статистике. Есть другие вещи, по которым криминолог может судить о том, падает преступность или растет. У нас значительно сократилась адаптационная преступность, то есть та преступность, которая была связана с вхождением в новые экономические условия жизни. Она дала большой всплекс в 89 году, в 91, 92. Действительно, сразу невозможно приспособиться к новым рыночным условиям, потому что цены растут ежедневно, надо искать работу и надо учиться работать, а не получать зарплату за присутствие на рабочем месте. Эта преступность резко упала. Но в то же время резко выросли опасные виды преступности - организованная преступность, коррупция, наркотики и т.д. Пока мы и вы в регионах, как представители регионов, не будете брать эту проблему в свои руки, ничего не изменится, потому что из Москвы будет только одно решение. Москве и федеральному ведомству в лице МВД нужно иметь больше сотрудников, больше генералов, больше заключенных, больше тюрем, больше денег. Их оклады не зависят от того, сколько денег можно дать. Эти деньги не получают простые сотрудники тюремных учреждений, а генералы МВД получают, и это вроде для них еще и не все, вроде как приработок, потому что основные деньги они еще откуда-то получают, как правило.

Наши предложения очень реальные. Мы за скорейшее установление института мировых судей. Сейчас суды не справляются с потоком дел, гражданских, уголовных, административных. А мировые судьи, это судьи, которые будут избираться самим населением. Это не обязательно люди, имеющие юридическое образование, это просто люди, обладающие авторитетом. И на них должен перейти огромный поток незначительных, мелких дел. И они уже будут эти дела рассматривать не с точки зрения интересов ведомства, а с точки зрения интересов простого народа, населения. Мы в России имеем прекрасный опыт. В царской России количество арестованных было огромным, оно было вполне сравнимым с количеством арестованных сейчас, но средний срок наказания в царской России был 2 месяца, а сейчас три года. Это учитывая, что кто-то получал и 15 лет, и 20 лет, и вечное поселение. Потому что уголовное наказание использовалось не для уничтожения человека, не для полного выключения его из жизни, а для острастки и вразумления. Короткий срок - это самый эффективный срок наказания с их точки зрения. Потому что вот у человека есть соседи, есть родственники, у него есть школьные товарищи. Он исчез на неделю. Его спрашивают - где ты был? - Я был в тюрьме. Ему стыдно возвращаться. Но когда его забирают на 10 лет, у него никакого стыда не будет, и никакой острастки и вразумления уже не будет, будет просто уничтожение человека.

Вот в целом сегодня такая ситуация в местах заключения. Еще несколько цифр.

У нас заболеваемость среди заключенных в 42 раза выше, чем на воле, а смертность в 17 раз выше. Это такой суммарный показатель, который говорит о том, насколько ужасны условия в тюрьмах и лагерях. Люди находятся в газовой камере, они сидят годами. Понятно, что у них средний возраст жизни будет даже не 58 лет, а дай Бог 30 лет или 35. Это просто учреждение для уничтожения людей.

Я вернусь к проблемам, которые немного ближе к теме нашего семинара.

Почему так важно посещать тюрьмы? Важна не только правозащитная деятельность. Надо ли заниматься обязательно защитой прав человека или, может быть, кому-то надо заниматься защитой прав человека, а кому-то, может быть, большей части, заниматься просто посещением тюрем. Я придерживаюсь именно такой точки зрения. Я думаю, что сегодняшняя тюремная проблема, сегодняшний кризис и катастрофа происходят потому, что тюрьма, тюремный мир и места заключения просто выпали из жизни народа. Они выпали... Вы помните у Достоевского, он вышел из острога, он идет по улице ... Омска, подходит девочка и дает ему копеечку, девочка простая подходит, да, ну там какой-то солдат их сопровождает. Это сцена из жизни царской России. То есть девочка может дать ему копеечку. Молодожены приезжают у Толстого, как вы помните, в «Воскресении» не к памятнику Неизвестному солдату, а в Бутырскую тюрьму, и привозят корзину калачей. И вообще это все здесь рядом происходит. Это все происходит в нашей жизни. И пока эта тюрьма не будет нам возвращена, мы тоже эту проблему не решим. Если вы посмотрите, как исторически строилось культурное пространство города. В центре города - церковь, тюрьма, больница, кладбище, не где-то за там 50 километров от города, а это ... вся наша жизнь в этом, все ценности жизни человеческой, смерть, рождение, Бог, смерть. И когда мы в этом живем... И тюрьма естественно тоже....

Я думаю, что даже и в 21 и 22 веке тюрьма все равно останется в культурном пространстве человечества, потому что это такой элемент, видимо, без которого оно прожить не может, даже если и преступности не будет... Тюрьма должна остаться. ... Пусть в ней сидит, ну только не один человек, а два, потому что одному скучно, хотя бы два человека, и сочиняют блатные песни и переживают потерю свободы и т. д. .... Это все то, без чего мы не можем воспитать полноценного человека. ... Поэтому я очень большие надежды я возлагаю именно не столько на правозащитную деятельность... а именно на такую... текущую работу, когда мы приходим в тюрьму, мы не критикуем там начальство, или не выискиваем какие-то недостатки, мы им не контролеры, и не судьи, а одно наше появление там просто делает сами нарушения прав невозможными.

Понимаете, на глазах у своих соседей тюремный работник не будет бить заключенного, ... ему будет стыдно просто. Вот одно появление посланца воли... в тюрьме, оно сразу создает какую-то иную атмосферу, может быть, потому, что ... тюремщик и заключенный - это та система, где проблема не может быть жестокостью разрешена. Им нужен третий, нужен посланец воли...

Как нам работать с населением, чтобы это было понятно, как нам работать со средствами массовой информации... Нельзя сводить все к проблеме денег. Потому что мы все равно столько денег не наберем, даже если вся Европа скинется и нам поможет, чем может, ... нам этих денег не хватит.... Ни на то, чтобы построить тюрьмы, ни на то, чтобы накормить умирающих заключенных от голода. ...

Мы были бы рады использовать вашу информацию, представлять вас в этой радиопередаче, хотя время ее ограничено, это всего 20 минут в неделю. Но вы не бойтесь, что мы не сможем передать всю вашу информацию, потому что если ее будет слишком много, она пойдет не только в «Облака», а она пойдет и по другим радиостанциям, мы работаем в хорошем контакте с прессой. ... В этом году планируется создать такой информационный правозащитный центр в Москве, который как бы специально предназначен для того, чтобы обслуживать как раз неправительственные организации, в смысле готовить информацию об их деятельности, об их проблемах и т. д. И даже то, что касается вот этой радиопередачи, у нас есть возможность оплачивать ваши расходы, связанные с телефонными переговорами, с почтой. .... И, может быть, это надо делать немедленно. Мы уже три года традиционно проводим акции такие «Рождество за решеткой», «Пасха за решеткой»....

Попыток объединения ... было огромное количество. Сотрудничество и координация возможно только непосредственных совместных действий. Когда нет совместных действий, то никакой координации не будет, и не надо себе строить иллюзий на этот счет... Пока мы не начнем делать совместные акции.... Есть такая международная организация «Тюремное братство». Перед Пасхой она проводит неделю молитвы за заключенных, обращается к населению с призывом в эту неделю молиться за заключенных, это обычно бывает в период Великого поста. Что-то из таких акций мы должны проводить. Тогда будет координация, будут появляться новые организации, и мы сможем помогать друг другу.

Вопрос. Попов Алексей. Костромская группа МОПЧ. Все что вы говорите сейчас, нам очень хорошо понятно. Вы призываете региональные организации на местах, в регионах действовать. Что мы можем сделать, конкретно, что мы можем и что мы должны делать? Разговария сейчас с вами в такой обстановке, я испытываю чувство оптимизма и глубокого удовлетворения от взаимного понимания нашего с вами и со всеми участниками семинара. Но пройдет немного времени, мы приедем домой, где у нас творится правовой произвол, где нас открыто игнорируют и презирают власти, которые говорят, что общественные организации для нас не указ, мы к вам и прислушиваться не обязаны. В тюрьмы к заключенным не допускают не только общественых защитников, но даже и адвокатов, и такие факты есть. Как действовать в такой ситуации, что мы должны делать в такой ситуации?

Ответ. Абрамкин. Я понимаю ваш вопрос, и я на него откровенно отвечу. Думаю, что вина в таком конфликте лежит не только на властях. К сожалению, мы до сих пор избираем конфронтационные технологии деятельности. Мы не ищем поле сотрудничества. Я понимаю, что есть регионы, где власти чисто фашистские, это какая-то диктатура. Но это не тот фашизм, ка при Гитлере, и не тот тоталитаризм, как при Сталине. Это какой-то клочковый тоталитаризм, с которым можно бороться. Мне трудно судить о том, что происходит у вас в регионе. Но нужно стремиться к сотрудничеству, кто готов хотя бы к этому сотрудничеству. Что касается правозащитников. Сейчас мы планируем создать структуру, которая будет защищать правозащитников в регионах, потому что репрессии приобретают опасный характер. Безусловно, не нужно сдаваться, и нужно бороться против беззаконных властей. С ними нужно бороться. Но нужно постоянно искать возможности и для появления каких-то совместных сил и восстановления социальной ткани общества.