Валерий Абрамкин
России угрожает свое "11 сентября"
(пенитенциарная политика России начала ХХI века и
тюремная субкультура - возможные угрозы, опасности и
пути выхода из кризиса)
(тезисы доклада 1 )
В ходе исследований, проводившихся Центром содействия
реформе уголовного правосудия с 1988 года, было установлено:
тюремная субкультура, сложившаяся в местах лишения свободы
к 70-м годам прошлого века 2, радикально
отличается от субкультур послевоенного (до начала 60-х
годов) ГУЛАГа. Это невероятно короткий для подобных
культурных трансформаций срок.
Рабочие гипотезы, связанные с этим феноменом, будут
представлены в докладе и рабочих материалах дискуссии
3. Здесь важно отметить, что трансформация
тюремной субкультуры началась одновременно с ужесточением
пенитенциарной политики, "исправительно-трудового
законодательства" (1961 год). В ходе кампании по
"искоренению преступности" (приуроченной к
"построению коммунизма"), проходившей под
лозунгом "преступник должен почувствовать презрение
всего общества", лагеря (переименованные в колонии)
превращаются в учреждения предельно закрытого типа
4, в "зонах", тщательнейшим образом изничтожаются
все приметы и знаки вольного (относительно "вольного",
конечно, поскольку его называли "большой зоной")
мира, начинается процесс отторжения "тюрьмы"
от "воли".
Произошла предельная регламентация всех сторон жизни
заключенных, были установлены самые суровые режимные
ограничения. Часть из них (количество отправляемых на
волю писем, свиданий, получаемых посылок и передач)
предельно сократила возможность контактов заключенных
с "волей" (даже с родными и близкими). Вводится
система жестоких дисциплинарных наказаний (например,
лишение свидания, права получать посылки, приобретать
продукты в "ларьке"), восстанавливается институт
"клеймения": стрижка наголо (для мужчин),
форменная одежда (женщинам, например, выдают солдатские
рубашки и кальсоны, лишают их права на "дамские
туалеты" вплоть до "дневных" и ночных
рубашек - это тоже относится к клеймению, весьма изощренному)
и т.п. Радикально меняются технологии управления массой
заключенных. Происходит усиление оперативных служб,
использующих не только агентов, но и палачей ("прессовщиков").
Кроме того, создаются т.н. "самодеятельные организации
осужденных", которым передается часть официальных
полномочий персонала и функции, выходящие за пределы
официальных полномочий, что позволяет сильно расширить
набор латентных способов подавления заключенных. В отличие
от оперативных служб, "готовность" вступить
в "самодеятельные организации осужденных"
закрепляется публично - через нашивки, нарукавные повязки,
подписи под заявлениями с просьбой о вступлении "внутренней
полиции" и т.п. Появляется институт номенклатурных
должностей, которые могут занимать только "вставшие
на путь исправления". Как показывают результаты
наших исследований, открытое (публичное) закрепление
"сотрудничества" с администрацией через "органы
самоуправления" оказывается еще более разрушительным
для личности заключенного, чем тайное (секретное обязательство
по агентурной работе).
Проблемы, возникающие (постепенно) из-за "новой
субкультуры" имеют отношение не только к местам
лишения свободы ("культурная конфронтация"
между арестантским сообществом и персоналом учреждений,
разидентификация сотрудников и т.д.), но и к другим
сферам жизни общества (армия, преступность и т.п.).
Как это ни странно, попытка "воли" отгородиться
от "тюрьмы", привела к усилению влияния тюремных
нравов и обычаев на все слои вольного населения, "призонизации"
и криминализации российского общества.
Царящие "в зоне" порядки, касты ("козлы",
"опущенные") и т.п., производят на стороннего
наблюдателя жутковатое впечатление. Но не следует забывать,
что эти суровые и мрачные правила и обычаи возникли
в суровых и мрачных условиях, что они были ответом (реакцией)
"традиционной культуры" 5
на попытку ее разрушения. Это похоже на реакцию живого
организма, который прижигают "каленым железом".
Конечно, волдыри и язвы выглядят жутковато, но такова
защитная реакция живой плоти: на мертвечине волдырей
не бывает.
Трансформация тюремной субкультуры произошла в 60-х
годах прошлого века, когда после "золотого века"
ГУЛАГа, начавшегося в первые годы "хрущевской оттепели",
произошло ужесточение пенитенциарной политики и практики,
когда появились технологии управления "спецконтингентом",
связанные с попыткой слома личности людей, оказавшихся
за решеткой. Судя по результатам наших исследований,
сформировавшаяся к 70-м годам субкультура содержит механизмы
защиты личности от произвола (при условии, что личность
эта не поддается развращающему влиянию беспредела, не
служит администрации, выполняет требования тюремного
закона и вообще "придерживается" правильных
понятий, способна их отстаивать и воплощать в жизнь).
Попытки разрушить этот порядок, странный для незнакомого
с ним наблюдателя, может привести к непредсказуемым
последствиям, в том числе к новым трансформациям субкультуры.
Смягчить нравы и обыкновения тюремного мира можно лишь
с помощью культурных и иных технологий, которые учитывают
особенности сложившейся в местах лишения свободы субкультуру.
Как мне представляется, в последние годы в пенитенциарной
политике России наметились опасные тенденции, предпринимаются
попытки силового подавления носителей тюремной субкультуры
(они проводятся под лозунгом борьбы "с воровскими
традициями" и "криминальными авторитетами").
Это делает уместным напоминание о событиях, сорокалетней
давности. Да и, кроме собственного опыта, не грех учесть
чужой, совсем недавний. К чему привели попытки силового
подавления "традиционных культур" "исламского
мира"? Мы это могли наблюдать по ТВ в репортажах
из Нью-Йорка 11 сентября 2001 года. Уничтожить живую
традиционную культуру можно только одним способом: "сократить"
количество ее носителей до 500-1000 человек. Когда традиционную
культуру ставят на грань уничтожения, она использует
все имеющиеся резервы, обращается к архетипам, самым
глубинным слоям в душах своих носителей, даже пракультурному
уровню 6. Носители традиционной культуры
будут бросаться под танки и амбразуры, подрывать себя
вместе со своими преследователями (и не только преследователями,
а вовсе безвинными людьми, включая, женщин, детей и
младенцев) обрушивать захваченные самолеты на небоскрёбы,
захватывать школы и т.п.
Проводимая сейчас в России пенитенциарная политика
угрожает безопасности местного населения, поэтому власти
субъектов РФ, местные органы самоуправления обязаны
осуществлять полноценный контроль за ситуацией в пенитенциарных
учреждениях привлекая для оценки ситуации (уровня опасности)
в том или ином СИЗО (ИУ) экспертов из различных областей
знания (в том числе в области культурных феноменов),
а также для оценки проводимой в данном регионе пенитенциарной
политики. Никто не даст гарантии, что очередная акция
протеста заключенных или захват заложников (как в "Чагинском"
СИЗО) не приведут к жертвам среди гражданского населения.
Некоторые из вопросов, которые обсуждались в ходе
дискуссии:
вероятность изменений тюремной субкультуры, технологии
и инструментарий для исследований;
темп возможных трансформаций в контексте современных
средств связи и массовой коммуникации и, соответственно
- время, имеющееся у нас на изучение и осмысление возможных
угроз*;
культурные технологии, которые могут быть использованы
для снижения социальной напряженности в тюрьме и на
воле;
формирование адекватного представления (у политиков,
чиновников журналистов, населения…) о проблеме.
----------
* Одна из причин рекордно короткого (для культурных
феноменов) времени, в течении которого новая (возникшая
в 60-х годах) тюремная субкультура захватила весь тюремный
мир СССР - огромные (стотысячные) потоки арестантов,
постоянно перемещались (перемешивались) из одних регионов
в другие (например, из среднеазиатских республик в лесные
лагеря и т.п.). Сейчас эти потоки на порядок "жиже",
зато появились новые средства связи (например, сотовые
телефоны, по которым арестанты общаются с волей и другими
"зонами"). Кроме того, СМИ (особенно электронные),
зачастую моментально распространяют образцы "правильного
поведения", особенно протестного. Способствует
увеличению скорости "трансформаций" и служба
исполнения наказаний: сейчас "арестантов-протестантов")
перемещают из своего региона в другие (как правило,
дальние), через транзитные тюрьмы, где встречаются потоки
из десятков краев и областей…
Про дискуссию более-менее внятно писали:
http://miloserdie.ru/index.php?ss=1&s=6&id=5026
(дата публикации: 26.03.07) и
http://www.utro.ru/articles/2007/04/09/639535.shtml,
публикация 9 апреля.
Из статьи на сайте "Милосердие".
"В России, по сравнению с другими странами, огромное
тюремное население. Это создает очевидную угрозу: когда
традиционную культуру ставят на грань уничтожения, она
активизирует все имеющиеся резервы, обращается к архетипам,
самым глубинным слоям в душах своих носителей. Подобный
механизм самозащиты в действии можно видеть на примере
сопротивления исламского мира американской агрессии,
выражающемся в массовом появлении шахидов-смертников,
постоянном захвате заложников и организациях терактов.
На состояние и перспективы отечественной пенитенциарной
системы участники дискуссии смотрят в целом пессимистично,
отмечают широкое распространение в российской тюрьме
различных противозаконных практик - в частности, коррупции
и пыток. Что можно предпринять для того, чтобы ситуация
начала меняться?
Присутствующими было высказано мнение, что следует:
- создать систему общественного контроля;
- апробировать институт пенитенциарного суда - специализированного
судебного органа, занимающегося рассмотрением жалоб
отбывающих наказание осужденных;
- работать с профессиональными сообществами - адвокатурой,
прокуратурой, судами и пенитенциарными работниками.
Их нужно "воспитывать", устраивать семинары,
конференции, рассказывать о последствиях существующей
пенитенциарной политики и передовых достижениях других
стран в этой области, формировать адекватное представление
о проблемах тюремной субкультуры. Такую же работу следует
вести с журналистами и чиновниками".
Т.е., обсуждались также возможные способы снижения
социальной напряженности. Члены наблюдательных комиссий
(общ. контроль), активисты НПО, посещающие тюрьмы ("посланцы
врли") и пенитенциарные судьи могли бы играть роль
медиаторов при разрешении конфликтов между арестантами
и сотрудниками.
-------------------------------------------
1 Российский государственный педагогический
университет (Санкт-Петербург), 22 марта 2007 г. В докладе
использованы некоторые идеи и концепции руководителя
исследовательской группы Центра содействия реформе уголовного
правосудия (далее Центр) В. Ф. Чесноковой, труды которой
публиковались под псевдонимом Ксения Касьянова: К. Касьянова.
О русском национальном характере. - М.: Институт национальной
модели экономики, 1994. - 367с. (рукопись книги, с 1983
г. публиковалась в Самиздате), К. Касьянова. Россия
переживает период перехода к национальному государству
(http://www.prison.org/ projects/crimjust/razborka/doc001.htm).
См. также статью К. Касьяновой "Представляем ли
мы, русские, нацию?".
2 Эта субкультура, по-видимому, не
имеющая аналогов в других странах мира, феномен не только
широко распространенный, но и обладающий огромной устойчивостью,
способный к самовоспроизведению, самовозрождению и регенерации.
3 Довольно подробно они изложены в
публикациях Центра, часть этих публикаций размещена
на сайте "Тюрьма и Воля" (www.prison.org).
4 В середине 50-х годов большая часть
лагерей, по существу, стали учреждениями полуоткрытого
типа (по режиму, условиям содержания и т.п.).
5 По результатам исследований, качественные
характеристики тюремной субкультуры, возникшей в 60-х
годах, не претерпели существенных трансформаций до начала
21 века.
6Обряды перевода заключенных в касту
опущенных, очень похожи на те, которые описаны зоопсихологами,
исследовавшими жизнь стада приматов.
|