Интервью в женской исправительной колонии, 6 июля
1999 г.
Интервьюер Людмила
Альперн
Надя П., 17 лет, второй срок:
- Я сюда приехала впервые, на взрослую зону.
Первый раз меня посадили в 14 лет. Там меня было действительно
за что посадить, я обворовала бухгалтерию в военной
прокуратуре и директора фирмы. Мне сразу дали три года.
В. - У вас семья есть?
О. - У меня только мама, больше никого нет.
В. - Мама это не так уж мало. Какие
у вас с ней отношения?
О. - Раньше у нас с ней были хорошие отношения,
все у нас было хорошо, только вот мы не понимали друг
друга. Я не могла раскрыться, не могла ничего сказать.
Она никогда меня не понимала. Когда я ей скажу правду,
она мне не верит и ругать меня начинает. Когда я ей
что-то совру правдоподобное, она мне верит. Я ей боялась
что-то сказать, если что-то у меня случилось или что-то
на душе, потому что я думала, что она меня не поймет,
начнет ругать или бить начнет; за воровство она меня
била...
В. – Почему вы воровали? У вас было
желание какую-то вещь получить или непреодолимая склонность?
Вы с ранних лет воровали?
О. - Да, я этого не помню, но мне мама сказала,
что я с садика начала воровать. У меня мама 10,5 лет
ходила коком на судах, у нас все практически было. Мама
всегда говорила, что она не знает, чего мне не хватало.
У нас дома и игрушки всегда были, и потом мы переехали
жить в коттедж, это двухэтажная квартира в деревне,
где мы сейчас живем.
“И природа была около тебя, и фрукты, и овощи,
все около тебя всегда было, но тебе постоянно чего-то
не хватало. Началось все у тебя с садика. Однажды ты
принесла из садика игрушку домой. Я тебя спросила: -
Настя, откуда эта игрушка. А ты на меня смотришь и говоришь:
- С садика”. Мама меня спросила, зачем я ее принесла,
а ей ответила, что эта игрушка мне нравится. Я это не
помню, но это мне рассказывала мама. Мама сказала, что
она меня ругала, и я не стала ничего носить домой.
Потом, когда я стала старше, мама мне сказала,
что у меня сколиоз и мне нельзя кататься на велосипеде.
“Ты очень хотела кататься на велосипеде, я обещала тебе
купить, но врач запрещал кататься”. А я своровала у
соседей велосипед и стала кататься, а потом выбросила
его. “Дальше ты начала воровать деньги. Я что-то не
могла тебе купить, а тебе надо и все. Я никак не могла
остановить, ругала. Все тебе покупала, а ты все равно
идешь воровать, все равно тебе надо”.
В. - А второй раз как вы попали?
О. - Были такие обстоятельства, даже не знаю...
Когда я совершила первое преступление против директора
фирмы в 1996 г. Меня тогда посадили, я у него взяла
8,5 млн. И когда я освободилась в сентябре 1998 г.,
мне было 17 лет, я приехала домой, а примерно через
неделю к нам пришли люди, которых этот человек нанял...
Меня дома не было, я была у знакомых, у которых я работала,
они торговали... Мама позвонила по телефону и сказала,
чтобы я приехала домой, т.к. дома проблемы. Я приехала
домой, а мама лежит. Я спросила, что случилось. Она
мне рассказывает, что подъехали два человека на красной
машине, избили ее, приставили ножик к горлу и сказали:
“Если деньги не отдаете - все”.
В. - А деньги где?
О. - А деньги уже давно потрачены. Я их потратила,
покупала вещи, друзьям деньги давала, водила их в кино,
в город ездили, гуляли, на машине катались... Так все
деньги и истратила. Мама сказала, что не знает, что
делать, они приедут второй раз. Я сказала, что надо
обратиться в милицию, так как в суде нам говорили, что
денег с меня взять нельзя, мне 14 лет. Мама сказала,
что “это мы так думаем, а люди думают совсем по-другому”.
Мы не знали, как достать деньги.
У меня есть знакомые, у которых можно было
взять эти деньги, но их потом придется отдавать и снова
возникнут проблемы. И получилось так, что я начала воровать
опять, чтобы деньги вернуть, потому, что мама никак
не соглашалась, чтобы мы сообщили об этом в милицию.
Я хотела, чтобы она сняла побои, у меня много друзей,
которые работают в милиции. Есть знакомые у меня и в
охранной фирме, я могла даже и туда обратиться, но нужно
было согласие мамы, ее заявление, ее побои, но она не
соглашалась. Я пошла к ребятам, они сказали, что могут
многое сделать, например, дома магнитофон поставить,
дать деньги и их возьмут уже на улице с деньгами. Они
все бы сделали, но, если мама против, что поделаешь?
Я знала, что если я пойду к людям, которые
торгуют наркотиками, если я займу у них, то мне придется
или вовремя отдать (а где я их возьму вовремя?). А то
“включают счетчик” и плати вдвойне, например. Я снова
стала воровать и попалась.
В. - Сейчас у вас какой срок?
О. - Меня посадили в 17 лет, мне до сих пор
17 лет. Мне дали 3 г. 6 мес.; 6 мес. я отсидела, а 3
г. мне осталось. Мне могут дать отсрочку при одном условии,
если мама напишет справку, что она возьмет меня на поруки,
а мама мне вообще не пишет. Я не знаю почему.
В. - А с ней все нормально, ее не
уничтожили эти люди?
О. - Нет, мы сделали запрос, чтобы узнать,
что там дома.
В. - А вы сами не пишете, Настя?
О. - Я маме написала за месяц 3 или 4 письма.
У меня есть рабочий телефон мамы, но я не знаю работает
ли она на старом месте.
Я не знала, что я беременна, когда села.
Отец ребенка там, у него семья, дети тоже. Ему 32 года.
Меня посадили 20 января, через 7 недель я увидела, что
у меня нет месячных...
В. - Куда вас посадили? Вы в Архангельском
СИЗО сидели?
О. - Да, на Попова. Я обратилась к гинекологу,
он меня посмотрел и говорит: “Девочка, ты беременна”.
- “Как беременна?!” - “Да, ты беременна”. - “Этого быть
не может, как это я могу быть беременна?!” Я ему все
рассказала, а он сказал, что у меня 7 недель беременности
и чтобы я каждый месяц ходила к нему проверяться.
В. - Вы написали маме, что вы беременны?
О. - Да, я писала, но ответа нет.
Я хотела на тюрьме сделать аборт, т.к. я
знала, что мне 17 лет... Мне надо было как-то с мамой...
Она писать перестала. Я когда к следователю ходила,
я ей звонила, мы с ней разговаривали, все было нормально.
А когда я написала в письмах, что я беременна, она отвечать
не стала. Я написала маме сколько сроку мне дали...
Я хотела сделать на тюрьме аборт, мне врачи сказали:
“Да, мы тебе сделаем аборт, т.к. ты несовершеннолетняя
мы тебе обязаны сделать. Тут даже согласия родителей
не надо”. Спросил сколько уже недель, сказал, что повезут
меня на следующей неделе. Они тянули время и дотянули
до того, что стало у меня 12 недель. К нам приходит
на тюрьму прокурор и я чувствую, что они делать аборт
не собираются. Я сказала это прокурору...
В. - Вы ребенка будете воспитывать?
О. - Да, сейчас я думаю, что хорошо, что
я не сделал аборт и даже рада...
В. - Почему?
О. - Мне кажется... Даже не кажется... У
нас с мамой натянутые отношения всегда. То, что мы живем
вместе в одной квартире, общаемся, едим - это ничего
не значит. Мне хочется более близкого отношения, пообщаться
по душам, а я не могу ей что-то сказать, потому что
она меня не поймет.
В. - А вы думаете, что ваш ребенок
вас поймет?
О. - Нет, мне хочется, чтобы у меня было
что-то близкое, свое, вот я хочу ребенка.
В. - Настя, вы освободитесь и у вас
снова будут материальные проблемы?
О. - Я уже думала обо всем. Я хочу устроиться
к нам в магазин на работу в деревне.
В. - Вас возьмут, зная, что вы воровали?
О. - В свой магазин (у нас сосед работает
там) он возьмет, потому что он сам сидел. Он, правда,
сидел за убийство много раз.
Я буду все делать, но я не буду воровать,
это я уже знаю на 100%. Я не буду воровать, не буду
грабить никого, не буду вымогать... Буду стараться сама
заработать. И ребенка, которого я жду, уже 7 мес., я
его не отдам, как делают некоторые...
В. - А куда отдают?
О. - Мне рассказали, что в детдом отдают.
В. - Т.е. отказываются от материнских
прав?
О. - Да, отказываются. Просто-напросто, как
я поняла, они освобождаются и бросают своих детей. Выходят
за ворота и тут же бросают. Большинство не забирают.
В. - Не забирают? Вот эти мамочки,
которые сейчас празднично фотографируются со своими
младенцами, потом не заберут своего ребенка? А куда
детей отправляют? В детский дом? И много таких случаев?
О. - Да, а вам разве не рассказывали?
Да, здесь много было случаев таких. Женщина
одна освободилась, клялась, божилась, что никогда своего
ребенка не оставит. Приехала во Владимир и на вокзале
оставила ребенка. С вокзала звонят сюда и выясняют,
и просят забрать назад ребенка. Его и привезли назад
сюда. Были такие случаи. Кроме того, были такие случаи,
когда они прямо здесь выходили и тут же отказывались
от ребенка.
В. - Вы считаете, что для большинства
женщин ребенок просто нужен для ослабления режима?
О. - Я думаю - да. Для этого и чтобы быстрее
освободиться. Мне кажется, что для этого оставляют детей.
Я нахожусь в одной комнате со всеми мамочками. Я практически
там ни с кем не общаюсь. Они взрослые женщины, некоторые
много раз сидели. Я не понимаю их вообще, я сидела на
малолетке, там все по-другому. Если я что про человека
думаю, то я это ему в глаза и скажу. А другие тут так
не делают. Они говорят за глаза, переврут 300 раз и
у них завязывается драка. Они дерутся. У них даже сегодня
была драка из-за сигареты. Это мамочки?! Это - позор,
а не мамочки! Раньше, как мне рассказывают девчонки,
которые по 3-4 года сидят, что мамочек вся зона уважала,
а сейчас этих мамочек вообще не уважают, потому что
они сами так себя ставят. Они дерутся из-за сигареты,
они сплетни распускают непонятные, они детей бросают.
А раньше мамочка пройдет - сразу видно, что это мамочка:
умытая, чистенькая, порядочная. И поговорить с ней приятно,
сами девчонки рассказывают, а сейчас, говорят, на них
даже внимания не обращают. Есть несколько человек, конечно,
и все.
В. - Кого вы, например, вы знаете?
О. - Я знаю Катю Б. Она никогда не бросит
своего ребенка.
В ДМР она с кем-то с санчасти поругалась
из-за того, что она начала купать ребенка, а ей сделали
замечание. Но она знает, что она правильно делает и
понесла там: “это не ваш ребенок, это мой ребенок, я
знаю правильно и буду так делать”. Ну, те вызвали милицию,
“дубачков”, как их называют. Вбегают две женщины с дубинками,
а Катька и говорит: “Вы на мамочку с дубинками?! Я что-то
неправильно делаю?!” Я с Катей много общалась и от других
людей слышала: она никогда своего ребенка не оставит.
С ней ругаешься, например, и если скажешь ей, что “ты
на 100% сдашь ребенка”, она готова тебе здесь же голову
оторвать. Такой она человек.
Если они бросают детей, то детей вообще рожать
не надо, а надо делать аборт.
В. - Я хотела бы узнать о вашем собственном
опыте в СИЗО. Были ли у вас такие случаи, когда с вами
жестоко обращались?
О. - В этот раз я была беременна, и они не
имели права посадить меня в боксик или в карцер. Если
они меня куда-то возят, то они могут посадить меня в
“стаканчик”, где есть сидение, но больше никуда. Я была
в очень плохих отношениях с одним человеком из охраны.
Я знаю этого человека по первому сроку, и по второму
сроку, и по воле я его знаю...
В. - Кто этот человек?
О. - ДПНС, я его данных не знаю. Когда я
ездила к следователю или еще куда-то, он мне почему-то
постоянно на смену попадался. И тут он меня садит в
карцер.
В. - За что?
О. - Он должен меня вести к следователю.
Он должен меня посадить отдельно от женщин, т.к. я малолетка,
он меня должен посадит в “стакан”. Он меня вместе со
всеми этими женщинами садит в боксик, это даже не карцер,
это такой вот круг, в котором все как рыбы, как селедка
в бочке. Он нас туда поставил. Я чувствую, что душно
и пахнет там. А еще идет такая чувствительность, все
чувствую, а там еще курят, сразу 10 человек. Я стучусь
и говорю: “Дежурный, подойди к камере”. Он подходит
и его прошу, чтобы он меня посадил в “стакан”, т.к.
мне тяжело. Он говорит: “Вот смены поменяются, вот тогда
тебя и переведут и еще не известно - переведут ли”.
- “Знаешь, я скажу главному врачу...”
В. - А проводится ли при возвращении
из суда гинекологический досмотр у женщин?
О. - Нет.
В. - Вы слышали о таких вещах?
О. - Я о таких вещах даже не слышала. Я точно
это знаю, т.к. со мной много женщин ездили в суд и никогда
такого не было.
В. - А здесь вы о таких вещах слышали?
О. - Нет. Но здесь была одна девочка, которая
здесь давно сидит и она меня ругала, когда я писала
этот ваш тест. Она мне говорила: “Ты что администрацию
защищаешь?! Ты же все врешь!” - “А что я могу написать,
если про эту зону я ничего не знаю?” У нас в малолетке,
где я была, все было по правилам, как положено. Правда,
здесь ко мне тоже никто не относится плохо, потому что
я к другим хорошо. Она говорит: “Дура, здесь столько
случаев бывает! Избивают, наручниками привязывают...”
Людмила Д., 26 лет:
В. – Подвергали ли вас гинекологическим
досмотрам в СИЗО?
О. – Да. Когда на тюрьму переводят нас с
КПЗ там есть медицинский осмотр есть.
В. - А когда вы возвращаетесь с суда
или едете на суд?
О. - А у нас суд в Александрове...
В. - Но вы же из СИЗО выезжаете?
О. - Нет.
В. - Внутри СИЗО?
О. - Из СИЗО выходим, там рядом...
В. - Когда вы выходите и возвращаетесь,
вас обыскивают?
О. - Обыскивают.
В. – Проводят ли гинекологические
обыски?
О. - Нет, этого не делают, это точно. Я об
этом никогда не слышала и со мной такого не было.
В. - С вами не было, но вы были беременны?
О. - Да, была беременна.
В. - А не беременных женщин обыскивают?
О. - Там гинекологического кресла-то нет.
В. - Но это же можно делать и без
этого кресла?
О. - Я о таком не знаю, никто не рассказывал.
В. - А рожали вы здесь?
О. - Здесь. Здесь условия очень хорошие.
В. – В СИЗО вы были беременны? Вы
находились в общей камере?
О. - Да, у нас камера была на 10 чел. Двухъярусные
койки.
В. - Сколько вам разрешали гулять?
О. - Час.
В. - А вы знаете, что беременные
могут гулять без ограничений?
О. - Да, знаю, но они этого не делают.
В. - И про “реснички” вы знаете,
что их нельзя на окнах у беременных?
О. - Да, знаю.
В. - Но это особо вас не напрягало?
О. - Нет.
В. - Вы одна там были беременная?
О. - Да, я была одна беременная и женщин
с младенцами у нас не было. Если ты беременная, то после
суда через 7 дней, по-моему, отправляют сюда, на зону.
В. - Т.е. у вас там более или менее
нормальные были условия?
О. - Да.
Александра Р., 28 лет:
В.- Расскажите об обысках в московском
СИЗО,
О. - В лучшем случае просто заставляют снимать
трусы, разворачивать, если есть, подкладные пеленки
или выбрасывать их тут же...
В. - Вы были беременны?
О. - Да, пока на ранних сроках, пока у меня
было меньше шести месяцев беременности, меня заводили
в отделение и заставляли приседать, пока не было большого
живота, раздвигать ягодицы, подкладные пеленки разворачивать.
Или заставляют разворачивать при них или выбрасывать
в бачок.
В. - А на гинекологическом кресле
вас не смотрели?
О. - Меня нет, но я сталкивалась с этим:
девочки из камеры рассказывали. У нас был случай в 201
камере. Не помню фамилию, Марина какая-то... Ее даже
избили за то, что она отказалась, но она действительно
везла эти малявы, записки... Она отказалась лезть на
гинекологическое кресло и ее избили, и гинеколог смотрел
ее прямо на кушетке... В камеру ее привели поздно, заполночь...
В. - Ее смотрел специалист, врач?
О. - Я даже не знала, кто там смотрит...
Ну, да, судя по всему. Акушерка, которая на сборке находится...
В. - Вас досматривала акушерка, когда
вы возвращались с суда?
О. - Нет, это были просто контролеры...
В. - Но на сборке всегда есть акушерка?
О. - Ну, да, там при поступлении... Ну как
- всегда? Я не знаю, есть ли там постоянно... Они же
там дежурят при поступлении, потому что осматривают
тех, кто приезжает... Про кресло я не знаю, кто смотрит:
акушерка или нет. А так осматривают обыкновенные работники.
По меньшей мере, это просто унизительно.
В. - Знаете ли вы что-нибудь о бритье
головы?
О. - Я туда заезжала в сентябре, но меня
не брили. У меня чистая голова была. Нас было человек
восемь в карантине и из них человек пять побрили.
В. - Т.е. это были вшивые?
О. - Не знаю, но они говорят, что нет. Две
из них на вид были опрятные девочки.
В. - Могли их постричь просто из-за
хороших волос?
О. - Могли из-за волос... Потом я слышала
на Шестом изоляторе и на Бутырке, что стригут за плохое
поведение. Ведешь себя слишком дерзко, грубишь им, хамишь...
Ведь привозят же, в основном, вечером, на ночь, всю
ночь на сборке проводишь, там они и стригут.
В. - А про избиение дубинкой?
О. - Я сама это испытывала на Бутырке, с
1995 по 1997 годы, когда еще Шестого изолятора не было.
В. - По сравнению с Бутыркой Шестой
изолятор вам кажется более терпимым?
О. - Да, несмотря ни на что, условия содержания,
конечно, намного лучше, ну, не то, что бы намного, но
нас тут слушают, рты раскрыв, что чисто и все, кто был
транзитом на нашей тюрьме, говорили, что готовы там
просидеть весь срок. Нас привезли сюда на Владимирский
централ, мы тут пробыли меньше суток: вечером привезли
и утром увезли. Мы там обалдели, когда нам показали
эту камеру, мы сказали, что не пойдем туда после Шестого
изолятора, мы такой скандал устроили. С детьми ехали,
а я беременная была...
В. - Вы этого ребенка заберете?
О. - Да.
В. - А как вы будете одна воспитывать
детей?
О. - Дети от одного отца. Двое - да, а эта
нет.
В. - Он вам помогает все-таки?
О. - Первый муж помогает.
В. - Вы вырастите этих детей?
О. – Да
Марина Т., 30 лет:
В. - Вы расскажите, как это происходило?
О. - Мы с девчонкой выпивали и пошли с ней
вместе с ней домой, где она должна была вещи посмотреть.
А этот дом был уже под снос, его сносили. Пошли туда
и нас в этом доме задержали...
В. - Кто задержал?
О. - Милиция. Там воровали в этом доме, там
все уже вынесли, только оставались те, кто не выселился.
Милицию туда посадили, чтобы они караулили, чтобы люди
не воровали. Мы туда пришли, а они спрашивают: “Чего
вы сюда пришли?” - “Вещи свои посмотреть, мы здесь жили”.
- “Половину комнат обворовали, двери выбили... Давайте,
садитесь в машину”. И нас увезли в медвытрезвитель.
Потом эту-то девчонку забрали, она грубила, а я нормальная
была. Ее забрали и в камеру посадили. Потом какой-то
пришел (не знаю, откуда он меня знает) и говорит: “А
ты что тут делаешь?” - “Ничего”. - “Пойдем со мной”.
Завел меня в какую-то комнату и говорит: “Посиди, я
сейчас приду”. После этого заходят двое и говорят: “Давай,
раздевайся”. - “Чего я буду раздеваться?” - “Вас задержали,
вы пьяные...” - “Какая я пьяная?!” - “Давай, давай,
раздевайся”. - “Я не буду раздеваться”. Потом один ушел,
и я минут 20 сидела там одна, потом пришли еще трое
и говорят: “Надумала раздеваться?” - “Не буду я раздеваться”.
- “У нас положено раздеваться и сдавать вещи”. - “Я
не буду”. Я сидела, двое залетели, начали меня раздевать,
хотели меня изнасиловать, я говорю: “Отстаньте, не трогайте
меня!” - “Сейчас мы тебя просто-напросто трахнем и все”.
Короче говоря, меня немного побили, я с синяками вышла
оттуда, но не изнасиловали.
И в КПЗ в Кинешме я сидела, когда первый
срок меня забрали в 1995 г. Мы сидели с девчонкой, она
курить у них просила, ей не дали. Ее увели, потом привели:
она вся избитая, ее изнасиловали там, она мне рассказывала.
Это было в 1995 г. Девочке этой было около 30 лет.
В. - Ее забрали надолго?
О. - Да, наверное, час не было.
В. - Почему вы решили, что она изнасилована?
О. - Она мне рассказала, что ее изнасиловали,
она ревела, не могла вообще разговаривать, даже трясло
ее.
В. - И кто это? Сотрудники милиции?
О. - Милиция.
В. - Вы пишете об абортах и беременности,
о том, что можно сделать платный или бесплатный... Это
где вы узнали?
О. - Я в этот раз в Кинешме сидела, там ходили
и спрашивали: будешь аборт делать или рожать? Одна девчонка
у нас хотела аборт делать. Ей сказали: “Давай, плати
деньги, пиши родственникам, тогда сделаем, а так не
сделаем”.
В. - Только за деньги?
О. - Да.
В. - Вы пишете, что без наркоза можно
и бесплатно аборт сделать в СИЗО?
О. - Да, без наркоза.
В. - И для этого никаких особых разрешений
не надо?
О. - Нет.
В. - Вы по какой статье?
О. - Статья 158. Мне еще год и 10 мес.
В. - А ребенку сколько?
О. - 13 [июля] будет 8 мес.
В. - Вы кормите грудью?
О. - Да.
В. - Вы при этом курите?
О. - Я курю мало. Я второй срок сижу, первый
срок как-то еще не очень, а второй срок я не могу. На
меня стоит крикнуть, я не могу, я прямо реву, у меня
нервы не выдерживают.
Татьяна С., 25 лет:
В. - Расскажите о своей жизни в Московском
СИЗО №6.
О. - В одной камере у нас все доверяют друг
другу, мы все вместе смотрим за детьми, у нас нет такого:
один упал - пусть упал, это не мой ребенок.
В. - В камере нормально?
О. - Да. У моего ребенка постоянно живот
болел. Мы приехали из больницы, ребенок приехал из больницы
и не давал никому спать. Все с ним по очереди гуляли,
потому что я тоже спать хочу, я не высыпалась с ним,
постоянно он кричит, всю ночь не спит, а в 6 часов утра
засыпает. Вот мы ему спать не давали, чтобы ребенок
в норму вошел, а то он попутал день с ночью и орал постоянно.
А лекарство выбить у администрации- проблема.
В. - Т.е. там проблема с детским
врачом?
О. - Да. Она приходит один раз в неделю и
то, если пишешь заявление постоянно. Она должна каждый
день приходить и смотреть всех детей: как ребенок дышит,
как себя чувствует. Этого нет.
В. - А вот “реснички” на окнах чувствуются?
Там солнце не попадает...
О. - Да. Они сказали, что правила не нарушают.
А что доказывать? Мы же не знаем правил, нам же никто
не дает нам.
В. - А вас досматривали, когда вы
возвращались в СИЗО? Личный досмотр вам делали?
О. - Когда? Из зала суда?
В. - Да, через сборку. Или только
ребенка смотрели?
О. - Ребенка не смотрят. Меня один раз смотрели,
а потом уже не смотрели, потому что было холодно, мы
просидели очень долго. У меня ребенок весь оборался,
потому что он кушать хотел. А холодное питание я не
могла ему дать...
В. - А гинекологический досмотр?
О. - У одной там нашли маляву - стали всех
пропускать. Меня не пропускали, меня раньше вывели.
А девчонки потом через “коня” записку передали. Как
передаем письма: как доехали, что у вас, что у нас...
Например, если у меня нет сигарет, а я хочу покурить,
то я стучу, а они спускают “коня” и все. А они нас внизу
ловят, эти, дубаки, как мы их называем, палкой срывают
и все себе забирают, не возвращают, даже если вещь какая-то,
чай. Все отнимают полностью. У меня все продукты вытащили,
когда я приехала на тюрьму. Сказали, что “это нельзя,
это нельзя” и все вытащили, оказывается, что все это
можно было. Просто - на какую смену нарвешься.
В. - А про досмотр вы не знаете?
О. - Первое, когда человек туда приезжает,
у него проверяют голову. Если стрижка у тебя короткая,
то они на это внимание не обращают, и ты проходишь осмотр
дальше. А когда у тебя длинные волосы, то они смотрят,
что волосы хорошие и говорят: “У тебя вши”. - “Как вши?!
Я стричься не буду”. Тогда они говорят: “Мы принесем
наручники, тебя пристегнем и тебя будем стричь. Либо
будем стричь наголо, либо сделаем короткую прическу,
а потом дадим мазь и ты обработаешь голову”. Ну, конечно,
выбираешь второй вариант.
В. - У вас были длинные волосы?
О. - Нет, меня не стригли, у меня была такая
короткая стрижка - шапочка, а женщина, которая сидела
вместе со мной, была вся в истерике. Она приехала вместе
со мной, мы прибыли вечером поздно и ее состригли. У
нее были большие волосы...
В. – Что они делают с волосами?
О. - Они продают, это нам потом сказали.
Их не выкидывали, а в целлофановый пакет положили. Женщина
после этого была в депрессии, она даже не знала, куда
она попала. Волосы для нее были все. Она говорила, что
не знает, как маме сказать, а мама должна была приехать
в понедельник и, мол, откажусь идти на свиданку. И она
не пошла на свиданку.
В. - Это девушка из вашей камеры?
О. - Мы сидели с ней в общей камере, когда
проходили весь медосмотр. Куда ее потом определили,
я не знаю. Я ее видела на прогулке, она была в шапке.
В. - Это часто делается?
О. - Это - да. Все почти. Мы часто спрашивали,
какие были волосы и выяснилось, что ни у одного человека
из стриженных, до СИЗО не было коротких волос, ни у
кого вообще. Очень много стригут цыган, в основном цыган.
И девчонок с Украины. Так - редко, в основном цыган
и девчонок с Украины. У них красивые волосы и длинные.
В. – О каких еще нарушениях вы можете
рассказать?
О. - Когда на проверку вечернюю выходим,
нас там пересчитывают. Иногда нам говорят, что мы идем
медленно, хотя при этом требуют:“Никаких резких движений.
Кто-то подшутил, нажал на звонок (там такие звонки,
кнопки) и человек, который это сделал, не признался.
Всю нашу камеру взяли и наказали: целую неделю на прогулку
мы не выходили. Вообще это не нормально: почему я, беременная,
должна из-за кого-то страдать? Мне нужно на свежий воздух,
ходить нужно...
В. - А сколько вы, беременная, гуляли?
О. - Час. С детьми мы гуляли по два часа.
Мы хотели побольше гулять, а они говорят, что “нам некогда,
у нас рабочий день заканчивается, нам всем домой пора”.
А в пятницу и субботу нас просили, чтобы мы вышли пораньше
и погуляли до четырех [часов], т.к. после четырех они
не успевают на электричку и автобус.
В. - А на досмотрах после суда?
О. - Они вообще не имеют права трогать ребенка,
но они лапают его полностью. Там дышать нечем, там куревом
несет... А она прямо своими руками трогает. Я говорю:
“Я не дам своего ребенка проверять”. Она говорит: “Тогда
ты сейчас вообще никуда не поедешь”. - “Хорошо, я никуда
не поеду”. И меня все равно в автозак пустили, проверять
не стали. Месячный ребенок малюсенький он все время
кричал на сборке, там холодно так... Нам должны памперсы
выдавать, по два на ребенка...
В. - В день?
О. - Нет, на выезд на суд. Это вообще мало,
маленький ребенок постоянно сикается и какает, а еще
холод... Мы ездили в феврале и январе, я два месяца
подряд ездила на суд, и мы по 4 часа сидели в автозаке
с детьми, ждем. И памперсы приходится менять в суде,
а на обратную дорогу у меня нет памперсов. В конце концов
у меня ребенок очень сильно заболел и последний раз
я не выезжала с ним на суд, я оставляла его в камере...
В. - Вы этим СИЗО недовольны, хотя
он много лучше Владимирского, или где вы были...?
О. – В Москве, пусть они и нарушают там правила,
но там всегда чисто, ничего не скажешь.
В. – Вы, матери, были там в привилегированном
положении...?
О. - Да. Когда мы сюда, в колонию, приехали,
то все говорили: “Сразу видно, что это московские дети”.
Они такие сытенькие, такие щечки у них... Да и по одежде
видно, что это Москва. А здесь привозят детям одежду,
а они не все вещи раздают, все на складе лежит. А на
ребенка одевают десять раз уже застиранное...
В. - А в Москве разве выдают все
подряд?
О. - Да, там приходит гуманитарка и дают
вещи прямо в руки, что тебе нужно. Вытаскивают и дают
в руки. Христианская миссия приезжала. И они нам выдавали
детские вещи... “Напишите список, что вам нужно...”.
В. - Это миссионерская организация
“Духовная свобода”?
О. - Наверное, да, сюда тоже какие-то миссии
приезжали из Риги, выступали с концертом. А там они
часто приходят и с ними можно через окошко разговаривать,
в обычные камеры их не пускают, а к мамочкам - пускают.
В. - К вам заходили?
О. - Да, к нам заходили они. Они у подростков
в камере чуть ли не целый концерт показали. Подросткам
можно смотреть телевизор с “видиком”. А почему бы не
выбрать по десять человек, скажем, меняться и постоянно
смотреть телевизор в видеосалоне?
В. - Как вы считаете, что лучше:
большая камера или маленькая?
О. - Большая лучше. В маленькой камере можно
просто загнуться.
В. - Если в большой камере - 60,
а в маленькой - 10?
О. - Нет, я не сидела где 10, я сидела там,
где 4 человека. Я там просто целыми днями плакала, мне
было лучше в большой камере.
В. - Возникают какие-то столкновения
между заключенными?
О. - У нас были, конечно. Кто-то что-то сворует...У
меня была “семейница”, она вместе со мной питалась,
я чай ей делала, хотя я была беременная и мне тоже было
тяжело, но она была не совсем в состоянии. Ей вызывали
врача, когда стало плохо, а врач не пришел. Мы еле ее
откачали... Она астматик, ей воздуха не хватает. А в
маленькую камеру ее не переводят, потому что нет мест,
как говорят, хотя места есть.
В. - А каким образом вы создали “семью”?
О. - Человек там один не может находиться.
В. - Почему вы выбрали именно эту
женщину?
О. - Она тихая, спокойная, она уже в возрасте.
В. - И вас к ней потянуло?
О. - Или, может, в детстве у меня не было
матери, никто так со мной хорошо не обращался, как она
обращалась.
В. - Вас двое было в “семье”?
О. - Нет, еще две были. Одна у нас была подросток,
с малолетки она. Ей полных 18 лет. И Люда М. Люду осудили
на два года, ее оставили при тюрьме работать на “швейке”.
Малолетка ушла на свободу и получилось так, что мы с
ней 7 месяцев почти находились одни.
В. - А сколько в вашей камере было
семей приблизительно?
О. - Много. Самое большее в одной семье по
10-12 чел., потому что продукты портятся постоянно,
съедать их не успевают. Я постоянно пишу тете Лене:
“Тетя Лена, не присылайте мне масла и колбасы. Это дорого.
Лучше присылать печенья побольше”. Она опять - масло
с колбасой! Я ей говорю, что это не нужно здесь, это
не первая необходимость. Здесь самое главное - чай попить.
Вот чай постоянно хочется, постоянно пить хотелось...
Много народу, душно...Просто невозможно было там находиться,
там душно, постоянный запах, и волей-неволей там вши
могли запросто появиться, потому что люди спали на полу.
Приходит человек без вшей, а там вши появляются...
В. - А кого бьют в камере?
О. - Кто ребенка убил. Ее не бьют, а стараются
его не замечать, с ней не водиться и даже до нее не
дотрагиваться.
В. - У вас были такие?
О. - У нас была одна, она ребенка убила.
Скинула с окна вниз. Они своровали ребенка. Мать была
лишена родительских прав. Она говорит: “Мы выпили, а
он кушать стал просить. Нам надоело и мы его выкинули
в окно”. Я ей говорю: “А ты не боишься, что тебя просто
за это дело на зоне...?” - “Я уже свое отжила, мне уже
полтинник, куда мне еще жить-то?” Она, наверное, на
Потьму поехала...
В. - А на Потьму это считается хуже
вариант?
О. - Я теперь думаю, что там лучше. Там очень
много москвичей, там есть о чем поговорить, какие-то
интересы...
В. - А здесь?
О. - Один колхоз. Они ничего не знают.
В. - А вы читаете книги?
О. -Я читаю все такое криминальное, мне очень
Маринина нравится.
В. - А почему только криминальное?
О. -А потому, что любовные романы я не люблю
читать, это все...
|
