Рассказ о поездке в псковский СИЗО (13-15 сентября
2000 г.)
Людмила
Альперн
Псковское СИЗО рассчитано примерно на 700 человек и
почти не переполнено – общая численность зэковского
населения - 753 человека (на среду, 13 сентября 2000
г). 37 женщин, 39 несовершеннолетних, 21 транзитник.
75 человек – хообслуга –“крепостные мастера”- так с
любовью и самоиронией называет их Борис Иванович Федотов
– главный тюремный реформатор Псковщины, в недавнем
прошлом начальник СИЗО, сейчас зам начальника псковского
УИНа. Относится он к ним строго, но с уважением, от
которого человек сам начинает себя уважать – за то,
что он трудовой человек, творец даже. Именно их трудами
тюрьма отреставрирована, и это правильно подобранное
слово – ей вернули исторический облик “тюремного замка”,
и отремонтировано – все камеры, за исключением 20 камер
“детского коридора”, имеют специальную кабинку с душем,
туалетом и горячей водой. Стены похожи на красивое лоскутное
одеяло – их покрывали битыми черепками керамической
плитки, которую меняли на битый кирпич, который получали,
разбирая разрушенные дома…
Все это делают “крепостные мастера”. В СИЗО оставляют
отбывать срок далеко не всех – а только тех, кто что-то
умеет и хочет делать. Такому, считай, повезло – и жить
он будет справно по тюремным меркам, и питаться вкусно
и сытно, и работа его будет у всех на виду – то ли это
храм, за год поднявшийся на территории тюрьмы – настоящий
храм, красивый и белокаменный, какому и положено быть
во Пскове, с настоящей росписью на стенах, с настоящими
настоятелем и духовными отцами; то ли это камеры-люкс,
через которые за год пройдет не одна сотня человек (25
тыс. человек по официальным данным), и с благодарностью
будут вспоминать о ней в “бутырках” и прочих “централах”;
то ли это окна тюрьмы с красивыми резными решетками,
без “ресничек” и щитов, окна, через которые проникает
свет и воздух, от которого, в свою очередь, разбегаются
тараканы, крысы, палочки коха и прочая нечисть…
В третий день нашего пребывания мы посетили в СИЗО
коридор для хозобслуги: камеры открыты, на стенах картины
и прочие “наглядные материалы”, в камерах уютно и светло,
одна даже полностью обставлена мебелью собственного
изготовления – деревянные, резные двухэтажные “нары”,
тумбочки, полочки, похожие на предметы детских мебельных
гарнитуров, аквариум. Один из членов попечительского
совета, а в недавнем прошлом и сам зэк – Михеев Александр
Борисович, выпускник МГУ, кандидат экономических наук,
тот, что создал и знаменитую газету “Зона”, за которую
СИЗО получило благодарность от самого Солженицина, и
юридическую консультацию для оказания помощи подследственным,
рассказал нам, что сам здесь жил и показал свою “нару”.
Из жилого этажа свободный выход в столовую – чистую,
уютную, красивую, в которой мы застали обедающих осужденных
– бригаду на обеде. Питание было завидным – ярко красный
борщ и крупные (любимая столовская еда детства!) макароны
с жареной рыбой.
Все это было так, как, наверное, должно быть в цивилизованном
месте – люди получили наказание и наказаны лишением
свободы, а не голодом, презрением, страшными духовными
и физическими страданиями. Их не было жалко, хотя, конечно,
их жизнь не проста. Но это конечный результат правосудия,
а у него есть еще промежуточные этапы, и с этим совсем
не так гладко даже в знаменитом псковском изоляторе.
Но - по порядку.
Мы привезли с собой гуманитарную помощь для женщин
и несовершеннолетних, кроме того, у нас были новые анкеты
4-х видов – каждый из нас на этот раз разразился шедевром:
Марина двумя для подростков (они оказались наиболее
результативными), я одной для персонала ВК, Руднев -
для подростков в СИЗО. Их мы и посетили первыми.
Детский коридор пока остался без “евроремонта”. Т.е.
сначала, когда ремонт всего СИЗО только планировался,
детские камеры подновили, и они были в самом лучшем
состоянии, но когда во взрослых камерах стали делать
санитарные кабинки, проводить горячую воду, ремонтировать
стены и полы, этот коридор оказался последним на очереди.
Таким образом, несовершеннолетним не повезло и они знают
об этом. Поэтому и в анкетах были жалобы на условия,
на отсутствие горячей воды, на невозможность часто мыться.
Они ходят в баню раз в неделю, впрочем, так же как и
остальные узники, но лишены возможности ежедневно принимать
душ. Ремонт в коридоре уже начался, мы видели это своими
глазами – в двух свободных камерах кипела работа.
Мы начали свой визит с раздачи анкет и части имеющейся
у нас помощи – карандаши, ручки, тетради, мыло, бумага.
Камеры небольшие, рассчитаны на четверых, один из них
обязательно взрослый – “батя”. Камеры заполнены не полностью,
были даже и такие, где содержатся только двое, один
из них - “батя”. Сказалась амнистия. Мы спрашивали об
условиях содержания, о свиданиях, о сроках пребывания
под стражей. Жалоб почти не было. Вот только нововведение
напрягло многих – с начала сентября главный оперативник
изолятора запретил передавать с воли свежую прессу,
книги – можно, но только через библиотеку. Спрашивали
– законно ли это? Гуляют подростки не больше часа, хотя
положено два – не хотят сами – прогулка в зарешеченном
дворике, куда не попадает ни дождь, ни солнце - малоприятное
развлечение, а гулять для пользы они еще не научились.
Мы убеждали их не пренебрегать такой возможностью, даже
если в камерах нет ресничек, и кажется, что воздуха
достаточно.
Однако постепенно проблемы стали вырисовываться – оказалось,
что многие дети не получают свиданий с родителями –
не дает следователь. Один не видел мать уже 8 месяцев,
хотя сам из Пскова, начали спрашивать других – оказалось,
что это довольно общее явление. Правда обнаружилась
и другая его сторона – по мнению Щербинина, некоторые
родители не проявляют никакого интереса к своим чадам,
и потому даже лучше для ребенка считать, что свидание
не дает следователь, чем думать, что мать о нем забыла.
В одной из камер к нам обратился с вопросом мальчик,
может ли он подать жалобу по факту избиения. Мы стали
расспрашивать. Оказалось, что мальчика, Васильева Сергея
Игоревича, 27 января 1986 г. рождения, при задержании
в пос. Середка, Псковской области, бил при задержании
шнуром от телевизора начальник РОВД Посадский Андрей
Венедиктович. Это случилось 9 апреля (или 8-го он не
точно помнит) 2000 г. Потом начальник вышел, а его продолжили
колошматить четверо пьяных милиционеров. Били, потом
заталкивали в камеру, потом опять били и так три раза.
У него сломан палец – видно, что он не правильно срастается.
Он потрясен этим, не может забыть и простить. Он первый
поднял голос в свою защиту – для него это важней возможных
последствий. В СИЗО, по его рассказу его тщательно не
осматривали, тем более, что после задержания его запихнули
на несколько дней в ИВС а там следы избиений ослабли.
Раньше, когда Борис Иванович руководил изолятором,
такое вряд ли бы случилось – он требовал внимательных
осмотров, тем более – осмотров малолетних, и снимал
на видеокамеру любого, кого можно было считать избитым.
Он делал это из разных соображений, в том числе и для
того, чтобы его самого не обвинили в побоях. Нынешнее
начальство, видимо, этого не боится. А у Федотова всегда
были натянутые отношения как с криминалом, так и с вышестоящими
органами.
После этого случая мы начали тотальный опрос о возможных
избиениях – а так как мы в этот день посетили малолеток
два раза – были закуплены конфеты, зубная паста, конверты
– то опросили всех. Еще пять человек заявили об избиениях,
причем четверо из них подверглись издевательствам в
ЦОМе г
Кроме того, мы получили информацию об избиениях из
анкет, которые мы раздали мальчикам. Из 22 ответивших
на этот вид анкеты (мы одновременно раздавали другие
анкеты, в которых не было вопроса об избиениях).
Таким образом, почти треть мальчиков (их 38, так как
есть и девочка) были подвергнуты избиениям при задержании.
Многие мальчики рассказывают об избиениях с каким-то
смущением – они даже не совсем понимают, как к этому
относится. Вероятней всего, их били не только здесь,
но и дома, или в том месте, которое дом им заменяло
– детском доме, интернате и т.д. Для них побои – не
новость и не редкость, побои – как наказание за проступок.
Возможно, если бы их избили и отпустили, они бы даже
сочли это справедливым – ведь они не отрицают совершенного,
во всяком случае, многие из них. Однако побои привели
к тюрьме, и поэтому у них возникает смутное ощущение
несправедливости, значит, их били не из желания наказать,
так как наказание продолжается, а из других, совсем
других соображений, как они говорят: “Чтобы надавить,
еще что-нибудь навесить”. Это вызывает озлобление и
еще более обоснованное отрицание “взрослого” мира, который
несправедлив и жесток. Что ж, мы живем в неправовой
и нецивилизованной стране, трудно с ними не согласиться.
Царев Александр Владимирович, старший лейтенант, воспитатель
несовершеннолетних, завел в коридоре новые порядки –
когда он входит в камеру, пацаны встречают его с обнаженными
торсами: показывают, что нет синяков – признаков побоев,
ведь между ними тоже бывают столкновения, причем иногда
весьма серьезные. Они с улыбками скидывают рубашки –
им правится его появление. Да и странно было бы, если
бы не нравилось – высокий, симпатичный человек с седыми
волосами и яркими голубыми глазами буквально светится
какой-то радостью, добротой, юмором. Я думаю, что многие
наши вопросы были новостью и для него, и он возьмет
на вооружение то, что слышал при нашем обходе. Если
этот человек удержится на месте, это будет еще одно
достижение псковского изолятора. В конце концов – кадры
решают все, трудно не согласится с Виссарионычем, особенно
в этой стране, где законы не работают, а каждом конкретном
случае все зависит от конкретного человека, его совести,
способностей, душевных качеств и умственных способностей.
Транзитом через СИЗО следуют в невельскую воспитательную
колонию несовершеннолетние из других субъектов федерации:
Ленинградской, Мурманской, Архангельской, Новгородской
областей, Республики КОМИ, Карелии. Причем более месяца
на этапе было 5 человек из 19 ответивших. Более недели
- 4 человека, остальные 1-2 дня. Каждый побывал в “столыпине”,
14 человек указывают, что их ничем не кормили, трое
(из тех, ко ехал долго) вспоминают знаменитую гулаговскую
селедку и хлеб; двое сообщают о сухом пайке, выданном
в изоляторе. 17 человек указали на недостаток еды и
питья. 9 человек в туалет не водили вообще, троих водили
раз в день, четверых два раза в день, двоих раз в шесть
часов, и двоих – раз в четыре часа. Четверо (из тех,
кто долго путешествовал) сообщили об избиениях во время
этапа: двоих била охрана, двоих – сокамерники – тоже
подростки, но более сильные или “крутые”. Понятно, что
ситуация становится благополучнее, если далеко не возить.
Женщин в СИЗО на этот раз было в два раза меньше, чем
в прошлом году, а именно – 37 человек. Все камеры были
отремонтированы в стиле “люкс” - с душевыми кабинками,
горячей водой, стены выложены эти самым лоскутным способом
–выглядят красиво. Окна – без щитов и ресничек, зато
с красивыми занавесками. Дамы были довольны – можно
плескаться под душем хотя целый день, и есть еще еженедельный
поход в баню. Они нас встретили без причитаний и выглядели
довольно беззаботно. Большая часть – многократки, опытные
значит и знают цену тюремному уюту. Мы наделили их подарками
– пачка сахара на двоих, сигареты, мыло, чай, конверты,
бумага. Они были довольны. У желающих есть возможно
несколько раз в неделю выходить из камер для занятий
вышиванием – большая мастерица и почетный гражданин
города – Варвара, учит их этому ремеслу. Они помнят
французского фотографа Эрика Воззолера, которому я помогла
попасть в СИЗО для работы. Недавно он прислал им фотографии,
они довольно, вспоминают о нем с радостью.
Были, как всегда и странные рассказы. Одна, видимо
пьющая женщина, но не лишенная привлекательности, рассказала
нам, что ей присудили 4,5 года лишения свободы за то,
что она пила бражку с укравшим ее знакомым. Сама даже
не знала об этом и точно не воровала. И такой срок…
Красавицу-цыганку, Афанасьева Анжелу Алексеевну, били
все в том же ЦОМе головой об стену. Но она особенно
об этом не распространяется, знает что почем. Так же
как и другая цыганка - Эрлина Валентина Графовна, рассказала
что в ЦОМе били дубинкой по ногам ее несовершеннолетнего
сына, Эрлина Рафаэля, случилось это 21 июня сего года.
Два случая меня все-таки поразило. Одна подследственная,
Михеева Марина Николаевна, 1962 г. р. сидит по обвинению
в убийстве собственного мужа. Вернее, не в убийстве,
а в нанесении тяжких телесных повреждений – он умер
не сразу. Муж пил и колошматил все семью. Живут они
в общаге – двое детей 9 и 13 лет, мать Марины. Другого
жилья нет. Она пробовала вызывать милицию, но они не
приезжают на “семейные разборки”. Вобщем, ныне убиенный
сломал ей лицевую кость и бросился на нее с ножом, который
она и перехватила. Ее даже не обследовали на предмет
ее собственных повреждений, зато сразу засадили в тюрьму
– дети остались с бабушкой. Она не судима ранее, вполне
нормальная, законопослушная женщина. Но следователю
– плевать. Точно так же он вскоре загонит в тюрьму ее
детей, оставшихся сиротами. Она показала нам свое деформированное
лицо с запавшим глазом, а ведь после случившегося прошло
два месяца…
Второй – с Петровой Евгений Павловной, 1930г. Тоже
не судима, и тоже – убийство. С виду – обычная русская
бабушка. Но внуков у нее нет, так же как нет и мужа
– он умер. 47 лет она отработала на одном месте, санитаркой
в больнице, имела благодарности. ЕЕ соседка, 75 лет
выпивала и пришла к ней пьяная. Упала несколько раз,
споткнувшись о порог, разбила лицо и умерла, видимо,
захлебнувшись в крови. Даже если Евгения Петровна и
толкнула ее, это с трудом можно назвать убийством, тем
более что у нее сломана нога. Деваться ей некуда. Но
следователь выманивает ее из дома, пообещав вернуть.
Она даже не закрыла окна дома, с собой у нее нет одежды.
С голыми ногами, в халатике сидит она теперь на нарах
в роскошной камере. Следователю так удобно, зачем возиться
со старухой, ездить за ней домой. Пусть сидит в тюрьме
– тем более, что ей скорее всего, недолго осталось.
После этого случая у меня возникла ощущения, что люди,
работающие в нашем уголовном правосудии появляются на
свет другим способом, из земли, что ли растут? Как будто
не было у них ни детей, ни родителей…
Кроме женщин мы посетили в этот раз штрафной коридор,
прогулочные дворики, больничку. Нам разрешили беседовать
с наказанными – в коридоре их было двое, один был просто
инфекционный, подозревался в дизентерии. Он оказался
очень активным, и получив от нас подарки (чай, сахар,
конверты,), долго не отпускал нас, расспрашивая и рассказывая.
Ему только исполнилось 18, но он уже сидел в Невеле.
Второй сидел за ссору с конвоиром: “Обещал сигареты
принести, да не принес”. Условия в карцерах вполне человеческие,
особенно нас не потрясли.
В больничке все тоже было чинно, отдельные камеры для
соматиков, отдельные для тубиков, отдельные для гепатита.
Мы по мере возможности продолжали расточать благо и
беседовать с заключенными. Они были довольны нашим посещением.
|
