|
Передача N 830 1
19 августа 2008
15.10
|
 |
|
В эфире программа "Облака"...
Это передача о заключенных, для заключенных и для всех
тех, кому небезразлична их судьба.
Здравствуйте. У микрофона Ирина Новожилова.
В год шестидесятилетия Всеобщей декларации прав человека,
принятой ООН 10 декабря 1948-го года, наша страна отмечает
сразу несколько памятных дат 2,
связанных с этим с этим документом и с историческими
событиями, оказавшими влияние не только на перемены,
произошедшие в нашей стране, но и на ход мировой истории.
40 лет назад прошла демонстрация протеста против вторжения войск стран Варшавского договора в Чехословакию.
25 августа 1968 года Лариса Богораз,
Павел Литвинов, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Наталья
Горбаневская, Виктор Файнберг, Константин Бабицкий
и Татьяна Баева взошли на Лобное место Красной Площади.
Ровно в 12 часов дня они развернули плакаты "Да
здравствует свободная и независимая Чехословакия",
"За вашу и нашу свободу".
Рассказывает Лариса Богораз:
"Может быть, минуты две или три мы эти плакаты держали в руках… Потом какие-то люди подбежали к нам от Исторического музея, вырвали плакаты и начали нас бить…"
Пражская весна – так называли время, начавшееся с приходом к власти реформаторского крыла компартии Чехословакии (КПЧ) зимой 1968 года. Были ослаблены цензурные рогатки, проходили свободные дискуссии, началось формирование многопартийной системы, рыночной экономики. Реформаторы во главе с первым секретарем ЦК КПЧ Александром Дубчеком заявили о стремлении обеспечить полную свободу слова, собраний и передвижений, обещали установить строгий контроль над деятельностью органов госбезопасности. Люди перестали бояться открыто говорить и отстаивать то, что думали, что было у них в душах и сердцах. Пражская весна открывала надежду на достойное будущее не только для Чехословакии, но и для других стран "социалистического лагеря".
В августе 1968 года Пражская весна закончилась вводом советских танков в Прагу. Надежда обернулась унижением, руки, рванувшиеся к свободе, "лишь оковы обрели".
В Советском Союзе ввод войск в Чехословакию проходил под аккомпанемент кампаний "единодушного одобрения". Не только газеты, но и люди на митингах и собраниях, проводившихся повсеместно, должны были поголовно выражать поддержку партии и правительству за "братскую помощь" одной из стран коммунистического блока. Проголосовать "против", "воздержаться", просто не появиться на собрании?.. Все знали, что за этим последует. Зачастую боялись даже не за себя, а за своих родных и близких.
Советские люди десятилетиями приучались "быть как все". Решившихся на "шаг влево… шаг вправо", испытывали чувство вины, приобретали комплекс неполноценности. Рассказывает один из основателей Московской Хельсинкской группы, участник движения инакомыслящих в СССР, нынешний председатель Хельсинкской группы Людмила Михайловна Алексеева:
"Я была очень закомплексованной женщиной из-за сомнений такого рода: не может же так быть, что весь полк шагает не в ногу – один прапорщик в ногу. Почему у меня все не так как у людей? Наверное, люди правы, а не я: их много – я одна. Не может же быть, чтобы все были глупые, а я умная. Я, все-таки, в советской стране росла и считала, что большинство всегда право! Видимо, это у меня что-то не в порядке: не то в мозгах, не то в душе, что-то не так".
Акцию на Лобном месте называли "демонстрацией
семерых", ее участникам было от двадцати до сорока.
Но даже и люди постарше, пережившие время Большого
террора, не верили, что "партийные вожди" решатся
на такой шаг.
Мыслящая интеллигенция Советского Союза действительно верила, что наши танки не посмеют войти в Чехословакию – ведь это вызов не только западному миру, но и конфронтация с братскими коммунистическими партиями социалистического блока. Но Брежнев не мог поступить иначе: он знал, Чехословакия – это прорыв к демократизации социалистической системы, это – начало конца.
Рассказывает Александр Аркадьевич Галич:
"21 августа в номер гостиницы, в которой мы жили тогда в Дубне, постучали мои друзья, и у них были ужасные лица – испуганные трагические, несчастные. Они сказали, что по радио передали о начале вторжения советских войск в Чехословакию. Мы пытались наладить наш приемник здесь в номере гостиницы, но что-то ничего не получалось, не ловилось. Тогда мы пошли в лес и крутили этот приемник нещадно, бегали по всем волнам. Но пробивались только западные станции на английском, на немецком языке и т. д. На русском ни одной передачи было не поймать – глушили. С грехом пополам наконец-то разобрали, что это, действительно произошло. На следующий день я и написал песню "Петербуржский романс", подарил ее своим друзьям, а они увезли ее в Москву. Там рассказ шел от лица одного из тех, кто вроде бы собирался выйти на Сенатскую площадь в декабре 1825-го, но решил, что разумнее "себя объявить в отъезде"…
Быть бы мне поспокойней,
Не казаться, а быть.
Здесь мосты словно кони –
По ночам – на дыбы.
Здесь всегда по квадрату
На рассвете полки
От Синода к Сенату,
Как четыре строки.
Все земные печали
Были в этом краю.
Вот и плати молчаньем
За причастность свою!
И всё так же, не проще
Век наш пробует нас:
Можешь выйти на площадь?
Смеешь выйти на площадь?
В тот назначенный час…"
Автор сценариев известных советских
фильмов Александр Галич был "властителем дум" поколения
шестидесятников. Песен Галича, в отличие от сценариев
прокатных фильмов, цензоры не читали. Песни слушали
на квартирах ("московских кухнях"), записывали на портативные
ленточные магнитофоны, только что появившихся тогда
в открытой продаже. Их давали слушать и переписывать
друзьям, а потом они расходились примерно с той же скоростью,
что и политические анекдоты. Кассеты слушали тайком,
на приглушении, не дай Бог – "сосед-стукач за стенкою"
3 сообщит "куда следует". Там
особо вслушиваться и не надо было, все узнаваемо – явная
антисоветчина: "Памяти Пастернака", "Вот как просто
попасть в первачи… промолчи, промолчи, промолчи", "Я
выбираю свободу, но не из боя, а в бой, я выбираю свободу
быть просто самим собой…", "Если все шагают в ногу,
мост обрушивается"…
Продолжает Александр Галич:
"В Москве на следующий вечер "Петербуржский романс" прочитали на одной из квартир. Присутствовавший тут же Павел Литвинов усмехнулся и сказал: "Актуальные стихи, актуальная песня". Это было за день до того, как он с друзьями вышел на Красную Площадь протестовать против вторжения войск в Чехословакию…"
Один из инициаторов и организаторов демонстрации Павел Литвинов позже вспоминал: "Когда я услышал песню Галича с призывом "смеешь выйти на площадь", я почувствовал, что это обращено прямо ко мне, и с трудом удержался, чтобы не рассказать собравшимся на кухне о завтрашней демонстрации".
Не только Павел Литвинов, но и другие участники демонстрации никому из своих родных и близких о своем решении выйти на Лобное место не говорили: они не хотели, чтобы арестованных за "выход на площадь" было больше.
Точно не известно, кто именно предложил
выйти на Лобное место, но выбор был
предельно точным. Здесь с 14 века4
в пору общих невзгод, испытаний, смут верховная
и духовная власть (царь и патриарх) "вечевала" с народом
… Как утверждают историки, до переноса столицы в Санкт-Петербург
Лобное место было не только главной общественной и политической
трибуной Москвы, но и священным местом для народа.
Ну, откуда бы еще яснее дошли слова
об общем национальном позоре ("чего терпеть без подлости
– не можно" 5 ), прозвучал
приговор неправедной власти.
Тогда в августе 1968 представлялось: все предыдущие попытки предупредить о том, что кончится это катастрофой, услышаны не были.
Еще 29 июля с открытым письмом протеста против оккупации Праги в открытые советские и чехословацкие издания обратился правозащитник Анатолий Марченко. Его немедленно арестовали. Это окончательно убедило правозащитников: надо действовать открыто, надо доказать всему миру, что в Советском Союзе тоже есть люди, которым дорога свобода.
Для многих людей, ставших потом активными
участниками Демократического движения (среди них были
родные и близкие участников демонстрации), август 68-го
стал главным моральным доводом в пользу выбора принципа
"жить не по лжи" 6 . Татьяна
Михайловна Великанова 7
, стала активным сотрудником с осени 1968 года, после
того, как ее муж Константин Бабицкий был арестован за
участие в демонстрации на Лобном месте.
"Самое страшное, что сделала советская власть с русским народом, – писала позже Татьяна Великанова, – она привила каждому из нас привычку – рассчитывать не на себя, а на государство… после августовской демонстрации многие люди поняли: "молчать дальше бессовестно". Рассказывает Татьяна Михайловна Великанова:
"Люди поняли, что должны "свободу совести", "свободу мысли", "свободу слова" брать, а не требовать от этого государства, которое никогда им ничего такого не даст. Это же пенитенциарное государство – никакой свободы слова оно не может предоставить. Значит, эту свободу нужно просто брать. Из этого что-то и произойдет обязательно – из свободы слова…"
Врач и правозащитник Леонард
Терновский, уточняя завет Льва Толстого, так сформулировал
главный принцип Демократического Движения, найденный
после августовской демонстрации: "Противление
злу ненасилием":
"Суд над участниками демонстрации прошел в октябре. Двоих отправили в лагерь, троих – в ссылку, одного – в психбольницу. Наталью Горбаневскую – мать грудного ребенка – тогда отпустили. Но эта демонстрация стала прорывом – власть демонстративно отреагировала на инакомыслие".
У микрофона Лариса Богораз:
"Эти идиоты, которые тогда были у нас во власти… Не знаю… Они не понимали простой вещи… Я еще тогда думала: на что они реагируют? На мнение семи человек, восьми человек… ну, двадцати человек … просто на высказанное мнение. Ну, зачем они реагируют на это? Не заметили бы… и все… Никто бы демонстрации нашей и не заметил…"
Наталью Горбаневскую – одного из инициаторов
и участников демонстрации – отпустили из милиции в августе
и не стали судить тогда (в октябре 1968 года), опасаясь
большого политического скандала: у Натальи Евгеньевны
было двое маленьких детей. Зато через год ее упрятали
в СПБ 8 , которую арестанты
называют вечной койкой. Младшего сына
Натальи Горбаневской иногда называют "восьмым" участником
"демонстрации семи", он прибыл на Лобное место в детской
коляске, вместе с Чехословацким флагом и плакатами.
"Страшно было оставлять дома, совсем маленький – грудничок", – признается Наталья Горбаневская. "Я вообще до того ни на какие демонстрации (скажем, на Пушкинскую площадь) не ходила. Для меня (лично для меня) демонстрация была "ненатуральным" актом. Но тут почувствовала – у меня остается единственный способ, которым я могу на эти танки ответить. Ведь такое мало осудить в душе, осудить в кругу знакомых, пришлось делать это публично. Иначе было бы стыдно... Я и шла, чтобы избавиться от своего стыда.
Что касается ребенка… Про это меня,
кстати, и следователь спрашивал: "А что ж вы о детях
не подумали…?" Я и не поняла тогда, что это для психиатрической
экспертизы… "судьба детей ее не беспокоит"
9 . И просто ответила: "Что бы я потом детям-то
говорила, это ж перед ними будет стыдно!"
Дети, к слову сказать, и по сей день эту демонстрацию высоко оценивают. Младший (Оська), еще и как факт своей биографии".
Дай Бог, чтобы нашей стране не пришлось повторить опыт прошлого, пережить "смутное время", сталинские репрессии, времена застоя. Но удастся ли сегодняшней молодежи избежать ситуации, когда надо решать простой, на первый взгляд, вопрос: "должен ли я выйти на площадь"?
У микрофона Валерий Абрамкин:
"Одна из работ А. Д. Сахарова называется "Тревога и надежда". Не помню дословно, но главная мысль там такая: наш Мир не выживет без тревоги за каждого человека, за несправедливость в любом месте земного шара, где бы она ни творилась, какими бы "высшими целями" не пытались ее оправдать. Но, кроме тревоги, нужна и надежда. А она в нашем совместном противостоянии злу и неправде: произволу, беззаконию, нарушениям прав человека, войне, голоду, бедности. Во благо всех людей и каждого в отдельности.
Но Андрей Дмитриевич и его соратники не просто все это говорили, писали, они так и жили – "по правде". Ничего с ними сделать не могли "сильные мира сего": ни купить, ни запугать. Такие люди и становятся героями, подвижниками, входят в предание, а их жизнь становится образцом для следующих поколений, общей славой.
Иначе не бывает (тем более – в России): только тогда слово становится правдой, когда оно "написано кровью", когда за него заплачено полной мерой – действием, поступком, жизнью. Кто-то говорил, что на отдельного человека и на людей в целом, в их лучших порывах гораздо сильнее воздействуют живые примеры, чем теоретические идеалы.
Иногда говорят, что исторические уроки никого не учат, что они бесполезны, на пользу не идут. Это так, если считать, что все происходящее в мире зависит только от политиков.
В 60-70-е годы людей, которые открыто противостояли лжи, насилию, произволу, несправедливости, которые жертвовали жизнью, свободой, собственным благополучием, было совсем немного. Может быть, несколько сотен или тысяч. Но огромная карательная машина, имеющая в своем распоряжении фантастические средства подавления, им все равно проиграла. Проиграла потому, что за такими людьми стоит нечто большее – это нравственная и духовная сила сопротивления неправде и беззаконию. И не надо надеяться, что кто-то хороший придет и за нас решит все наши проблемы. Мы сами должны брать на себя ответственность за обустройство народной жизни, сокращать сферу чиновничьего произвола.
Жить по правде, для блага людей и каждого человека. В этом и был главный урок августовской демонстрации 68-го года".
В газете "Литературные листы", сразу после демонстрации на Лобном месте (в августе 1968-го газета была еще не под цензурой), были такие слова: "Эти семь человек на Красной Площади в Москве – по крайней мере, семь причин, по которым мы никогда не сможем испытывать ненависть к русским".
Так бывало в истории разных стран и народов: события, которые могли бы стать причиной ненависти между людьми, становятся нашей общей победой. Иногда это происходит благодаря людям, которые следовали завету: "Поступающий по Правде, идет к свету, дабы явны были дела его, ибо они в Боге содеяны".
Напомним имена участников демонстрации, сорокалетие которой мы отмечаем 25 августа этого года:
Константин Бабицкий
Лариса Богораз
Вадим Делоне
Владимир Дремлюга
Наталья Горбаневская
Павел Литвинов
Виктор Файнберг.
Рассказ о пражской весне, демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года, о судьбах ее участников, слушайте в следующих выпусках нашей передачи.
В завершении сегодняшнего выпуска – еще один фрагмент из "Петербуржского романса" Александра Галича:
Повторяется шепот,
Повторяем следы.
Никого еще опыт
Не спасал от беды!
О, доколе, доколе
И не здесь, а везде
Будут клодтовы кони
Покоряться узде?
И всё так же, не проще,
Век наш пробует нас -
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
Можешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!
Где всегда по квадрату
В ожиданьи полки -
От Синода к Сенату
Как четыре строки.
Вы слушали программу "Облака".
Всем привет!
----------------------------------------------------------------------------
1. В передаче использованы фонограммы фильма «За нашу
и вашу свободу» (к 30-летию создания МХГ).
2. 30 апреля 2008 г. исполнилось сорок лет со дня выхода
первого номера "Хроники текущих событий".
Юбилей отметили в московском "Мемориале",
где собрались те, кто в разные годы участвовал в издании
и распространении легендарного машинописного бюллетеня.
3. Слова из песни А. Галича «Желание славы».
4. Впервые в летописях и других источниках упоминается
о народном вече в 1382 году, при нашествии Тохтамыша.
В 1612 с Лобного места князь Пожарский сказал об освобождении
Москвы от польско-шведской интервенции.
5. Эпиграфом к «Петербуржскому романсу» Галич дал слова
Карамзина: «Судить о нём не должно, он — сам виновник
всех своих злосчастных бед, терпя чего терпеть без подлости
не можно».
6. «Жить не по лжи» – принцип жизненной философии Л.
Н. Толстого, который наследует А. И. Солженицын.
7. Академик Сахаров, называл ТМ одним из людей, воплощающих
моральный пафос, чистоту и силу правозащитного движения.
8.СПБ – спецпсихбольница.
9.Строчка из акта экспертизы Института имени Сербского.
Она требовалась для придуманной тогда советскими психиатрами
«вялотекущей шизофрении». У Н. Горбаневской есть стихотворение
с таким же рефреном.
|