|
БЕСПРЕДЕЛ
Кирилл Подрабинек
Напечатано в газете "Экспресс-Хроника"
NN19-22 1991 год
 Кирилл
Подрабинек (1952 г. р.) -участник правозащитного
движения, был арестован 29 декабря 1977 года
по обвинению в незаконном хранении огнестрельного оружия. К.Подрабинек
был приговорен к 2,5 годам лишения свободы. Тяжелая
лагерная судьба привела К.Подрабииека в Елецкую
тюрьму, которая и описана в настоящей повести. За несколько
дней до освобождения ему предъявили новое обвинение -
в распространении "заведомо ложных измышлений, порочащих
советский государственный и общественный строй" (статья
190-прим предыдущего УК РСФСР). По этому
обвинению он был приговорен еще к 3 годам лишения
свободы. Освободился в 1983 году по окончанию срока.
"Беспредел" сначала был написан
в лагере, потом - после освобождения автора -
написан вторично. Печатался в самиздатском журнале "Поединок"
(1987), в журнале "Страна и мир", в "Экспресс-Хронике"
"Беспредел?" - спросит
читатель. Что-то знакомое слышится в слове.
Все правильно, беспредел - произвол не имеющий
предела. Это точное жаргонное слово гуляет по всем лагерям.
Везде администрация беспредельничает. Где-тo
беспредел осуществляет своими руками, где-то
руками зеков. Но нет ничего беспредельней "красной
крытой". Крытой называется тюрьма, где в отличие от
следственного изолятора (СИЗО) отбывается сам срок
заключения. Сливки уголовного мира свозятся в крытую.
Все самые непримиримые к администрации, самые самостоятельные
и авторитетные, решительные и буйные.
Суд в лагере и пожалуйста -
со своего режима переводишься на тюремный, в "крытую"
тюрьму. Сроком до трех лет. Кто-то с нее
возвратится в зону, кто-то освободится,
а иные освободятся и от этого мира. Бывает, крытую дают
и по суду за особо тяжкие преступления, но такие сидят
в тюрьме отдельно. Неофициально крытники приравниваются
к особо опасным рецидивистам. С какого бы они не
были режима, с общего - сидящие первый раз, или
матерые рецидивисты с особого режима, везут их всех
вместе, отдельно от остального контингента. Или, на
крайний случай, с "полосатыми", с особым режимом. Отдельная
камера в "столыпине" (арестантском вагоне). отдельная
камера в "этапке" (этапном отделении СИЗО). "Откуда
земляк? - С крытой!" - это говорит о человеке.
Крытая придает зеку вес в уголовном мире. Если он порядочный,
конечно. И порядочность его тогда высокой пробы.
А гад с крытой всем мразям мразь. Но если
неизвестно. каков крытник, у окружающих всегда смутное,
не высказываемое подозрение. Не без основания.
Арестантская мораль определяет
взаимоотношения зеков друг с другом и отношение их к
администрации, к "ментам". Борьба ментов и зеков везде.
Везде администрация стремится сломать зеков, подорвать
их сплоченность, разложить мораль. Тут все в ход: сила,
запугивание, провокации, интриги, подкуп. И конечно
использование предателей арестантских принципов, всякого
рода доносчиков, повязочников - "козлов" одним
словом. Но в зоне установить полный диктат ментам
препятствует большая возможность общения между зеками,
а следовательно и большая сплоченность, чем в крытой.
В зоне всегда найдется камень,
не привинченная к полу табуретка, вынесенная с "промки"
(промышленной зоны) железка. В тюрьме человек безоружен.
Посадят его с кем угодно. Против тебя одного несколько,
подобранных администрацией. Что тут сделаешь кулаками?
Такая камера, где менты расправляются с зеками руками
других зеков, называется "пресс-хатой".
Соответственно попадают под "пресс", к "прессовщикам".
Это и есть беспредел в полном значении слова. Администрация
старается "сломать" крытую. А полностью сломленная
крытая -Красная крытая. Сравнительно легче сломать
крытую общего или усиленного режима. Сидят люди по первому
разу. И опыта меньше, и ума, и арестантские принципы
слабее.
Вообще беспредела больше всего
на общем режиме. На усиленном хотя бы срока побольше,
народ посерьезнев, за 10 лет большего наберешься. чем
за пару лет.
Крытник вызывает скрытое подозрение.
Что он там творил, как они жили? Немногое доходит из
изолированного мира крытой на зону. Описывать крытую
не любят. Кто сам запачкался, а кто и понимает: расскажи
о беспределе, и тебя в нем заподозрят. Тем более мало
что известно о сломленных крытых, тем более на свободе.
"Куда земляк? - На крытую в Елец!" "Да"... -
подумает бывалый-"Что-то тебя там ждет?"
Итак, приехали, Елец. Крытая
общего режима, сломленная, красная. Филиал ада на Земле.
Есть ли место хуже в Гулаге?
Как и большинство тюрем в России.
Елецкая построена при Екатерине Второй и первоначально
имела форму буквы "Е". В 1978 году пристроили
новый корпус и получилась восьмерка. На старый
корпус и помещают вновь прибывших, в так называемую
"пониженку". Два месяца пополнение держат на пониженной
норме питания, а главное, производят предварительную
обработку. Обычно в камеру на 8-10 человек
помещают двух бывалых крытников. Официально - в
виде наказания (пониженная норма питания предусматривается
исправительно-трудовым кодексом). Конечно
бывалые-соглядатаи администрации. Кроме того. деликатно
новичков вводят в курс дела. Крытая держится на страхе.
Страх-главное орудие власти в России. Но нигде,
наверное, его концентрация не бывает столь велика, как
в красной крытой. Страх стараются вселить во вновь прибывших
сразу. Сперва рассказами бывалых о замученных, изнасилованных,
убитых в "прессах" строптивцах. О бесполезности
сопротивления, о полной безнадежности протестов, о совершенном
отсутствии выходов из положения. Кроме одного: работай,
делай что говорят и все будет "ништяк", т.е. хорошо.
Существенный момент. Администрации
не нужен просто ужас в душах зеков. Беспредельное отчаяние
может привести к бунтам. "А, все равно, раз нет выхода!"
Поэтому страх дозирован. Не станешь выполнять норму
выработки - будут бить в прессах. Не захочешь подписывать
отречения от воровских идей - изнасилуют, сделают
"петухом". Замыслишь организацию бунта - убьют.
Будешь перевыполнять норму выработки - получишь
дополнительно рубль отоваровки в ларьке и кино 2 раза
в месяц. Сделаешься прессовщиком - получишь льготы,
освободишься без надзора. Беспредел регламентирован.
Невольно на ум приходят фашистские концлагеря. Недаром
старые зеки утверждают: нацисты жалкие плагиаторы, скопировавшие
достижения ГУЛАГа. Наверно, так оно и есть.
Новичок сидит на пониженке.
Голодает, теряет физические силы, а главное - душевные.
Кажется и стены крытой источают страх. Периодически
производятся "шмоны" (обыски). В первую очередь
ищется оружие. Привезенные с собой железки, бритвы и т.п.
Заодно ищутся деньги. Впрочем, вновь прибывшим сразу
объясняется, что деньги в крытой не "крутятся", лучше
их сдать администрации. Меньше будет неприятностей.
Умные обогащают администрацию сразу. Хитроумные сделают
это позднее, расплатившись заодно и своими боками. Естественно,
соглядатаи - люди опытные. Через два месяца администрация
точно знает кого и как следует исправлять. Новичка "поднимают"
на корпус (пониженка в подвале).
С общепринятой точки зрения
уголовников любая камера в сломленной крытой -
пресс-хата. В каждой есть бригадир
и несколько человек "поддержки". Они и сами немного
работают и следят за работой и поведением остальных
сокамерников. Строптивцев нет, иерархия поддерживается
просто покорностью "быдла". Но с точки зрения елецких
крытников, это просто нормальная хата. "Пресс"-дело
другое, он существует специально для исправления. Потом
исправленных (если не убьют или полностью не искалечат),
отправят в "обычную" камеру. Новичок оказался подозрительным
типом, позволял себе на пониженке неосторожные высказывания.
Его заводят в пресс-хату. О сопротивлении
речи нет, менты просто могут закинуть туда. Кроме того,
придерживающийся принципов арестантской морали помнит:
отказ заходить в любую камеру - тяжкий грех зека.
Разумная норма поведения, да только не для Елецкой крытой...
Поднимаемый достаточно ослаб
физически, принесенную железку давно изъяли. Дверь открывается,
зек заходит (вталкивается), дверь закрывается. Все же,
на всякий случай, если релутация новичка яркая, прессовщики
приготовились. Они стоят около двери, на столе и на
*шконах" (койках), обутые в тяжелые башмаки. Малейшая
попытка новичка к нападению, и он оглушен ударами ног
нескольких человек, повержен на пол, истоптан тяжелыми
башмаками. В ход могут пойти и деревянные палки.
Железного оружия в прессах не бывает. По той же
причине, по которой менты в зонах не ходят с пистолетами.
Вдруг зек сумеет отнять? Прессовщики трусливы, дорожат
своей шкурой. Палка -вещь не столь опасная в руках
одного человека. Безукоризненно исполняющие инструкции
менты при обысках в прессах палки изымают. Через несколько
минут после шмона надзиратель их .возвращает в камеру
через кормушку. Но благочинность сохранена, проформа-прежде
всего!
Допустим, заходящий в пресс
не думает сразу кого-нибудь прикончить.
Хотя для этого есть основания. Ведь убийство означает
новое дело, "раскрутку". Пусть к сроку добавят лет десять,
но по крайней мере переведут в СИЗО. Слава Богу, больше
не на общем режиме, не в крытой! Итак, новичок хитер,
он понимает бесполезность немедленного нападения. Дай,
думает, поведу себя на первых порах тихо, притворяясь
безопасным, поговорю, туда-сюда... Притуплю
бдительность. дождусь удобного момента и "по ночнику"
(ночью) замочу. Но прессовщики тоже хитры, а главное -
опытные.
"Здорово, земляки! - здорово!
Вон на ту шконку". Зек кидает матрац, "земляки" сходят
на пол, непринужденно рассаживаются (хотя и не без предусмотренных
правил выгодной диспозиции). Земляк закуривает, начинается
обычный разговор: откуда, с какой зоны, какой срок.
Все как у людей. Проходит несколько минут, новичок расслабился,
хата как хата. Вдруг неожиданно, по сигналу бригадира,
новичка принимаются избивать. Как следует, дабы сразу
понял, на что следует рассчитывать.
Вот и началась жизнь в прессе.
На первых порах прессуемого могут избить в любой
момент, беспричинно, ночью и днем. Кстати о ночах. Куда
делись былые на них упования?! Парочка прессовщиков
спят днем, парочка ночью. Да и у спящих левое ухо
слышит, правый глаз видит. Цель пресса - сломать
зека духовно. Главный способ - пытка страхом. Можно
не бояться боли, ее испытывая. Но хладнокровно
ожидать боль, не испытывая страха перед внезапными побоями,
могут немногие. Да и они будут в постоянном напряжении.
Не день, не два, а фантазия месяцы сделает вечностью.
Потом и побои еще не самое худшее. Могут пытать, могут
изнасиловать. Не следует думать, что прессовщики поступают
лишь по своему усмотрению. Они действуют по указаниям
администрации. Вариации и находчивость допускаются,
но в известных пределах. Так, например, бригадир по
кличке Бодя. завзятый "козлятник" (любитель петухов),
позволил себе изнасиловать исправляемого без санкции
"кума" Марончака (начальника оперативного отдела). 3а
что и был посажен в карцер. Не своевольничай! Наверняка
Бодя оправдывался тем. что мол неправильно понял начальника.
Злостное неповиновение его самого бы сделало прессуемым
в другой пресс-хате, а то и в его собственной.
Чего же надо администрации? Хороших показателей
перевоспитания заключенных. Это означает первое место
в социалистическом соревновании администраций зон и
тюрем Управления. Это означает премии, повышения в чинах,
рост окладов согласно квалификационной аттестации. В чем
заключается показатель перевоспитания? В отказе зеков
от воровских идей. Вызывают зека к куму и предлагают
подписать нечто вроде следующего: "Я. такой-то,
прибыл в учреждение тогда-то. Ранее, в
исправительно-трудовом учреждении, я злостно
нарушал режим содержания, отказывался от работы, придерживался
воровских идей. За что был переведен на тюремный режим.
Здесь сперва я тоже вел себя неправильно. Но потом
понял, что надо честно отбывать срок наказания, усердным
трудом искупить свою вину перед обществом, после освобождения
стать достойным жить в советском обществе. Осознал я
это с помощью воспитательных бесед, проводимых со мной
лейтенантом таким-то, с помощью объяснений
и примера моих сокамерников.. Я отказываюсь от
воровских идей и призываю к этому всех осужденных, еще
не вставших на путь исправления. Зек подписывается.
Затем включается магнитофон и он зачитывает текст. Потом
его выступления прокрутят по внутритюремному радио.
Слушает тюрьма. Слушает пониженка. "Да. это голос земляка,
недавно сидевшего с нами. Его неделю назад подняли на
корпус".
Неважно, что зека посадили за
юношескую драку и о воровских идеях он имел смутное
представление. Неважно, что в крытую приехал за драки
с козлами. Всех исправим! Есть еще показатели перевоспитания?
Конечно! Пишется зеком письмо на оставленную зону. Там
оно зачитывается (показывается) отрицательно настроенным
элементам, "отрицаловке". Письмо в том духе, что я,
мол, такой-то, вам известный, отказался,
перевоспитался, работаю, исправился, чего и вам советую.
Пишется письмо к потерпевшим на свободе. Вину свою,
мол, осознал, каюсь во вреде вам причиненном. Неважно,
если вины не было и каяться надо "потерпевшим"! Всё?
Отнюдь! Берется обязательство полностью, в кратчайшее
время погасить иск. Благо "нам солнца не надо, нам партия
светит, нам хлеба не надо - работу давай!" Исправившийся
перевыполняет все нормы, работает день и часть ночи.
Самое главное, он и сам готов "перевоспитывать", глядишь
и в поддержку попал, потом и бригадиром станет, как
вакансия представится. По всем показателям Елецкая
тюрьма на первом месте, как гласит газета Липецкого
областного управления исправительно-трудовыми
учреждениями МВД СССР. Этакие бодрые репортажи ментовских
корреспондентов, даже с фотографиями молодцов зеков.
Понятно, сломавшийся зек исключен
из порядочного уголовного мира. Хотя не всегда о том
становится известно. Не всех заставляют писать на зону.
Есть умысел. Тайный отступник может, оказаться в будущем
на зоне администрации полезнее отступника явного. Так же
не все отречения зачитываются по радио. Наверняка и
не все отрекались. Администрация могла не обратить на
зека внимания, не предложить отречения. Нужды нет, первое
место все равно наше. На большой зоне, если верить
газетам, тоже, "только" 99.97% проголосовавших.
Вернемся к мученику в пресс-xaтe.
В первые же дни пришедший с беседы с кумом
бригадир предлагает прессуемому отказ от воровских идей.
Так сказать, официально. Ранее были личные пожелания.
Звучит сакраментальное: "X.. или авторучка?" Как правило
выбирается второе, хотя это и не страхует от первого.
Санузел в камере отгорожен небольшим металлическим щитом,
так называемым мостиком.
Если администрация дала "добро",
прессуемого перегибают через мостик и насилуют. Обычно
по очереди и право первого за бригадиром. Теперь прессуемый
петух. Давая санкцию на изнасилование, администрация
руководствуется различными соображениями. Например,
уничтожить авторитет прессуемого в уголовном мире полностью
и навсегда. В назидание другим или как поощрение
прессовщикам. Возможно, до администрации дошло: у прессуемого
состоятельные родственники, богатые друзья, он сам имеет
на свободе капиталец.-Прессуемому делается предложение
перевести деньги на такой-то адрес. Получатель,
естественно, мент.
Не внявшего предложению ожидает
мостик. Могут изнасиловать, если бригадир уверен: прессуемый
не станет жаловаться администрации. Очень распространенный
вариант. Неудача Боди - скорее исключение, чем
правило. Прессовщики люди опытные, знают, какой исправляемый
не станет признаваться, что стал петухом, побоится огласки.
Или устрашится дополнительных мучений. Крытая плодит
тайных петухов. Ведь явные - парии в уголовной
мире.
Допустим, прессуемому повезло.
Он не безнадежно упрям, беден и не имеет родственных
связей, прессовщики не занимаются отсебятиной. На изнасилование
санкции не было. Сами прессовщики изнасиловать боятся,
у прессуемого на свободе верные друзья. Или прессовщики
понимают: такой человек сам всю жизнь не успокоится,
пока не убьет их, а они надеются уйти от возмездия за
остальное, не сильно "увязли". Прессуемый от воровских
идей не отрекся, а если и отрекся, все равно остался
строптивцем. Возможно, его изнасиловали, а отречения
нет. Или постоянные побои не дают результата, и убить
или искалечить не разрешено. В любом случав, когда
обычные методы малоэффективны, прибегают к пытке не
прямого болевого воздействия. Иногда их применяют параллельно
с побоями. Например истязуемого запихивают в мешок (наматрасник),
завязывают веревку и подвешивают к стене или шконке.
Может провисеть часы, может дни и недели с кратковременными
извлечениями из мешка. Затем слабого, как зимняя муха,
перевоспитуемого вытряхивают на пол, угощают пинками
и оставляют в покое. До нового подвешивания.
Иногда применяется фиксация
к шконке. Истязуемого крепко привязывают в лежачем положении
и так оставляют. Дни, недели.
Возможны только ночные фиксации,
но здесь цель иная: дабы не было необходимости следить
по ночам за буйным субъектом.
Утренняя проверка, в камеру
входит корпусной ответственный по кличке Собака. "Семеро,
начальник! - А этот почему лежит? - Нездоровится! -
Ну, ну..."
Вечерняя проверка, входит мент
по кличке Коммунист. "Семеро, начальник! - А этот
что? - Нездоровится!-Ну. ну..."
Надзиратели, кум, ответственные -
все в курсе дела. Но проформа соблюдена.
Применяются фиксация и особого
рода, так называемое сажание в "лягушку". Прессуемого
перегибают пополам и руками и ногами запихивают в рукава
телогрейки.
Особо упрямых "протаскивают
по всем кочкам". Бьют ногами, "рогами" (доской с унитаза),
фиксируют, сажают в лягушку, подвешивают. Есть слухи,
где-то даже прижигали сигаретами. Затем
дают отдохнуть и поразмыслить на досуге в карцере. Потом
снова протаскивают по всем кочкам. Иной раз искалеченный
перевоспитуемый умирает в тюремной больничке. Случаются
убийства и непосредственно в камере. Ничего, тюремная
медицина все спишет на что-нибудь вроде
"сердечного приступа". Иногда прессуемые сходят с ума.
В 1980 году один такой бедняга был помещен
в больничке через две камеры от моей. Из "обычной" камеры
его за какие-то грехи посадили в пресс.
Номер пресс-хаты залепили бумажкой. Надо
сказать, убийства, изнасилования преобладали в. период
ломки крытой. До этого Елецкая крытая была вполне
рядовой. Как и в любой почти крытой существовала парочка
пресс-хат. Но так себе, дилетанских.
Не дадут постучаться соседям, сдадут ментам, побьют
немного. В общем, пустяки. Надоела нищая, серая
жизнь ментам. Примерно с 1976 года крытую начали
ломать. В любой тюрьме есть обиженные сокамерниками
зеки. Кому-то за дело досталось, кому-то
в результате арестанского беспредела. На тюремном
режиме народ буйный, замкнутость жизни предрасполагает
к интригам и сведению счетов. Этот проигрался, тот по.
молодости наделал ошибок. Администрация тюрьмы начала
усиленно "раскидывать чернь" (плести интриги). Через
"наседок" (своих шпионов) распускать слухи, провоцировать
зеков, стараясь всех перессорить. Не останавливались
перед прямыми подлогами. Подобное процветает на любой
крытой, но молодость и неопытность арестантов сыграли
зловещую роль.
Типичный пример. Рассказывают
следующее. Молодой зек по кличке Тайга, родом из Сибири.
Гуляет как-то с сокамерниками в тюремном
дворике. Приходят менты: "Пошли в камеру, собирайся
с вещами". Пересадили Тайгу в другую камеру. Хитроумные
менты взяли из пустой камеры чьи-то шерстяные
носки. Приходят сокамерники с прогулки, носков нет.
Кто стащил? "Тайга"! Будь они поопытнее, случись такое
на строгом режиме, плюнули на носки, сообразили кое-что.
Здесь иначе. Послали "ксиву" (записку) в камеру Тайги:
"Так и так. Тайга, крыса, спер носки". Новые сокамерники
перетряхнули вещи - есть носки! Напрасно Тайга
оправдывался, мол его собственные. Побили и выкинули
из хаты. Плюс к тому же, за "крысятничвство", посадили
его в карцер. Тогда администрация и начала обработку.
Куда деваться? Молодой, мстительный. Был уважаем в уголовном
мире, а теперь ни одна порядочная камера его не примет.
Так подбиралась пресс-хата. Тайга, "фуфлыжники"
(не заплатившие карточный долг), притесняемые в других
камерах. А затем стали поодиночке к ним закидывать
бывших сокамерников Тайги. Пресс заработал. Администрация
не скупилась. Тайга имел все: водку, любую еду, сигареты.
У физически развитого и решительного Тайги помощники
были ему под стать. Менты могли эту бригаду впустить
в любую камеру, начиналось побоище. Сколько изнасилованных,
искалеченных, убитых было на их совести! Вернее, на
отсутствие ее. Крытую лихорадило. .Появились новые пресса.
Бессилие и страх ползучей заразой распространялись по
тюремным коридорам. Пополнение шло и за счет страха
перед прессом, и за счет страха прессуемых, и за счет
подкупа администрацией, и за счет упоения вседозволенностью.
К 1978 году крытую сломали. Какова дальнейшая
судьба Тайги? Погулял он как следует. Хотя и сам, и
администрация держали дату его освобождения в тайне,
стала она известна на свободе. Рассказывают следующее.
В день освобождения посадили Тайгу в "воронок"
и под охраной ментов повезли из Ельца. Но немного
ранее несколько уголовников совершили нападение на патруль
ГАИ. Связали ментов, переоделись в форму. Автомобиль
развернули поперек дороги, начальника патруля поставили
под ножами рядом. Ментам в воронке отдавался приказ:
не останавливаться ни в коем случав. Но видят:
пост ГАИ, знакомый мент просит остановиться. Остановились.
Переодетые ментами уголовники подошли к машине, охрана
вылезла, вылез и Тайга. Его несколько раз ударили ножом
и нападавшие скрылись. Живуч оказался Тайга. Его прооперировали
в Елецкой больнице и сразу после операции куда-то
увезли.
Отыскался след. Летом 1980 года
я возвращался этапом из Усманской областной больнички,
где лечился по поводу туберкулеза, в Елецкую крытую.
Шедшие со мной этапом ребята из Сибири сообщили: Тайгу
вновь судили, недавно убит в Красноярской зоне. Но возмездие
настигло лишь нескольких, особо выдвинувшихся при ломке
крытой прессовщиков. Оно и понятно. В красной крытой
большинство прессуемых сами стали прессовщиками. И вот
почему.
К 1978 году крытую сломали.
Пресса заработала равномерно, по заведенному порядку.
Крайностей, убийств, изнасилований, членовредительства
стало меньше. Параллельно психологический пресс усилился,
методы его отшлифовались. Редко кто из прессуемых способен
оказывать активное сопротивление; кругом-то
все сломались. .Не на кого равняться и бояться осуждения
некому. Пресс начал не столько резко ломать зеков, сколько
изменять их, "перевоспитывать", по ментовской терминологии.
Итак, в подавляющем большинстве
случаев прессуемый сразу оставляет попытки сопротивления.
К нему радикальные побои применялись может раз,
к койке не фиксировали, в матрацовке не подвешивали.
Какова его судьба? Заглянем в одну из пресс-хат,
где бригадиром Зенкин по кличке Москва. Большинство
пресс-хат находится на старом корпусе,
в тупиках буквы "Е". Так удаленнее... Беднягу уже побили,
он "опустил гриву". В камере, кроме Зенкина и поддержки,
человека три прессуемых. Численный перевес вроде бы
минимальный. Наш бедняга помнит: била его вся камера.
Приглядевшись, понимает: двое из сокамерников на том же
положении, что и он, сам. Смутная надежда закопошится
в душе. А если сговорившись с двумя, поднять бунт
против Зенкина и поддержки? Надежда быстро исчезает.
Зенкину понравился шарф новичка: "Задари ка его". Новичок
промедлил с буйным изъявлением восторга, радость "задарить"
оказалась ненатуральной. "Ах ты вор... привык мужиков
дербанить!.. Вася, получи с него!"
Вася, такой же прессуемый,
встает и "получает". Заключается получалово в нанесении
ударов кулаком по лицу.
При этом провинившийся должен
стоять смирно. Начни он трепыхаться, кинется бить вся
камера. Вообще участвовать в избиениях, получать когда
приказано - святая обязанность прессуемого. Уклонение
строго карается, в чем новичок быстро убеждается. Скажем
в тот же день мелко провинился другой прессуемый.
Наказание известное - новичку приказано получить.
Он и получил, но без усердия. Возможно, идея сговора
прессуемых еще не оставила его, или сработало природное
отвращение к должности палача.
Недобросовестность новичка не
укрылась от глаз внимательного Зенкина: "Халтуришь земляк.
Ну-ка, Чахотка, получи с него за это".
И тот самый Чахотка, с которого только что получал
новичок, теперь сам получает с новичка. На совесть!
Урок не прошел даром. Когда прессуемого бьет вся хата,
новичок тоже не жалеет ног и кулаков. Москва умный тиран,
в совершенстве овладевший наукой власти. Прессовщик
милостью Божьей! Талант его менты в землю не зарывают.
Пушкарев, бывший у Зенкина в поддержке, со временем
сам стал бригадиром в другой прбсс-хатв.
Пресса - своеобразная кузница кадров управления.
Пройдет время, быть. может и новичок. проявит способности,
станет поддержкой, а там и до портфеля бригадира недалеко.
Но это все в будущем. Пока он учится, жизнь в прессе
идет проторенной колеей. Главное внимание менты обращают
на работу. Работа бывает с выводом в рабочие камеры
и без. В прессах, естественно, вывода нет. Лишние
передвижения ни к чему, работу в камеру приносят. Зеки
крутят "шарабешки", маленькие такие пластмассовые пластинки.
В них вставляется проволока и с обоих сторон завязывается
определенными узлами. Потом, на фабрике, куда отвезут
шарабешки - из них составляются батарейки питания
"Крона". Читатель верно покупал такие? Тогда он заплатил
деньги не только за труд. но и за кровь.
Работают прессуемые от подъема
до отбоя. С небольшими перерывами, поесть, в туалет.
Впрочем, хитроумный Бодя и в туалете не признавал простоев.
Сидит зек на "толчке", крутит шарабешки. Случается,
когда ментам надо подтянуть план, вернее его замечательное
перевыполнение, - работают прессуемые и по ночам.
Дежурным надзирателям дается инструкция - не препятствовать.
Ментам выгодно подобное положение дел. Зекам записывается
только норма, плюс 1-2 процента перевыполнения.
Половина денег кладется на счет зека, половина -
на счет учреждения. Но официальная норма гораздо
ниже устанавливаемой зекам. Разница, естественно, в
карман ментам. Вообще с работой процветают всяческие
махинации. Meнты гребут большие, живые деньги. Понятно,
их отношение к тюремному производству тоже самое живое.
Вот почему битие определяет бытие прессуемых. С этой
точки зрения пресс - учебно-производственный
комбинат. В сломанной крытой в пресса в первую
очередь попадают нерадивые работники. На пониженке
работать не обязательно, официально. Но добрые
менты, дабы вновь прибывшие не скучали, предлагают покрутить
шарабешки. Мол дело полезное, сразу работать научатся,
рубль отоваровки на продукты получат. Предпочитающие
скучать или медленно овладевающие профессией -
попадают в пресса. Там их живо научат работать. Чуть
замедлил движение - получил по голове. Получил
несколько раз по голове --тогда уже следует получалово.
Хронических "лентяев" бьют всей хатой. Называется все
это работой под напором.
В пресс-хате Зенкина
царствует коммунистический стиль. Выполнивший свою норму
прессуемый с "радостью" берется помочь товарищам -
поддержке, а в первую очередь - бригадиру. Зенкин
работает мало, поддержка побольше, прессуемые -
очень много. Подобный стиль сохраняется и в еде. Нет,
Зенкин не отбирает малюсенькие кусочки мяса из обеденной
баланды у прессуемых. (Кусочки есть, хата - передовик
производства). Внимательные к чужому горю прессуемые
сами отдают кусочки Зенкину. Как же, он, бедолага, столько
уже на крытой просидел. В воздухе витает дух товарищества.
Он проявляется везде: в рабочей солидарности с прессовщиками,
в гастрономической солидарности с. ними. Раз в
месяц отоваровка. Отовариваются все, как замечательно
работающие. Нет, Зенкин не отбирает повидло у прессуемых.
Они сами предпочитают не есть. Ну не хочется человеку!
А поскольку все в дружной хате общее, то и съедается
без всяких там оставлений доли воздержавшимся. Зенкин -
знаток солидарности и без устали говорит о духе поддержки,
о взаимопомощи и т.п. Так что политико-воспитательная
работа у него на высоте. Впрочем, то же самое проповедует
официальный воспитатель--лейтенант, проводящий в камере
политзанятия. Он. как коммунист, дает всему марксистско-ленинскую
интерпретацию. Социализм, советский образ жизни, коммунистические
идеалы не обходят зеков стороной. :А что прессуемые
не поймут в теории, Зенкин объяснит на практике. Его
камерный "развитой" социализм очень весом и реален.
Порядок в камере Зенкина идеальный.
Ей обеспечено первое место во внутритюремном соревновании
по всем показателям. И по работе, и по чистоте,
и по дисциплине. В подтверждении сего на почетном
месте висит переходящий красный вымпел "За первое место
в соревновании". Впрочем, переходящий вымпел почти не
переходит-здесь его место.
Камера Зенкина выглядит блестяще.
Знаю, сам заглядывал в глазок. Пол сияет. Везде салфеточки,
занавесочки, коробочки. Периодически бросаются лозунги
типа: "А что ты сделал для хаты?"
Сознательные прессуемые, в свободное
от работы время, шьют, вышивают, клеют, убирают. Несознательных
нет. "Дадим бой разгильдяям и прогульщикам!"' Бой дается.
Как-то раз Зенкин обнаружил дырку на любимой
салфеточке, покрывающей бачок с водой. Какой-то...
так его и здак... прожег махорочным пеплом. Гнев владыки
был праведен и неудержим. "Кто сделал?" Ответа нет.
"Ладно, этим я доверяю" - в сторону поддержки.
"Они сами признались бы". Действительно, если еще и
учесть, что курят они в основном сигареты, махорку любят
прессуемые. "Остальные: каждый получает с каждого. Кто
будет халтурить с того сам получу". Происходит получалово
вкруговую, по очереди каждый прессуемый бьет каждого
прессуемого.
Не зря у Москвы первое место
в социалис... . простите, внутритюремном соревновании.
Как никто другой он использует психологические методы,
учитывает человеческий фактор. Это у Зенкина брат получал
с брата. Это у него в камере радостная, веселая обстановка.
Все делается играючи, со смехом, дружно. Грустить запрещено.
Раз прессуемый мрачен, не весел, значит обижен на остальных,
замышляет недоброе. За это получают. Разнузданное веселье
тоже не допускается -похоже на издевательство над
остальными. За это получают. Золотая середина находится
методом проб и ошибок. Весьма быстро.
В камере Зенкина стоят на коленях
не только в переносном смысле, но и в прямом. Есть такая
форма бригадного порицания. Особенно часто стоят на
коленях имеющие на них татуировку в виде звезд. Смысл
татуировки - "не встану на колени". Иной раз, для
всеобщего развлечения, сажают кого-нибудь
в лягушку. Сажаемый и сам смеется, - рад повеселить
публику.
Ведут меня на прогулку. Навстречу
Зенкин с сокамерниками, второй надзиратель не успел
еще их завести в камеру. Какой-то довоенный
до отчаяния прессуемый бегом рванул по коридору. Видно
решил удрать от прессовщиков, добежать хоть куда-нибудь.
Да куда убежишь? Менты остались меня сторожить,
зеки бросились за беглецом. Схватили за руки и ноги,
внесли в камеру. Мент хладнокровно закрыл дверь, посмотрел
в глазок. Потом щегольским движением закрыл его. Понятно,
что за зрелище он увидел...
К беглецам прессовщики применяют
превентивные меры. Привязывают веревочками за хлястики
телогреек и ведут на прогулку. Бывает, по коридору шествуют
поддержка и бригадир, управляющий упряжкой прессуемых.
Попадается навстречу высокий чин администрации, пройдет
мимо, ничего не заметив.
Да кто же они, эти чины
администрации, заплеч... простите, воспитательных дел
мастера? Наши доблестные работники внутренних дел, коммунисты,
офицеры. Прошу познакомиться.
Начальник тюрьмы подполковник
Подгаецкий (умер в 1980 г.). В очках, важный
и спокойный, завзятый хозяйственник. Производство -
его основная забота.
Заместитель начальника тюрьмы
по режиму содержания майор Пронин. На крытой этот
"режим" фактический начальник всего. Система прессов -
его заслуга. Он ведает всем: куда и кого посадить, кого
бить, кого насиловать. Бригадиры перед режимом трепещут.
Они знают, кто-то из поддержки всегда работает
на Пронина, докладывает о происходящем в камере. Выяснить,
кто наседка не просто. Заметим, наседок все не любят,
а бригадиры не менее других. Раз доложили об отсебятине,
другой - бригадир лишается места. Наседка не слишком
усердствует в доносительстве. Золотая середина его устраивает.
Если выявят, сам попадет под пресс. Бригадир найдет
"объективную" причину. Иной раз честолюбивый наседка
старается свалить бригадира, занять его место. Но навет,
как правило, не применяется, поскольку в камере есть
еще наседка, для контроля. Тут-то и начинаются
всевозможные комбинации. В атмосфере полууверенности
в том, кто есть кто, делаются различные тактические
ходы. Двое, подозревая друг друга в работе на Пронина,
пытаются сговориться против бригадира. Бригадир сговаривается
с одним, внимательно следя за другим. Тот, второй, дискредитируя
пока другого наседку, ищет ход к бригадиру и т.п.
Ситуация осложняется тем, что в камере, почти наверняка,
сидит наседка и от" кума".
Знакомьтесь, кум Марончак. Капитан,
начальник оперативного отдела. Власти имеет меньше Пронина,
а возможностей больше. Его занятия "разведка" и "контрразведка",
взаимоотношения между зеками. Кум, умело нажимая на
свои тайные пружины, зачастую обходит режима. Говорят,
между ними идет тайная война, где поле боя - тюремные
камеры. Цель соперничества ясна - всем деньги нужны.
Однако абсолютно выполняется одно правило: ничто тайное
не становится явным, т.е. официальным. Естественно,
о положении на крытой знают и Управление, и елецкий
прокурор, и Главное управление. Принцип "сам зарабатываешь -
поделись с начальством" не совмещается с официальной
информированностью. Пусть я не видел, как Пронин и Марончак
делятся прибылью с прокурором и Управлением, но как
Пронин, Марончак, прокуратура, Управление делали все
возможное, чтобы елецкий беспредел оставался в тайне, -
мне известно.
Заместитель начальника тюрьмы
по политической части, майор, не помню как зовут, исполняет
должность пряника. Обволакивающий взор, добродушный
характер, располагающие манеры. Вызовет зека к себе
в кабинет, вникнет в личные неурядицы. Удивится и пообещает
помочь обиженному администрацией. Правда, после откровенного
разговора, наивные его собеседники почему-то
попадают к Боде, Москве, Пушкарю...
Но наивны, как правило, зеленые
новички. Месяц жестокой борьбы за выживание самых тупых
делает великими знатоками человеческой натуры.
Суть службы начальника мед.части,
капитана Вакулы -по прозвищу Хряк - лечить
с приставкой "Ка". Это он с бригадой ментов усмирял
непокорные хаты в период ломки. Питает исключительное
пристрастие к терапевтическим диагнозам: инфаркт; почечная
недостаточность и т.п. Травматизм? Его и не было
в тюрьме!
Вот наиболее выдающиеся работники.
Далее идет сошка помельче: подкумки, начальники отрядов,
мастера. Вообще, у ментов елецкой крытой блестящая репутация.
Например, капитан Волков в 1980 году получил майора
и отправился в Афганистан инструктором, делиться ценным
опытом. Как там теперь дела с прессами в Афганистане?
Живет прессуемый в пресс-камере.
Обстирывает бригадира и поддержку, много работает, мало
ест, немного спит. Бьют его черствыми булками по голове,
сажают в лягушку, ставят на колени. Но ничто не
вечно, в том числе и жизнь под прессом. Хотя, с другой
стороны...
Наконец, перевоспитавшегося
и осознавшего переводят на новый корпус. В "обычную",
с позволения сказать, камеру. В ней тоже есть бригадир
и поддержка. Но условия жизни полегче. Зря, внезапно,
по прихоти, бить не начнут. Кусочками мяса делиться
не принято, как и обстирывать кого-нибудь.
Отоваровка съедается сообща. Работать приходится много,
но делится труд равномернее. Рай после пресса! Камера
называется рабочей. Утром выводят в камеры производственного
этажа. Работа разная. Протягивают и режут стальную проволоку
(для "Кроны"), изготавливают пластмассовые формы элементов.
Самая тяжелая работа - производство графитовых
щеток для автомобилей "Жигули". Восемь часов зек дышит
графитовой пылью. Прогулка - 1 час в день. Питание -
жить будешь, но больше ничего! Новый корпус сырой. Зимой
стены "плачут", сочится вода. И так, быть может,
три года. ГУЛАГ - рассадник туберкулеза. Наверное
каждый десятый зек болел или болен им. Особенно много
чахоточных на крытой. А в Елецкой тюрьме основной
вклад вносит графитовое производство. Иногда, глядя
на "Жигули", я думаю: сколько жизней съели эти машины?
Какому количеству каверн и туберкулем обязаны они своим
созданием?
Нет, я не призываю владельцев
машин теперь ходить пешком. Каждый живущий в стране,
так или иначе, через цепочку общений, работу, покупку, -
всего, что составляет каждодневное существование, -
работает на пресса. А пресса работают на него.
Авторучка в моих руках, чернила
в ней, вот эта бумага - в них тоже мука прессуемых.
Нет, я не призываю Запад наложить эмбарго на импорт
"Жигулей". Изменится разве что-нибудь?
Любая продажа в СССР, джинсов или станков, любая покупка,
водки или тракторов - тоже поддержка беспредела.
Каждый телемост, каждый форум в Москве, каждое рукопожатие
сияющим советским руководителям - работа на пресса.
Да и сама страна - огромная пресс-камера.
Есть в ией бригадир и поддержка, есть миллионы прессуемых.
Страх угодить в пресс- главный
фактор исправного поведения зека в "нормальной" хате..
Вот Р, с которым я сидел. В качестве поддержки
поехал к Москве. Пытался поднять против него бунт, попал
под пресс. Купил освобождение из пресса согласием работать
на Марончака, осведомлять обо всем и обо мне. Правда,
просчитался кум. Получилось так, что Р. осведомлял
не кума обо мне, а меня о куме. Вообще, невозможно в
подобном повествовании не сказать немного о себе.
Прибыл я в Елец с Тобольской
зоны в 1978 году. Разные были перепетии, с разным
сидел народом. Но каждый раз это была действительно
обычная камера, без бригадира и поддержки. Единственная
на всю крытую. Конечно, сокамерники для меня подбирались,
пусть даже и не все. Цель администрации понятна: контроль.
Сажались ниседки и контрнаседки, некоторые - не
по одному разу. Но Боже мой, как неумело действовала
администрация! Привыкшая к силовым методам, - как
беспомощна оказывалась без них. Как глупо запутывалась
в собственных интригах! Например Катаев, с которым я
сидел, наседка Пронина, работал на меня. Доходило до
анекдота: мне через Катаева приходилось учить Пронина,
как надо "без 'подозрений" вызывать Катаева на беседы.
Кстати, оперативный псевдоним Катаева - Мурашкин,
а оперативный псевдоним Р - Николай. За два дня
до окончания срока меня крутили по статье 190-прим
(распространение заведомо ложных измышлений, порочащих
советский государственный и общественный строй). Свидетелями
были менты и часть бывших сокамерников, пошедших на
это под угрозой пресса, за обещанные льготы. Но вот
Анатолий Филимонов полностью подтвердил все мною сказанное
о Елецкой крытой. Человек большого мужества, притворно
согласившись быть осведомителем и свидетелем, он хорошо
помог в разоблачении беспредела. Многое я узнал от Р,
от других зеков. Сама администрация помогала своими
хитрыми глупостями. Помогали разные люди, в разных камерах,
хозобслуга и, даже, менты. Спасибо им всем: зекам и
ментам, героям и подонкам, храбрым и трусливым! За переданную
записку, за отправленное письмо, за смелое слово, за
то, что не сдали лишний раз... Как ни сломлена крытая
и люди, - остается надежда: порядочность не убита
до конца. И в большой пресс-хате тоже!
За несколько месяцев до раскрутки
администрация отдала приказ: не бить сильно. Пресса
заработали в холостую. Цель понятна: не дать свежего,
доказательного материала к предстоящему суду. И вот
за непродолжительное время появилось уже несколько камер
без бригадиров и поддержки. Показателен следующий случай.
Сразу после подъема раздались крики избиваемого зека.
Потом хлопнула дверь камеры. Дежурный по тюрьме вывел
бригадира в коридор и, по случайности, остановился недалеко
от моей камеры. "За что били? - Не работает, начальник! -
Ты что, не мог подождать до вывода?" Все ясно. Немного
позже за грохотом моторов крики не были бы слышны. В поведении
администрации появилась осторожность.
Другой случай. Два зека наотрез
отказались заходить в одну из камер. Прыгнули к окну
в коридоре, разбили стекло и пригрозили вскрыться, если
их попробуют в камеру запихнуть. В другое время -
режтесь на здоровье! На этот раз администрация уступила.
Тайная война с администрацией,
добыча информации и ее переправка, интриги и контринтриги
могли бы составить отдельное повествование. Рисковал
ли я? Лучше получить новый срок, чем прожить день в
прессе. Конечно, как политический, я находился в привелигиpванном
положении. Знал, что по своему усмотрению администрация
в пресс не кинет. Все же полной уверенности не
было. Давил и общий страх, пресса слева, пресса справа.
А потом, кто знает, когда само КГБ даст санкцию
на расправу?
Был суд, три года строгого
режима. В Усьманской зоне удалось написать "Беспредел".
Жаль, уже отправленная на свободу рукопись попала в
руки КГБ. Повторить очерки не пришлось. Впереди ждали
новые зоны. Тобольская крытая. В 1983 году
я освободился, потом лечился от туберкулеза. В 1984 году
подъехал к Елецкой тюрьме, нашел знакомого мента. Судя
по всему, крытая осталась сломленной. Что там творится
сейчас? Кто знает, извне не поймешь.
Меня не слишком мучила совесть
за долгое неповторение "Беспредела".
Информацию о пресс-камерах
я передавал из тюрьмы, говорил о них на суде. По этим
и другим материалам моим отцом, Пинхосом Подрабинеком
был написан "Суд над Кириллом Подрабинеком". Вещь издана.
Все же пришло время повторить
"Беспредел". Конечно, через столько лет написано иначе.
Почему так долго не уступал советам друзей и внутреннему
голосу? Повторять всегда трудно. Но только сев
писать, понял главное: надо снова окунуться в мир страха
и мук крытой. Я не забывал ничего, но это была
память ума. Теперь пришла память эмоций. Пусть она станет
моей данью страдальцам Елецкой крытой. А в возможность
изменить их судьбу публикациями я не очень-то
верю...
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Отыскался след елецкий! В публикации
газеты "Tpyд"(NN 285 - 287 за декабрь 1990 г.
). И. Травин, "В Елецком централе". Подзаголовок
гласит: "30 дней корреспондент "Труда" пробыл в образцово-показательной
тюрьме, оформившись на должность контролера".
Скептик ухмыльнется: "Ну что
можно понять за месяц, да еще будучи не"внутри", а "снаружи"?
И напрасно. Что-то можно понять, кое-что
высказать. А самое главное - что-то
недоговорить... Но недоговорить так, что оно, недосказанное,
станет весьма ценным материалом. Попробуем заняться
исследованием.
"Красная полоса" -так теперь
на воровском жаргоне называется бывший Елецкий острог -
опасное, стало быть, место. В основном всем заключенным
здесь по 20-25 лет. Их направляют сюда
на перевоспитание из 54 областей, краев и республик,
где они в колониях нарушали режим. Зэк боится "Красной
полосы", как грешник ода". '
Достаточно красноречиво. Итак,
Елецкая крытая осталась "красной", образцово-показательной,
боятся ее зэки по-прежнему. В этом
И. Травин сомнений не оставляет.
"А так ли уж страшна "Красная
полоса", как ее малюют зэки? В МВД СССР тюрьма считается
образцово-показательной. Четыре года
подряд занимает первые места во всесоюзном соревновании
среди тюрем. Все заключенные как один работают, перевыполняют
норму на 110 процентов. "
"Здесь они, как ангелы, хотя
несколько месяцев были злее и коварнее сатаны. В колониях
никто из них не работал. Они терроризировали слабых
осужденных, заставляя их выполнять за себя норму...
"
"Так почему же они так
стремительно меняются в стенах бывшего заурядного острога,
а ныне "Красной полосы" - самой лучшей тюрьмы страны?", -
задается вопросом И. Травин. В ответе корреспондент
подбирается к истине очень близко.
"Тюрьма поражает какой-то
неестественной, вылизанной чистотой. В камерах
(зэки называют их "хатами") отбитые по веревочке под
прямым, углом белоснежные постели". "За цветными занавесками
не видны решетки. Искусной росписью разукрашены тумбочки,
шкафчики для посуды, хлеба, маргарина (зэки берегут
его для тортов на дни рождения)."
"Нежно блестит коричневый бетонный
пол, промытый кипятком с порошком. По "хате" ходит
дежурный с красной повязкой и вытирает белой тряпочкой
пыль...
Но тут же, напротив камер, в
туалетных комнатах для офицеров и контролеров хлюпает
под ногами грязная вода, валяются окурки, бумажки..
Офицеров же никто, как зэков, не заставляет насильно
поддерживать порядок... Именно на насилии и держится
весь уклад жизни "Красной полосы", и он лег в основу
эксперимента, благодаря которому тюрьма стала образцово-показательной.
И тюрьма, как и эксперимент, имеет разные стороны:
та, которая видна из города, окрашена в ласковый салатный
цвет, а задняя, за глухим забором-в кроваво-красный...
Его идея на удивление проста:
перевоспитать зэков руками самих же заключенных.
И каждый из них соревнуется еще со своими сокамерниками,
кто быстрее "перевоспитается"...
Для заключенных такие соревнования,
как игра, - считают работники тюрьмы. У них
появляется стремление опередить друг друга, соседнюю
камеру...
Только "играют" здесь не одни
заключенные, а и администрацuя, и все делают вид, что
играют честно...
В тюрьме, пожалуй, нет ни одного
заключенного, который не написал бы хоть одно письмо
с покаянием в нераскрытых преступлениях".
"Разгадка бурного " покаяния"
несложна: повинные письма идут в зачет соревнований
между камерами - чем их больше, тем весомее шанс
занять "призовое" место в тюремном соревновании. И,
значит, подучить звание "Коллектив отличного труда и
примерного поведения, а с ним и право на внеочередную
"отоварку" в ларьке, лишний просмотр кинофильма в тюремном
кинотеатре, надежду на то. что поставят и телевизор...
И горе побежденным! Не отстоявшие звание "Коллектив
отличного труда и примерного поведения" не получают
ничего...
Но все это лишь вступление к
"игре". Самое интересное (и страшное) начинается на
втором этапе эксперимента, когда возрастают ставки и
на карту ставится ежегодная миллионная прибыль тюрьмы.
Сами заключенные не заинтересованы в ее сохранении и
приумножении. Их средний заработок в день составляет
около шести рублей, из которых 60 процентов идут на
налоги и всевозможные вычеты. К тому же работа
на редкость монотонна и однообразна- зэки большей частью
день-деньской шлифуют стекла для подсвечников,
люстр. Администрация же очень даже заинтересована
в такой прибыли- за выполнение плана набегают солидные
квартальные премии и увеличиваются шансы в победе тюрьмы
во всесоюзном соревновании (за что тоже даются немалые
деньги). Как же тогда удается заставить заключенных
ежедневно перевыполнять норму на 110 процентов? Самое
удивительное то, что сами же зэки заставляют друг
друга вкалывать, а администрация лишь подсчитывает барыши...
Все камеры разделены на "положительные"
и "отрицательные". В первые (заключенные называют
их "пресс-камеры") подбираются те, кому
позарез нужно соблюдать все требования режима. В основном
это заключенные, которым остался малый срок до выхода
на свободу или отправку в колонию, и потому они хотят
уйти "чистыми". У них появляется шанс добросовестной
работой снять наказания, которые они получили ранее,
по сути, за сопротивление этим же кабальным условиям
труда... И вот к ним направляют на "исправление"
по одному зэку из "отрицательных" камер, того, кто делает
в "Красной полосе" первые шаги, но идет "не в ногу".
За несколько дней пребывания в "пресс-камере"
"путевый пацан" становится шелковым и уже с утра до
вечера, включая один-единственный выходной -
воскресенье, - корпит, согнувшись, над шлифовкой
стекла...
Способы "шелковизации" просты:
бригада (камера) имеет общий план выработки, и если
"путевый пацан" не выполняет своей нормы, то бригада
лишается права на внеочередную "отоварку" в ларьке и т.д...
А у без пяти минут свободных заключенных возрастает
угроза выхода на волю с административным надзором, что
означает жизнь в условиях комендантского часа. Нельзя
будет даже на улицу выйти после восьми вечера...
Конечно, зэки не читают "путевому
пацану" лекции по психологии и искусству, чтобы пробудить
в нем доброе, разумное. Они делают то, на что способны:
угрозы, "разморозка" (простой мордобой)."
Казалось бы, описано весьма
верно, пусть и с отдельными ошибками. Практически, чтобы
картина приобрела законченность, остается сделать вывод
о прямой ответственности администрации за целеустремленную
организацию насилия в стенах "Красной полосы". Не тут-то
было!
"Нельзя сказать, что оперотдел
смотрит на это сквозь пальцы. Драки постоянно пресекаются,
но стоит погаснуть одной, как вспыхивает другая, в соседней
камере. Из-за взаимной вражды, от трения
нервов вспыхивают искры, падая на скопившуюся в душе
взрывчатку скрытой ненависти..."
Забавно получается! Администрация
пресекает драки, сама же их провоцируя. Да и
как поверить, что эти драки - просто спорадическое
явление, вызванное расшатанными нервами зэков? Во-первых,
драка, в которой один против нескольких - уже избиение.
А что на "исправление" в "положительные" камеры
направляют зэков по одному, подтверждает сам И. Травин.
Во-вторых, разве настоящий зэк испугается
просто периодических драк? Неужели их достаточно для
"перевоспитания" 'закостеневшего в "отрицаловке" зэка?
Самое любопытное, что корреспондент чуть ниже приводит
пример, перечеркивающий его же пассаж о добродетельном
оперотделе.
"Два зэка специально избивали
друг друга: били ногами в голову, живот, лицо. Хотели,
чтобы им дали за нанесение телесных повреждений любой
срок и отправили бы из "Красной полосы" в какую угодно
колонию".
Неужели люди, добровольно идущие
на получение телесных повреждений так боятся заурядных
драк, что готовы от них спасаться в "какую угодно колонию"
любым новым сроком?
Вообще попытки И. Травина
обелить администрацию выглядят весьма наивными.
"Ради чего же проводится
такой эксперимент над живыми, людьми?", еще ниже
спрашивает И. Травин.
Так ведь было уже им сказано:
"Администрация же очень даже заинтересована
в такой прибыли... "
Но нет. Пытаясь сгладить впечатление
от описания тюремных порядков, автор конструирует некую
схему о неудачном эксперименте.
"Так Елецкая тюрьма из заурядной
превратилась в образцово-показательную,
лучшую в стране. Начальник профилактического управления
МВД СССР Н. Скрипников охарактеризовал ее "как
отличный колхоз на руинах колхозно-совхозной
системы". Да, благая идея эксперимента вырвать заключенных
из ужаса "беспредела" и помочь им стать людьми воплотилась
в страшный образ "Красной полосы". И все-таки,
несмотря на это, администрация действительно хотела
и хочет изменить нынешнюю тюремную систему. Они и сейчас
пытаются сделать что-то хорошее, днюя и
ночуя в тюрьме, забывая о семьях. И я не могу им
бросить камень упрека за все, то, к чему привел эксперимент.
Увы, коллектив попытался в одиночку штурмовать крепость
отжившей пенитенциарной системы. Не их вина, что она
стерла в пыль их благие намерения, но они все же
бросил ей вызов, и отрицательный результат - тоже
результат".
Удивительно циничный отрывок
для знающего суть дела читателя. Лишь для неподготовленных
он, может быть, и выглядит убедительным. Но даже
такому читателю достаточно проанализировать пример из
публикации, чтобы убедиться в несостоятельности выдвинутой
схемы..
"Почему даже воры в законе
боятся Елецкого централа? Весной в Златоуске состоялся
их "внеочередной" съезд. Было решено: послать в тюрьму
одного "дeлeгaта"', чтобы он там навел "шмон" и заставил
заключенных жить по воровским законам". "Делегат" пошел
на преступление, обменялся на этапе документами с зэком,
который шел в Елецкую тюрьму, и отправился туда под
его именем. В тюрьме сумел всех обвести вокруг
пальца, да только подвели его. собственные пальцы. Перед
отправкой в камеру протянул на прощание оперативнику
руку, а опер, сжимая ладонь, увидел, что на ней нет
двух пальцев. Тут и вспомнил его личное дело: там стояли
отпечатки всей пятерни. Так "делегат" погорел.
А самое страшное ждало его впереди.
Не прошло и месяца, как он стал работать, наравне со
всеми мыть полы, надел самое ненавистное для "уважающего"
себя зэка - красную повязку. И в конце выступил
по тюремному радио с рассказом о своем "путешествии".
Одним словом, "продался" и не выполнил наказ съезда:
"творить добрые дела". Воры в законе, явно недооценили
"Красную полосу". В этом признался и "делегат".
"Здесь бы самого дьявола заставили молиться Богу".
Пускай описанная история имеет
несколько мифический оттенок. Например, трудно представить
рукопожатие опера и зэка. Но мифы выражают стереотипы
коллективного сознания. В данном случае -
убеждение в беспредельной ломающей силе Елецкой тюрьмы.
В этой истории есть два существенных момента. "Делегат",
выбранный ворами, не мог не быть стойким, опытным человеком.
А сломали его "не прошло и месяца". Неужто несколькими
драками, пресеченными оперотделом? Нет сомнений: "делегата"
именно умышленно пытали, то бишь ломали. Оперативник,
заподозрив, что зек "засухарился", т.е. выдает
себя за другого, просто обязан был его изолировать до
выяснения всех oбcтоятельств. А уж убедившись в
этом, администрация ни в коем случае не должна была
содержать "делегата" в общей камере. И если администрация
пошла на такое грубое нарушение служебных обязанностей,
то только с одной целью: сломать "делегата", упрочить
страшную репутацию Елецкой крытой. Чего же стоят
после этого все рассуждения И. Травина об эксперименте
с благими намерениями, якобы неудавшемся в силу неподготовленности
добронамеренной .администрации?
"Эксперимент почти ничего
не изменил по сравнению со стартовыми условиями. Новый
начальник тюрьмы сумел лишь укрепить в коллективе дисциплину,
уволив добрый десяток людей. Но квалифицированные
работники пока не рвутся в тюрьму. Ссылаясь на свой,
хоть и очень малый, опыт работы контролером, даже врагу
не желаю этой должности... "
"Могут ли такие кадры быть
воспитателями, врачевателями больных человеческих душ?
Вряд ли. Это все равно, что токарю доверять операцию.
Потому, думается, коллектив, не зная, как это делается,
так рьяно и осуществляет главную идею эксперимента -
заставлять зэков перевоспитывать самих себя. "
Ведь признает же сам корреспондент
именно роль НАСИЛИЯ в "эксперименте"!
"Картинную галерею" завершают
звездочки на ногах: "Нe стану на колени". Кажется, вот
эти наколки как нельзя беспристрастней выносят приговор
нынешним методам перевоспитания заключенных, построенным
преимущественно на насилии. "...Тот, со звездочками
на ногах, заключенный все же станет на колени (а
в атом нет сомнений - для того и возник эксперимент,
чтобы новыми .методами сломить сопротивление зэков)"...
Но умудряться говорить о благих
ЦЕЛЯХ... Сколько бы ни выстраивалась умозрительная схема
(этому посвящена приблизительно треть публикации), ее
перечеркивает хотя бы только одна такая строчка.
. "Есть тут "курятники",
и сидят в них "опущенные" - те, кто перестал быть
мужчиной, став "Люсей", "Маней"...
Откуда взялись ".петухи" в крытой?
Подобный контингент в тюрьму из колоний ,.не привозят.
Ясно, их опустили в крытой. Уж конечно не без способствования
администрации.
Чем же заканчивается статья
"В Елецком централе", к какому общественно .значимому
выводу приходит автор?
"Рерих писал, что больницы
и тюрьмы не должны уступать дворцам. Действительно,
в больницах лечат тело, а в тюрьме, значит, надо вылечивать
заразившуюся человеческими пороками душу. Но Рерих
не учел одного: в какой эксперимент будет ввергнуто
все общество. По сути "Красная полоса" - это
зеркало нашей жизни. Только, право, не стоит обустраивать
жизнь методами "Красней полосы": с них-то
мы когда-то начинали...
- У нас не было иного выхода, -
сказал начальник профилактического управления областного
УВД В. Тарасов, долгие годы работавший начальником
Елецкой тюрьмы. - Мы взяли идею эксперимента из
общества. Потому-то он и был обречен на
провал... "
Ну нет! Эксперимент блестяще
удался как в Елецкой тюрьме, так и в обществе, 70 с
лишним лет терроризируемом советской властью. Цель его
состояла вовсе не в излечении душ, а в их растлении,
в подавлении воли людей, в превращении их в послушных
исполнителей, обслуживающих корыстные интересы власть
предержащих. Если общество начинает вставать с колен,
если елецкие зэки перестанут жить на коленях, то в этом
будет их заслуга, а не всесоюзной и тюремной администраций.
Тут-то и возникает
вопрос: очищают ли спертый воздух в "большой" и "малой"
пресс-камерах публикации, подобные этой
в "Труде"?
Не хотелось бы обвинять или
оправдывать автора "В Елецком централе". В публикации,
занимающей приблизительно газетную полосу, 96 раз
проставлены многоточия! Авторские ли, редакторские ли -
кто знает. Да и не столь уж его существенно. Можно
понять автора. Его желание сказать правду и не договорить,
высказав полуправду (то ли опасаясь обвинений в бездоказательности,
то ли по другим причинам). Пусть судьей ему служит профессиональная
совесть, да и не только профессиональная. Наверное,
"В Елецком централе" - та же степень приближения
к правде, что у гласности - к свободе печати. Но встающему
с колен обществу нужна печать, вставшая с колен.
Май 1991 года
|
