Колыбельная
Спит малыш в раю домашнем,
к стеночке бочком.
Зашуршали поздней ночью
шины под окном.
Громко входит и дом
НКВД...
Это значит — в доме
быть беде.
Песня о старушке
Мы шли на шмон, а впереди старушка
мешок с имуществом несла.
Шмональщик вытряхнул оттуда
Два старых черных сапога,
Еще какие-то лоскутья.
Затрепыхавшись на ветру,
Как лагерные старые знамена,
Они упали на траву.
Он бросил ей мешок пустой,
Когда закончил “кутерьму”,
И бабушки обратно положила
Всю эту выцветшую ерунду.
А я ее спросила:
“За что попали вы в тюрьму?
Вы Родине, что ль, изменили
Иль дали сведенья врагу?”
А бабушка была шутницей
И шуткой лагерной ответ дала:
“Я, мол, за Троцкого, за Рыкова
Да за царя Петра Великого!”
И так, смеясь беззубым ртом,
Она из года в год
Несет свое имущество
Сквозь бурю исторических невзгод.
1951 г.
Ворон
Ты зачем, прилетаешь к нам, ворон,
И садишься на черный барак?..
Здесь живет народ подзаборный –
старики государства ГУЛАГ.
Им никто ничего не пишет,
и никто ничего не шлет...
Они тем лишь живут и дышат,
что начальник баланду дает.
И как только звонок на поверку
по лагерю зеков сзывал,
черный ворон тот, глядя сверху,
за ними всегда наблюдал.
Но вот снова железка гремит,
и толпа по баракам бежит.
Воцарилася здесь тишина,
но не спят вертухай и луна.
Вертухай при луне не мечтает,
он страну от врагов охраняет...
А враги погрузилися в сны,
провалились, как в тартарары!
Май в ГУЛАГе
И были золотые дни в ГУЛАГЕ,
Когда на май гулял конвой
и надзиратель-бедолага
сидел на вахте весь смурной.
На заключенном причале
Резвились все мы, как могли,
и через проволку кричали
о вечной дружбе и любви.
Когда свиданье назначали
с занумерованным дружком,
мы нашу робу украшали
природным желтеньким цветком.
А солнце слало всю неделю
свои нам жаркие лучи,
и долго, долго не темнели
те майские златые дни...
На черном лагерном накале
те дни — как сладкий белый хлеб,
нам ненадолго выпадали
от незадавшихся судеб...
Потьма, 1952
Милый зек
Милый зек, я вас любила,
именно такого,
когда увидела я вас
немножко доходного.
Сердце дрогнуло мое
от такого вида,
от его голодного
и совсем не модного.
Только он веселый был,
он в тюрьме всегда шутил
и лукаво говорил:
— Ах, навеки полюбил!
Только он веселый был,
говорил, мол, ничего...
А в глазах грустнее грусти
было что-то у него.
Он стоит и ждет мгновенья
взглядом повстречаться,
чтоб кивнуть мне головой,
до утра расстаться.
А я вся иду в песке
и с лопатой на плече.
в бутсах сорок пятого,
платье все залатано.
Но он любил меня такую —
немножко доходную,
почти всегда голодную
и совсем немодную.
Безымянная могила
Песня
Укатала особая тройка,
Закатила в свои лагеря,
И заочно меня окрестила:
Вместо имени номер дала.
И ходила я там, стеная,
Ах, за что мне такая судьба?
И совсем ведь еще молодая,
А на воле бушует весна...
Но любовь тоже ходит по тюрьмам,
Зажигая собою сердца,
И я — двести тридцать четыре —
Полюбила шестьсот тридцать два.
А кругом лишь одни сторожа,
Целоваться с любимым нельзя.
Мы дарили улыбки свои...
И писали стихи о любви.
А любовь в тюрьме — нежней,
А любовь в тюрьме — светлей,
Потому что там ей больней —
Потому что там ей трудней...
Мы искали на небе звезду,
Обращали свою к ней мольбу:
Не угнали бы нас на этап,
Не расстаться б внезапно вот так!
Но звезда та была холодна..
Раскрутились тюрьмы жернова,
Он истаял, сгинул, мой милый,
Не дождался свободного дня.
Литургию пропела тайга,
И апрель совершил там помин,
И горела свечою звезда...
Потихоньку сказала— аминь!
А любовь я свою затаила,
Золотым я ключом заперла...
И лежит в безымянной могиле
Мой любимый — шестьсот тридцать два.
А любовь в тюрьме — нежней,
А любовь в тюрьме — светлей,
Потому что там ей больней...
Потому что там ей трудней!
1952 г.
Посвящение
Романс
Я помню день, когда нас разлучили,
Когда меня угнали на этап...
Но я тогда еще не знала,
Что ты остался умирать...
А синева небес блистала,
И позолотой плакал лес.
Конвой кричал, и даль дрожала,
Готовая меня... унесть...
Колеса бешено стучали,
И за решеткою неслись леса,
И тысячи берез нас разлучали,
И слышались прощальные слова:
“Всегда твой друг, твой друг навеки...
Прошу — меня не позабудь...
Я буду жить тобой в разлуке...
И небо о тебе молить...”
Куда несут меня колеса,
В какие дальние края?
Где ждут меня совсем другие,
Другие... новые друзья.
А он останется в березках...
Развеет ветер сон любви...
И неоплаканной могилой
Закончатся твои пути...
А ветер, облетев планету,
Вернется, может быть, туда
И в тех краях, где спит любимый,
Вспомянет прошлые года...
Эй, ветер, ты ему напомни,
Что есть еще одна душа,
Что плачет, плачет и рыдает
И поминает на земле тебя!
А он хотел ведь так немного!
Немного хлеба и любви...
И до родимого порога
Хоть как-нибудь, но добрести...
А он останется в березках.
Развеет время сон любви.
И не найдут твоей могилы
Мои пунцовые цветы...
1953 г. Потьма
На смерть вождя
Настал конец кромешной славе.
Тиран невиданный угас.
Вы плачете, еще его боясь,
Как будто он воскреснуть может
И око грозное поднять на вас.
Так плачь, народ, так много потерявший
Своих сынов и дочерей,
Святыни Родины поправший
И слезы бедных матерей!
Очистись, поднимись,
Ведь ты еще живой,
Народ России дорогой!
Из мудрости народной возникая,
Века пословицы куют.
И есть пословица такая:
“За битого небитых двух дают”.
Вспомни
Романс
Здравствуй, лагерный дружочек!
Здравствуй, милый человек!
Мы с тобой сегодня выпьем
За загубленный наш век.
Помнишь, как с тобой пахали
От зари и до зари?
Как хребты нам надрывали
Неподъемные мешки?
Как мы трепетно мечтали
О баланде голубой,
Как с тобою врозь мы спали
На постели жестяной?
Здравствуй, лагерный дружочек!
Здравствуй, милый человек!
Мы с тобой сегодня выпьем
За загубленный наш век.
