Площадь Восстания
Российские колонии одну за другой сотрясают бунты заключенных
Денис ТЕРЕНТЬЕВ
Осенью 2007 года шумели тюрьмы и колонии Петербурга.
20 сентября взбунтовались малолетки в "Крестах":
17 юношей, выходя на прогулку, избили двух инспекторов
охраны, выломали замки прогулочного дворика и вырвались
на крышу. Устроив пожар в сигнальной башне, они два
часа закидывали обломками кирпичей и арматуры проезжавшие
по Арсенальной набережной автомобили. А спустя месяц
бунт грянул во взрослой ИТК-5 в Металлострое: заключенные
захватили заложников и разгромили часть территории зоны;
в "Крестах" в знак солидарности с восставшими
началась голодовка. Обстоятельства и причины волнений
изучают прокуратура и Минюст.
Считаем до пяти…
Начальник "Крестов" Сергей Худорожков заявил
на пресс-конференции, что тюремные авторитеты предприняли
попытку "качнуть режим". Якобы в середине
октября к нему явился 30-летний Александр Савицкий (Саша
Монастырь), неофициально занимавший пост "положенца"
(высокое положение в иерархии заключенных в тюрьме.
- Ред.) в первом корпусе изолятора, и предложил ему
процент от общака в обмен на возможность свободно собирать
этот самый "грев босяцкий", ходить по камерам
и вести "правеж". Худорожков отказался, и
по тюрьме пошел "прогон" (письменный призыв.
- Ред.) от того же Монастыря: "Братва, призываю
вас не оставаться безразличными к людскому!
Толкайте от себя жалобы во все правозащитные организации
и в Калининский районный суд Петербурга. Давите на невыносимые
условия содержания, бетонный пол, антисанитарию, собачники,
шубу в них и так далее. Распедаливайте за все подробно
в ваших жалобах…"
По информации правозащитников, 28 октября начали голодовку
238 подследственных. Тюремное начальство возражает:
мол, они получили всего 18 официальных заявлений о голодовке
от своих подопечных, а через сутки принимать пищу отказывались
лишь трое. Это неудивительно: после объявления первых
голодающих в "Кресты" на семи единицах автотранспорта
прибыл спецназ ФСИН (Федеральной службы исполнения наказаний)
по Петербургу и Ленобласти и началась профилактическая
работа. Зачинщик голодовки Монастырь подписал отречение
от воровских традиций, обещал больше не призывать арестантов
к неповиновению и был этапирован в другое учреждение.
ФСИН рапортовала об очередной победе: нормальный режим
в учреждении восстановлен, жертв и разрушений нет.
- Спецназовцы распахивали двери камер и начинали считать
до пяти, - рассказывает подследственный Олег. - Тех,
кто не успевал за это время выскочить в коридор, закрывали
в камере и метелили со страшной силой. Того, кто медлил
с выполнением приказаний, пропускали через "строй":
два десятка спецназовцев молотили их дубинками. Впрочем,
такое случается у нас регулярно, все уже привыкли. Бывает,
слышишь вопли с "галеры" - значит, сейчас
работают с соседями и скоро дойдут до нас.
По рассказам бывалых сидельцев, в течение нескольких
лет тюремный спецназ, именуемый "хоккеистами",
приезжает в "Кресты" регулярно, как на тренировку.
Лица закрыты масками, чтобы лишить арестантов возможности
привлечь кого-либо к ответственности. Потом повадился
ездить другой отряд, в "космических" шлемах.
В последнее время такие набеги стали реже, зато возросли
объемы сопутствующих им мероприятий: чаще всего "конфисковывали"
мобильные телефоны. Денежный вопрос вообще маячит за
любыми беспорядками в колониях и СИЗО.
Не секрет, что практически в любом СИЗО можно купить
что угодно и сидеть с относительным комфортом. "Кресты"
- не исключение. О "коммерческих хатах" изолятора
газеты пишут уже лет десять - ничего не меняется, только
цены растут.
- В тюрьме практически любая вещь дорожает в 3-5 раз,
- рассказывает подследственный Андрей. - Перевестись
в другой корпус можно за тысячу рублей, свидание без
бюрократических проволочек стоит три тысячи. Когда подследственного
везут на суд, его на сутки спускают в "собачник"
- холодное темное подвальное помещение.
По дороге в автозаке его могут избить. Чтобы избежать
этого и появиться на процессе в более-менее бодром виде,
люди платят 10-20 тысяч рублей. Раньше можно было девок
заказать в камеру, я думаю, что и сейчас договориться
нетрудно, вопрос в цене. В "Крестах" рынок
подобных услуг составляет 3-4 миллиона долларов ежемесячно,
а к Новому году может и вовсе перевалить за десять миллионов.
Я думаю, что за контроль над этими деньгами и борются
между собой авторитеты и администрация. Бунты и голодовки
- очередной этап этой борьбы.
Действительно, в "Крестах" содержится около
4 тысяч человек. Государство тратит на питание каждого
из них 21 рубль в сутки. Отсюда 3-4 миллиона долларов
теневого оборота - иначе людям не выжить.
Красный террор
В августе 2007 года главой ФСИН по Петербургу и Ленобласти
вместо генерала Заборовского стал полковник Владимир
Маленчук. Через две недели "Кресты" возглавил
Сергей Худорожков (вместо работавшего здесь 35 лет Александра
Житенева), а крупнейшую в регионе ИТК-5 в Металлострое
- Константин Бубнов. Сменились десятки руководителей
среднего звена. В руководстве ФСИН говорят, что кадровая
революция была необходима, чтобы "навести порядок"
в учреждениях. А многие арестанты считают, что под этим
предлогом началось ужесточение режима, вследствие чего
поборы только возросли. Судя по всему, изменилась и
система распределения средств. В середине сентября из
"Крестов" этапировали "смотрящего",
который в значительной степени контролировал денежные
потоки. Пошли слухи, что теперь его функции примет на
себя новый "хозяин". 24 сентября пресс-служба
ФСИН распространила сообщение о том, что в изоляторе
криминальные структуры готовят голодовку - акцию неповиновения
подозреваемых и обвиняемых. Тогда же, по рассказам,
участились визиты в "Кресты" бойцов ОМОНа
и СОБРа.
Предсказанная администрацией голодовка состоялась лишь
месяц спустя, когда взбунтовались зоны в Форносово и
Металлострое, где с приходом нового начальства тоже
началось закручивание гаек и передел "черного рынка".
- В Форносово при полной поддержке администрации начался
"красный террор", - рассказывает заключенный
Евгений.
- Активисты с красными повязками начали "грузить"
на деньги любого. Зек лег на койку до отбоя - у него
"косяк", должен столько-то денег. Искусственно
создаются хитрые ситуации, когда любое следующее действие
заключенного будет означать "косяк". Не
так ответил, не то сделал. На карантине, когда человек
еще никого не знает и не имеет поддержки, за право сходить
в туалет "козлы" возьмут с него 100 долларов,
200 - чтобы его не били в течение ближайших суток. Да
что там побои - опустить могли совершенно легко и безнаказанно.
Администрация, конечно, в курсе. Имеет ли она долю?
Подумайте…
22 октября почти вся зона не вышла на вечернюю проверку,
а около 500 человек отказались от пищи. По местному
телевидению прошел сюжет на эту тему, но в ФСИН информацию
не подтвердили - "все в порядке, все под контролем".
В феврале 2004 года подобное в Форносово уже происходило,
и тогда ситуация тоже накалялась не сразу. Умер заключенный
Юрий Коряков. В колонии говорят, что его насмерть забили
"активисты", а официальная причина смерти
- какая-то редкая болезнь. Когда, не вынеся побоев и
вымогательств, вскрыл себе живот Руслан Данченко, его
поставили на учет к психиатру - и дело с концом. После
этого и началась голодовка.
А что же руководство пенитенциарной системой? В СМИ
была слита информация о лютом уголовнике Алексее Гудыне
(Леха Иркутский), организовавшем все это безобразие,
чтобы повысить свой вес в воровской среде. По информации
заключенных, представители силовиков в разгар голодовки
встретились с Гудыной и предложили ему успокоить зону,
пообещав прекратить "красный" беспредел, провести
перестановки в руководстве. Но как только голодовка
прекратилась, Гудыну арестовали за преступление десятилетней
давности. Комиссия Генпрокуратуры не выявила никаких
серьезных нарушений прав заключенных в Форносово: несколько
офицеров получили выговоры за хозяйственные упущения.
А в июне в колонии №3 в Форносово совершил попытку самосожжения,
закончившуюся смертью, заключенный Эльхан Исмаилов.
В этот раз основной удар пришелся на Металлострой. В
ИТК-5 томится более двух тысяч заключенных, причем до
последнего времени "Металлка" считалась "черной"
зоной и верх здесь якобы был воровской. Выражалось это
в том, что заключенные открыто пользовались мобильными
телефонами и зачастую отказывались выходить на работу
- в цивилизованных странах это входит в понятие элементарных
прав заключенных, а у нас ситается нарушением режима.
Именно попыткой "навести порядок" объясняет
свои действия начальник колонии Константин Бубнов, за
полтора месяца до восстания переведенный сюда из Челябинска.
Конечно, начальник колонии обязан бороться с незаконным
оборотом наркотиков на территории, но стоит ли в рамках
профилактики ломать пополам все сигареты из передач?
Как их потом использовать?
Почему заключенный получает переданное ему продовольствие
выпотрошенным из упаковок в один полиэтиленовый мешок:
макароны с творогом, рыба с хлебом. Кроме того, по рассказам
заключенных, Бубнов обязал всех ходить строем и носить
робу, запретил выносить еду из столовой.
- Мы получали сигналы о беспределе в Металлострое недели
за три до начала бунта, - говорит руководитель петербургского
отделения комитета "За права человека" Борис
Пантелеев. - Раз нам заключенные звонили не переставая,
то вряд ли их жалобы оставались тайной для руководства
колонии. Нам говорили, что передачи рубят в мелкую сечку,
чтобы туда не смогли спрятать наркотики. Что около сотни
спецназовцев из Челябинска практически поселились на
территории зоны и систематически глумятся над людьми.
Зеки писали, что еще немного - и они не выдержат. Иногда
кажется, что их намеренно доводят до крайних мер.
Жаловаться - только по почте
- Была такая тема, что заключенные звонили по ночам
на первые попавшиеся номера и говорили: "Это лейтенант
Пупкин из 96-го отдела милиции, ваш сын у нас. Если
вы в течение часа не положите столько-то денег на такой-то
счет, мы посадим его за наркотики", - рассказывает
заключенный Дмитрий.
- Срабатывало очень часто, и было известно, откуда эти
звонки поступают. Но вместо тонких оперативных мероприятий
приехал отряд "гоблинов" и ночью начал "шерстить"
отряды: избивать всех подряд. Актив при них оборзел
еще больше. Замначальника колонии, переведенный к нам
из Калининграда, открыто инструктировал их, как нужно
поддерживать порядок. Точкой кипения стала ситуация,
когда спецназовцы вывели на улицу обитателей штрафного
изолятора (ШИЗО) и начали превращать людей в инвалидов.
На их крики прибежали мужики из отрядов и начался бунт.
Толпа из двухсот человек закидала камнями дежурную часть
и подожгла сарай с инструментами. Пострадали несколько
вахтеров. Вокруг зоны за несколько часов образовалась
небольшая армия из сотрудников различных спецподразделений.
Пригнали даже псковский и новгородский ОМОНы, особо
отличившиеся при разгоне "Маршей несогласных"
в Петербурге, а из Колпино - машины с водометами, закупленные
к саммиту "восьмерки". Когда стемнело, спецназ
вошел в зону. На подавление бунта ушло меньше часа.
По рассказам самих же спецназовцев, при этом они широко
использовали светошумовые гранаты и другие спецсредства,
хотя большинство зеков не сопротивлялись и желали только,
чтобы их не очень сильно били.
- Утром 27 октября нас вывели на плац, где уже находились
несколько сотен спецназовцев, - рассказывает заключенный
Илья. - Экзекуция длилась около десяти часов. Нас заставляли
то лечь на землю, то сидеть на корточках, то вставать
на колени, то на растяжку. Между нами ходили "гоблины"
и со смешками стреляли в спину из пневматических ружей.
Кто пытался не подчиняться или просто выбивался из сил,
они бросали в центр своего каре. Чтобы мы не видели
и не слышали, что там вытворяют с людьми, они закрывали
происходящее щитами и стучали по ним дубинками. Но дикие
крики все равно долетали до нас.
В ФСИН утверждают, что в ходе подавления бунта лишь
несколько бунтовщиков получили неопасные ссадины, а
заключенные уверяют, что от двух до шести человек были
убиты и десятки ранены. Около 120 человек отправили
по этапу в другие колонии. Зеки говорят, что вывозили
в первую очередь "битых", тех, кого нежелательно
было показывать журналистам, прокурорам, столичному
начальству.
Говорят, многие заключенных боялись не доехать. Как
в воду глядели: на этапе в Новгороде умер 34-летний
Алексей Герасименко. В ФСИН причиной смерти назвали
цирроз печени. Близкие Герасименко уверяют, что циррозом
он не страдал, Алексея убили в назидание другим бунтовщикам.
А вскоре в промзоне "пятерки" был найден труп
24-летнего Сергея Венедиктова. "Самоубийство"
- без тени сомнения пояснили в Управлении.
Хотя, по рассказам заключенных, Венедиктов и еще трое
заключенных отказались делать новые будки вместо сожженных.
В отместку отказников зверски избили, а Венедиктов,
спрятавшийся в 7-м цеху промзоны, был найден с удавкой
на шее. По словам Бориса Пантелеева, парень сидел на
коленях со скрещенными ногами - повеситься в таком положении
невозможно. По другой информации, ноги Венедиктова были
сломаны.
В прокуратуру Ленобласти поступило несколько заявлений
сидельцев об избиениях, но большая их часть признана
необоснованными. Петербургский уполномоченный по правам
человека Игорь Михайлов посещал "Металлку"
незадолго до бунта и заявил, что никаких серьезных нарушений
не заметил. "Даже телевизоры и холодильники в отрядах
есть" - отметил он. Приезжал Михайлов и на следующий
день после подавления бунта. Правда, по свидетельству
очевидцев, общался он больше с офицерами ФСИН, чем с
заключенными. Последние, по рассказу Бориса Пантелеева,
хотели передать Михайлову три сотни жалоб, но он попросил
переслать их ему в приемную по почте и уехал в отпуск
на две недели.
В пресс-службе ФСИН происходящее комментировали так:
"Никаких ЧП во время мероприятий по обеспечению
безопасности не происходило, никто не пострадал. Изъято
50 мобильных телефонов, 40 sim-карт, спиртосодержащие,
колюще-режущие предметы и вещества, похожие на наркотические".
Директор ФСИН Юрий Калинин по поводу событий в Металлострое
сказал лишь, что враждебные силы "пытались спровоцировать
беспорядки, но эта попытка не удалась".
Побоище двух тысяч зеков - это значит "не удалась"?
И кто его спровоцировал? Если до
октября было можно ходить в гражданской оежде, а после
почему-то стало нельзя, то руководство обязано было
сглаживать последствия. А на "Металлке" начали
спиливать антенны на телевизорах - чтобы нельзя было
смотреть дециметровые и спутниковые каналы. Почему?
ИТК-5 - обычная зона, не "строгая" и не "усиленная".
Но жалобы зеков, похоже, имели только одно последствие:
дубинки спецназовцев, да палки "активистов".
У свободы есть своя цена
Если посмотреть на обстоятельства арестантских восстаний
в последние годы, то большая их часть так или иначе
была спровоцирована действиями администрации. В августе
2004 года стихийный бунт возник в Новокуйбышевской колонии
(Самарская область), после того как один из "активистов"
жестоко избил заключенного палкой.
Виновник инцидента был убит, еще пятеро "красноповязочников"
покалечены. В июне 2005 года восстала Льговская зона
(Курская область), когда надзиратели зверски избили
заключенного и бросили его в ШИЗО, даже не оказав медицинскую
помощь. Пострадавший порезал себе живот и вбил гвоздь
в легкое. Зона его поддержала: по разным данным, вскрыли
себе вены от 350 до 800 заключенных. В сентябре 2005
года при схожих обстоятельствах "вскрылись"
до сотни заключенных в Дмитровградской "тройке"
(Ульяновская область), а после избиения одного из арес"Кресты"
- самое большое в Европе тюремное заведение. Впрочем,
скоро его должны перевести в другое место. А в здании
изолятора откроют гостиничноразвлекательный комплекс.
В мае 2006 года взбунтовалась ИК-10 в Саратовской области,
где инвалид второй группы по психиатрическому заболеванию
Геннадий Щеголихин залез на осветительный столб и вывесил
черный флаг. Щеголихин протестовал против задержек с
выплатами ему пенсии и требовал перевести его на другую
зону, где есть отряд для инвалидов. Руководство колонии
отреагировало на просьбы пожилого нездорового человека
в своем стиле: подогнало пожарную машину с брандспойтами
и принялось сбивать Щеголихина струей воды. По словам
заключенных, электричество на столбе не выключалось,
а от падения с пятиметровой высоты бунтовщик мог убиться
насмерть. Возмущенные увиденным зеки бросились на помощь,
сметая на своем пути ограждения. Против четверых из
них впоследствии были возбуждены уголовные дела, а адекватность
действий администрации никто сомнению не подвергал.
17 октября 2007 года грянул бунт малолетних заключенных
колонии №2 в Кировограде. Здесь тоже за порядком следили
"красные": накануне бунта из-за пропавшего
мобильника одному юноше сломали руки. В результате "бессмысленного
и беспощадного" было сожжено ползоны, захвачены
заложники, убит дежурный офицер и двое бунтовщиков.
Чиновники ФСИН эту волну беспорядков комментирует в
духе риторики советских времен: "криминал поднимает
голову", "идет насаждение воровских традиций".
Хотя заключенные утверждают, что никогда "блатные"
не значили на зонах так мало, как теперь. Правда, все
может поменяться. Опыт последних восьмидесяти лет свидетельствует:
чем выше давление администрации, тем больше приверженцев
у блатных. В сороковые годы носителей воровской идеи
планомерно истребляли и сотрудники НКВД, и "ссученные"
заключенные. А в результате получили расцвет воровского
движения. В восьмидесятые в колониях действовали драконовские
меры: первое письмо - через два года срока, первая посылка
- через шесть месяцев, незашнурованный ботинок карался
ШИЗО. Но почти все зоны советского периода были "черными"
(то есть управлялись блатными) - во многом из-за того,
что люди с характером не могли рассчитывать на уважение,
если бы пошли служить начальству. А как только правила
смягчили, начался отток заключенных из-под влияния воров.
В девяностые годы колонии делились на "красные"
и "черные" весьма условно. Везде уважение
имели люди, способные организовать в колонии производство,
храм, нормальное питание, компьютерный класс, занятия
спортом. Воровской титул стал ценным капиталом: "корону"
покупали беспредельщики, а обычные "мужики"
перестали видеть в ворах гарантов справедливости.
"Понятия" из основы лагерной жизнедеятельности
превратились в способ разводить "первоходов"
на деньги. В зоны стало попадать гораздо больше агрессивных
уголовников, не признающих никаких традиций, и начальники
пенитенциарной системы всерьез задумались: а как держать
их всех в повиновении? К счастью, подоспели амнистии.
Именно они, да еще широкое применение условно-досрочного
освобождения заставили огромную массу зеков заглядывать
в глаза администрации. Ведь от начальства зоны теперь
зависели важнейшие рекомендации, открывающие путь к
свободе. Число желающих носить красные повязки выросло
в десятки раз. Активисты почувствовали себя реальной
силой, а офицеры окончательно превратись в бизнесменов.
- Еще в девяностые возникла практика выкупать годы своего
срока, - говорит источник в петербургском ФСИН. - То
есть после того как заключенный отсидел две трети положенного
по приговору, он может заплатить офицерам колонии и
выйти по УДО (условно-досрочному освобождению).
Конечно, не с каждым на такую сделку пойдут, и суммы
выкупа отличаются в зависимости от платежеспособности
арестанта и тяжести его статьи. Для обычного мужика
из провинции год стоил две тысячи долларов.
Офицеры вполне открыто говорят о таких вещах между собой.
Они считают, что вынуждены работать с отбросами общества
и поэтому вправе обеспечить свою старость, не надеясь
на подачки от государства.
Как писал Довлатов, если поменять зеков и надзирателей
местами, никто не заметит перемены. Казалось бы, в стране,
пережившей ГУЛАГ, должны по-особенному относится к правам
заключенных. История учит, что можно оказаться на лесоповале,
не совершив ничего дурного. Тем не менее, сочувствие
к арестантской доле ощущается не в правоприменительной
практике, а в надрывных песнях, над которыми может всплакнуть
даже "хозяин" зоны.
Безусловно, поддерживать порядок в колонии, оставаясь
в рамках закона, зачастую невозможно. "Черный"
беспредел не менее страшен, чем "красный",
если начальник его допустил. Иногда бывает, что во вполне
благополучную колонию приходит один воровской этап за
другим. И вот уже блатные воспитывают активистов после
отбоя: берут за четыре конечности, раскачивают и швыряют
о бетонный пол. И вот уже офицеру, пришедшему в барак
забрать "авторитета" на этап говорят: "Не,
начальник, нам этот человек нужен, он никуда не поедет".
Для начальника восстановить порядок в такой ситуации
- большая проблема.
Например, запросить в зону спецназ почти никто не решается:
во-первых, это значит показать слабость, во-вторых,
спровоцировать серию проверок. И неизвестно, какие грешки
администрации выплывут наружу. Ведь на самом деле офицеры
очень боятся жалоб своих подопечных, потому что сотню
обращений выкинут, а 101-му дадут ход.
Любопытный прецедент произошел в Татарии: трое заключенных
колонии УЭ 148-19 захватили в заложники сначала медсестру,
потом троих дневальных, потом оперативного дежурного
зоны и заперлись с ними в ШИЗО. Переговоры ни к чему
не привели. В 4 часа утра в ШИЗО ворвались двое "блатных"
заключенных, набили бунтарям лица и освободили заложников.
После этого начальник колонии собрал участников ночного
инцидента и сказал, что не намерен выносить обстоятельства
случившегося за пределы зоны. И все согласились. Это
дело вытащил на свет дотошный чиновник из управления:
нападавшие получили на троих 50 лет лишения свободы.
А сколько правды о жестокой зоновской жизни не выходит
за стальные ворота?
Источник: "Совершенно
секретно"
|