Из беседы Феликса Светова с Валерием Абрамкиным
24 ноября 1997 года
В.А. Феликс, в Матросской
Тишине удавалось работать, писать?
Ф.С. Нет, не удавалось.
Не потому, что я этого боялся. Я понимал, что ничего
не смогу вынести, у меня все отметут:
Еще до ареста: Я к тому времени написал шесть, что-ли,
или семь своих книг. И у меня было ощущение, что я свою
работу закончил: ну, достаточно. Тем более, что большая
часть не была напечатана. Я думал, может быть, больше
и не надо. В последние месяцы перед арестом у меня были
сложности всякого рода, я немного работал, но думал:
может быть, хватит.
И вот однажды, в тюрьме уже, я понял, что
мне подарили роман. Это было абсолютно четкое ощущение,
что он есть, что мне его просто подарили. Я вдруг почувствовал,
что у меня не просто есть, о чем писать, но у меня есть
книга, которую я должен, могу написать и должен написать.
И после этого я, лежа на шконке, прогуливаясь в двориках,
про себя как-то писал, выстраивал, не записывая. Память
у меня хорошая...
Я просидел 15 месяцев на Матросской Тишине,
был месяц, когда я лежал в больничке, там был более
вольный режим.
Случалось, раза два или три я гулял один
в дворике: Одному, ты знаешь, остаться очень трудно
в тюрьме, об этом только можно мечтать. Но вот... случилось.
Я помню, что на прогулке я просто читал эту книгу про
себя, говорил себе главу за главой, прочитывал эту книгу,
она была абсолютно готова, ее надо было только записать...
Потом там некоторые из моих сокамерников
говорили: "Ну, ты, наверное, здесь в командировке,
тебя сюда посадили, чтоб ты писал... Напиши про нас".
Я, как ты понимаешь, не совсем был в командировке.
Но тем не менее, это ощущение, оно отчасти было верное.
В.А.: Они сами просили?
Ф.С.: Они просили. Мне много
раз говорили в разных камерах, разные люди говорили:
"Ну, напиши про нас".
Я им говорил: "Вы знаете, все уже написано,
есть книги Солженицына, Шаламова". Они: "Нет,
это не про нас: Вот о нашем времени еще ничего не написано,
ты должен про нас написать".
И я это как-то запомнил, понял, что это какой-то
мой долг перед людьми, которые мне были очень интересны
и которых я не забуду никогда в жизни.
В.А.: А с чего начинался
роман "Тюрьма" тогда?
Ф.С.: Роман "Тюрьма"
начинался: Он был, поскольку, я сказал, что мне его
как бы подарили.
Он начинался с самого начала, с момента как
я оказался в КПЗ. Меня держали в КПЗ долго, я сидел
неделю в одиночке и был счастлив, что я в одиночке.
Они думали, видимо, что это большое наказание для меня,
но я был счастлив, потому что вначале боялся, боялся
уголовников, людей, которыми меня пугали всю жизнь,
и прочее.
А после этого меня вытащили из одиночной
камеры, посадили в воронок, и мы поехали в набитом воронке
на Матросскую Тишину. Вот так, с этого начинается роман,
со сборки. Сборка произвела на меня впечатление, которое
никогда не забудется. Сборка на Матросской Тишине -
это нечто потрясающее, как мне кажется, особенно для
человека, который впервые оказался в тюрьме. Это нечто,
что его должно сотрясти и вывернуть наизнанку, показать
ему, что такое настоящая жизнь, мимо которой он всегда
проходил....
В.А.: Да, которая тут
же за забором: 200 метров, и жилые дома стоят.
Ф.С. Да, 200 метров и жилые
дома. И ты это видишь и чувствуешь: Вот когда я был
в камере на Матросской Тишине, несмотря на все эти решетки
и намордники... реснички (реснички на Матросской Тишине
такие ржавые, отогнутые), было видно набережную Яузы
и дома напротив. ... Идет какая-то жизнь. А здесь происходит
совершенно другая. И я понимал то, что я никогда не
знал эту жизнь, это безумно горько и стыдно для писателя..
|
