Библиотека >>> Персоналии

 
 

Терновский Леонард Борисович (1933-2006г), врач-рентгенолог.

Наталья Горбаневская "И никогда не пожалел о сделанном выборе"

 

В марте-апреле 1980 г. был членом МХГ, еще до вступления в Группу поддерживал ее документы, в 1978-1980 гг. входил в состав Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях, основанной при МХГ. Вел прием людей, обращавшихся с жалобами на психиатрические преследования.

Краткая биография: В 1956 г. окончил Второй медицинский институт в Москве. В 1956-1959 гг. работал на Чукотке врачом районной больницы и в туберкулезном диспансере, проходил ординатуру по рентгенологии. В 1959 г. вернулся в Москву и до ареста работал в факультетской терапевтической клинике 1-го медицинского института им. Сеченова.
В 1968 г. написал (под псевдонимом Валентин Комаров) статью "Сентябрь 1969 года" - о вторжении войск Варшавского договора в Чехословакию.
В 1968-1980 гг. подписывал письма в защиту преследуемых по политическим мотивам.
В апреле 1979 г. ректор института, где работал Л. Терновский, потребовал, чтобы тот прекратил "антигосударственную деятельность", иначе ему не место в институтской клинике. Л. Терновский ответил, что считает своим гражданским долгом выступать против несправедливостей. В январе 1980 г. он имел аналогичную беседу в милиции (по всей видимости, с сотрудниками КГБ), ему настоятельно рекомендовали прекратить работу в Рабочей комиссии, угрожая уголовным преследованием. Л. Терновский заявил, что считает свою деятельность полезной и не уклоняется от ответственности.
10 апреля 1980 г. Л. Терновский был арестован, 30 декабря приговорен Ленинским районным судом Москвы к 3 годам колонии общего режима по ст. 190.1 УК РСФСР. МХГ приняла в защиту Л. Терновского документы №№ 129 и 153.
Срок отбывал в уголовных лагерях в Тольятти, а затем в Омске.
После освобождения жил сначала в Рязани, затем в Покрове. В конце апреля 1986 вернулся в Москву, работал врачом-рентгенологом в городской больнице. Автор нескольких очерков о диссидентах 1960-1980-х гг., а также об Инициативной группе по защите прав человека в СССР и пр.

 

"И никогда не пожалел о сделанном выборе"

Наталья Горбаневская

Под этим заголовком я когда-то напечатала в «Русской мысли» (№4421, 5 сент. 2002) рецензию на книгу Леонарда Терновского «Отпущенное слово» (М., «Возвращение», 2002). Не думаю, что многие из тех, к кому я обращаюсь сейчас, после горестного известия о смерти Леонарда, ее читали, а в ней сказано слишком многое из того, что хотелось бы мне высказать сегодня. И заголовок не меняю, потому что он относится не только к разбираемой в рецензии книге, но и ко всей жизни Леонарда Терновского.

«Человек замечательной самоотверженности и скромности» — так охарактеризовал Леонарда Терновского автор предисловия, недавно скончавшийся поэт Владимир Корнилов. Зная Леонарда много лет, могу сказать, что это точная характеристика, в чем легко могут убедиться и читатели книги.

Эти его свойства отразились и в стилистике очерков Терновского, в его подходе к событиям и действующим лицам. Я сама — одно из этих действующих лиц, и, поверьте, редкий случай, когда удовлетворена текстом: ни одного громкого слова и ни одного перепутанного факта. После откровений Леры Новодворской о том, как Ахматова мне «лиру передала» — что воспринимается как бы «с моих слов»! — я всегда со страхом подхожу ко всякому упоминанию своего имени (не говорю о текстах враждебных: вранье в них меня удручает куда меньше, чем любые восхваления).

Мое имя появилось в этой книге в рамках главного в ней текста, занимающего полкниги, — «Тайна ИГ». Речь идет об Инициативной группе защиты прав человека в СССР — первой в стране открытой правозащитной организации. «Тайна» же ее — секрет ее рождения.

Леонард Терновский. Фото karta.org“...Я на «Автозаводе», на квартире Петра Ионовича [Якира]. (...) Кто-то дает мне прочесть незнакомую бумагу. Это — Обращение в Комитет прав человека ООН, совсем свежий, вчера-позавчера появившийся документ. Читаю: в письме говорится о нарастании преследований за убеждения в нашей стране, рассказывается о политических процессах последних лет и о недавних арестах П.Григоренко и И.Габая. Письмо призывает ООН осудить политические преследования в Советском Союзе. (...)
Дата под письмом — 20 мая 1969 года.
И подписи — 15 фамилий по алфавиту.

Но перед этим списком я вижу тогда впервые мной читанные и навсегда впечатавшиеся в память слова: «Инициативная группа».

(...) Десятилетиями в СССР действует неписаный, но железный закон: любая самодеятельная, неподконтрольная властям организация должна быть мгновенно и безжалостно раздавлена. А тут — открытая оппозиция. Под своими фамилиями. Приходите — и берите.

Еще подписи — «поддержавшие», так сказать — «второй эшелон». Вдруг — что за наваждение? В списке «поддержавших» мне бросается в глаза мое имя. Но я в глаза не видел Обращения. И даже ничего не слышал о нем!

Что делать? Протестовать? потребовать снять свою подпись? Но разве я не согласен с письмом? (...) Промолчать? И смириться с возмутительным безобразием? С пренебрежительным манипулированием мной и моим именем?

Решаю: подпись свою оставляю. Но сразу же говорю — это в первый и последний раз. Недопустимо ничего решать за других без их ведома. (...)

...Только много лет спустя я узнал, что в еще более трудном, унизительно-беспомощном и оттого мучительном положении оказались накануне многие из членов будущей ИГ”.

Не то что многие — почти все. Я и еще несколько человек узнали о том, что мы «члены ИГ», в кулуарах суда над математиком Ильей Бурмистровичем; другие (об этом рассказывает Терновский) — накануне, собравшись у Якира дома, чтобы только еще обсудить задуманное обращение в ООН, вместо чего им преподнесли готовый и уже отданный иностранным корреспондентам текст с их подписями и шапкой «Инициативная группа». Сделали это два человека — ныне покойный Петр Якир и Виктор Красин. Их дальнейшая судьба известна (а кому неизвестна, почитайте Терновского).

И все-таки в тот момент Инициативная группа осталась жить.

“...уход был невозможен морально, — пишет Терновский, — он не только стал бы тяжелым ударом по остающимся, но и перечеркнул бы Обращение, писавшееся в защиту арестованных и осужденных. Он мог надолго похоронить саму идею легальной организации для защиты жертв политических репрессий. Да и просто слишком смахивал бы на трусливое бегство. В итоге, несмотря на возмущение самочинством Якира и Красина, никто тогда не покинул ИГ”.

Дальнейшая история группы, вплоть до того времени, когда единственным ее членом на воле и не в эмиграции оставалась Татьяна Великанова, показала, что «первородный грех» рождения ИГ смыт неустанными правозащитными трудами. Терновский представляет историю ИГ и в портретах ее членов, каждого со своей, увы, во многом схожей судьбой, и в ее деятельности, в документах.

Вероятно, самый замечательный документ, о котором он рассказывает, был составлен в женской зоне строгого режима мордовских политлагерей (Дубравлага). Под призывом к президиуму Верховного совета СССР проявить гуманность и отменить ссылку освобождающимся из лагеря четырем пожилым женщинам с подорванным здоровьем стоят две подписи — Татьяны Великановой, члена ИГ, и Татьяны Осиповой, члена Московской Хельсинской группы.

Эта статья Леонарда Терновского впервые была напечатана в рязанском правозащитном журнале «Карта», и мне уже довелось ее читать. Но с удивлением встретила я в этой книге еще один знакомый мне текст, об авторстве которого я и не подозревала. Составляя в декабре 1968 г. 5-й выпуск «Хроники текущих событий», я впервые ввела туда раздел «Обзор самиздата» (потом, под названием «Новинки самиздата», он стал постоянным). Среди упомянутых в нем самиздатских откликов на вторжение в Чехословакию была и статья некоего Валентина Комарова.

“...Тогда, на пороге своего посвящения в правозащитники, — пишет Леонард Терновский, — я не решился выступить открыто и воспользовался псевдонимом — «Валентин Комаров». В дальнейшем я не пользовался псевдонимами и всегда подписывался собственным именем”.

Так же, под собственным именем, вступил он позднее в Рабочую комиссию по расследованию использования психиатрии в политических целях, сменив арестованного Александра Подрабинека.

Леонард Терновский. Фото HRO.org“Да, — пишет Леонард Терновский в короткой заключительной статье «Почему и как я стал правозащитником», — на этом пути меня ожидало немало испытаний. Гнет многолетнего ожидания беды. Горечь непрерывных потерь: одни мои друзья попали в лагерь или в «психушку»; другие, спасаясь, уезжали за рубеж; кто-то, не перенеся гонений, сам шагнул в небытие; и было совсем немного тех, кто смалодушничал, изменил и отрекся от недавних сотоварищей. Наконец, собственный арест, тюрьма и лагерные невзгоды, послелагерные неустроенность и изгойство.

Зато мне выпало счастье дружеского общения со многими прекрасными людьми; иные из них навечно пребудут гордостью России. Зато я жил в ладу с самим собой, в согласии с собственной совестью. Зато — это ли не чудо? — я был свободным в несвободной стране. (...)
И никогда — даже в самые трудные годы — я не пожалел о сделанном мной когда-то выборе”.

После этой книги Леонард написал еще один замечательный текст, тоже опубликованный в «Карте» — об истории «Хроники текущих событий». И здесь я была лицом в высшей степени причастным, и здесь относилась к тексту ревниво: не дай Бог, нечаянно проскочат какие-нибудь слова о «героизме» или вроде того, а у меня от них даже при самом добросовестном изложении материала могла бы возникнуть оскомина.

Редактор Карты и HRO.org Андрей Блинушов, Леонард Терновский, 2005Нет, Леонард и тут был верен себе, не отдает ни малейшей дани тому, что я когда-то называла «поэтикой эпитетов»: если пишешь положительно, то в превосходной степени, а если отрицательно — то «врезать посильней»; такая «поэтика», полной противоположностью которой был как раз стиль «ХТС», нередко встречалась в коллективных и индивидуальных письмах протеста и вообще публицистике 68-го года — впрочем, и позже (жива и по сей день и ведет свое происхождение, конечно, не от наших тогдашних писем, а от стиля советской пропаганды, откуда, увы, проникала и в писания правозащитников).

Леонард пишет историю «Хроники» в стиле «Хроники». Вдобавок очень точно — по-моему, без единого промаха. И очень полно: текст Леонарда Терновского — лучший рассказ о «Хронике текущих событий», которым обязан пользоваться любой исследователь — и, конечно, читатель, — интересующийся этой темой и вообще всей историей правозащитного движения в СССР. Сказать, что эта история написана добросовестно, — мало: она написана не только со знанием, но и с пониманием.

При всем при этом Леонард был тихим, исключительно скромным человеком. Мягким. И недемонстративно твердым. Но как горько писать эти «был, был, был». И как горько сознавать, что такого человека с нами больше нет.

Наталья Горбаневская, Париж,
14 февраля 2006

 

Источник: сайт "Права человека в России". 15.02.2006