Передача №369
29.05.99
|
 |
- Чрезмерная жесткость правосудия
|
Здравствуйте. В эфире программа “Облака”...
Это передача о заключенных, для заключенных и для всех
тех, кому небезразлична их судьба.
Подсудимого ввели в зал суда в наручниках, посадили
в клетку, как это обычно сейчас делают в отношении опасных
преступников. Конвойные сняли с него наручники и закрыли
дверь на ключ…
Обвиняемый Юрий Минеев сел, глянул сквозь прутья решетки,
кивнул родственникам и сослуживцам и застыл...
Судья Таганского суда г.Москвы Александрова, зачитав
обвинительное заключение, сурово спросила: “Подсудимый,
признаете ли вы себя виновным?” 60-летний Юрий Иванович
Минеев — обросший, изможденный, исхудавший за два с
лишним месяца тюрьмы, — устало кивнул: “Свою вину признаю…
полностью…”
И суд пошел как по учебнику: допрос подсудимого, допрос
свидетеля, выступление государственного обвинителя,
который потребовал признать Юрия Минеева виновным, выступления
адвокатов, упомянувших о смягчающих вину обстоятельствах…
В последнем слове подсудимый говорил о своем полном
раскаянии, путано и сбивчиво пытался объяснить причины,
толкнувшие его на преступление…
О деле Юрия Ивановича Минеева мы уже рассказывали в
одном из недавних выпусков “Облаков”. Надо сказать,
что дело это привлекло внимание не только нашей программы.
Дважды о нем писала “Литературная газета”. Радиослушателям,
которым удалось в конце апреля посмотреть телепередачу
“Тема”, наверняка запомнился и сам Юрий Иванович, человек
с добрым, интеллигентным лицом. Напомним вкратце историю
“преступления”, в котором обвинялся Юрий Минеев.
В январе 1998 года Юрия Ивановича задержали в троллейбусе
контролеры, заподозрившие, что предъявленное им пенсионное
удостоверение является фальшивым. Впрочем, сам Юрий
Иванович этого не отрицал, но объяснил, что штраф он
заплатить сейчас не может из-за полного отсутствия у
него денег даже на билет. До крайней бедности он дошел
по весьма распространенной в наше время причине. В Московском
научно-исследовательском институте радиосвязи, где он
проработал без малого три десятка лет инженером, вот
уже шесть месяцев сотрудникам не выплачивали зарплату.
Минеев и его 82-летний отец (инвалид Великой Отечественной
Войны) оказались на грани голода. Но ездить на работу
Юрию Ивановичу было необходимо каждый день: ему вот-вот
должны были оформить пенсию. Находясь в отчаянном положении,
Юрий Иванович сделал то, что, по его наблюдениям, делали
многие: купил за 50 рублей в переходе метро пенсионное
удостоверение. Буквально через день он и попался с этим
удостоверением дотошным контролерам. Тем было недосуг
вникать в доводы очередного “зайца”, и они доставили
его в отделение милиции.
Там Юрий Иванович, сгорая от стыда за совершенное впервые
в жизни правонарушение, попытался рассказать о причинах
происшедшего. Но на сотрудников милиции не произвело
впечатления даже то обстоятельство, что Минеев участвовал
в запуске спутников с космодрома Байконур, в создании
противовоздушной обороны… То есть всю жизнь человек
проработал на родное государство, которое под старость
лет бросило его на произвол судьбы. Сотрудников милиции
не устроило обещание “правонарушителя” на следующий
же день занять деньги и заплатить штраф. Против него
было тут же заведено уголовное дело и предъявлено обвинение
за “Использование поддельного документа” по статье 327-й
Уголовного кодекса.
Мы знаем, что работники правоохранительных органов
все время жалуются на свою крайнюю загруженность. Хорошо
известно и о многочисленных фактах незаконного отказа
в возбуждении уголовных дел и по куда более серьезным
преступлениям. Но в этот раз, когда им попался не убийца,
не мафиози, не коррупционер и даже не мелкий вор, сотрудники
правоохранительных органов не отказали себе в удовольствии
довести уголовное дело, возбужденное ими против Минеева,
до суда.
Журналист Игорь Гамаюнов, который рассказал об этой
абсурдной с точки зрения здравого смысла истории на
страницах “Литературной Газеты”, перечисляет фамилии
всех должностных лиц, причастных к делу Минеева. Повторим
их и мы, потому что согласны с мнением Игоря Гамаюнова:
страна, что называется, должна знать своих “героев”,
должны их знать и налогоплательщики, из кармана которых
оплачиваются подобные издевательства над людьми, от
государства же и пострадавших.
Итак, делом Минеева занимались: следователь УВД-5 “Таганское”
лейтенант юстиции Сасс, начальник следственного отдела
Тынчеров, прокурор Таганской межрайонной прокуратуры
старший советник юстиции Атаршинов. Последний утвердил
обвинительное заключение и направил дело в суд. Как
считают известные юристы, прокомментировавшие на страницах
“Литературной газеты” этот случай, все вышеперечисленные
лица могли в соответствии с действующим уголовным кодексом
прекратить дело Минеева “за незначительностью преступления”.
Старший же советник юстиции Атаршинов должен был это
сделать по чисто формальным основаниям — “за изменением
обстановки”: ведь уже при утверждении обвинительного
заключения Юрий Иванович стал пенсионером и получил
законное право ездить бесплатно на всех видах транспорта.
Следует, по-видимому, назвать и имя государственного
обвинителя —прокурора Лариной. Она попросила суд назначить
Минееву наказание в виде лишения свободы на полгода.
Правда, условно.
Но особого упоминания заслуживает, наверное, судья
Таганского межмуниципального суда Александрова. Не только
потому, что она вынесла приговор, на котором настаивала
прокурор Ларина. Дело это обычное для наших судей, которые
чаще всего переписывают обвинительное заключение в приговор
и в случаях, когда доказательств вины подсудимого в
ходе процесса не обнаружено. Судья Александрова в ноябре
1998 года отправила Юрия Ивановича в следственный изолятор,
изменив ему меру пресечения. Произошло это так. Дважды
Юрий Иванович приходил в суд, но рассмотрение его “дела”
все откладывалось и откладывалось… Летом 1998 года по
распоряжению судьи Александровой в Митино, где проживал
с престарелым отцом Минеев, дважды отправлялись повестки.
Но ни одна из них до него не дошла — на несчастье Юрия
Ивановича у него в подъезде шел ремонт, и все почтовые
ящики сняли. Днем же, когда почтальоны ходят по квартирам,
Минеев был на работе. Следует добавить, что судье Александровой
ничего не стоило позвонить своему подсудимому — его
телефон она знала. Но Александровой было, видимо, недосуг,
и она принимает решение: “Взять Минеева по стражу”.
Надо сказать, что рассказывая о своих злоключениях
в телепередаче “Тема”, Юрий Иванович Минеев, кажется,
ни на кого из своих мучителей не сердился, никого из
них не осуждал. Ведущий Юлий Гуссман да и другие участники
телепередачи также были склонны никого из конкретных
должностных лиц не винить, ссылаясь на нашу роковую,
затверженную с детства мудрость “про тюрьму и суму”.
Министр юстиции Павел Владимирович Крашенинников, комментируя
дело Минеева, также по большей части сетовал на несовершенство
законодательства, говорил о необходимости декриминализировать
(т.е. исключить из Уголовного кодекса) целый ряд мелких
правонарушений.
Слов нет, программа законодательных изменений, разработанная
Министерством юстиции, требует скорейшей реализации.
Но избавит ли это нас от “крючкотворов”, как их называли
раньше, от ретивых следователей, судей и прокуроров,
которые всегда готовы превратить любое мелкое правонарушение
или бытовой конфликт в “тяжкое уголовное преступление”?
Насколько часты случаи попадания за решетку
людей, совершивших малозначительные правонарушения,
подобные тому, за которое осудили Юрия Минеева? Вот
что думает по этому поводу Председатель комиссии по
вопросам помилования при Президенте России, известный
писатель Анатолий Игнатьевич Приставкин:
“Все мы в ужас приходим, Европа приходит в ужас, потому
что половина всего европейского тюремного населения
— это российское.
В “Московских новостях” я опубликовал историю женщины,
которая за 8 литров молока получила 4,5 года, но отсидела
3. Она вышла по помилованию. А у нее трое детишек. Другое
дело: женщина, которая стащила скатерть у соседки, получила
3,5 года и практически все их отсидела. Женщины не могут
защититься. Они не только несчастны, они совершенно
беспомощны юридически и беззащитны. Картошки стащила
несколько килограмм — посадили на несколько лет. Все
такие дела я складывал в папочку, за месяц она у меня
разрослась — только дела такого рода. С такой репрессивной
системой мы можем все население пересажать. И ее надо
менять в корне. Менять нужно и психологию самого населения,
которое считает, что раз человек оступился, значит его
скорее нужно засунуть за решетку. И психологию правоохранительных
органов надо менять. Наверное, это должно быть отражено
в уголовном кодексе. Иначе мы из этой системы не выберемся”.
Главная причина переполненности наших СИЗО — необоснованно
частое применение прокурорами и судьями ареста в качестве
меры пресечения. Так считает член Постоянной Палаты
по правам человека Политического консультативного совета
при Президенте России, председатель комитета “За гражданские
права” Андрей Владимирович Бабушкин. Причем, в этой
ситуации возникает эффект снежного кома: сама переполненность
следственных изоляторов приводит к затягиванию сроков
предварительного и судебного следствия и, следовательно,
к еще большей переполненности.
Бабушкин А.В.:
“В прошлом году в качестве защитника я выступал по
85 уголовным делам. В 40 случаях судебное заседание
было перенесено на другой день, и рабочий день судьи
оказался потерянным. В 15 случаях из них это произошло
из-за того, что в камерах, где находились мои подзащитные,
был карантин. Они сами не были больны, но из-за того,
что в этой огромной переполненной камере на 120 человек
один человек оказался больным, остальные 119 в течение
месяца не вывозились в суд. И в каждом из этих случаев
(а это более 20% всех дел, что рассматривались в прошлом
году с моим участием) я подходил к судье и спрашивал:
“Уважаемый, а не проще ли для быстроты, для экономии
государственных средств изменить меру пресечения, чтобы
они привозились не из следственного изолятора, а приходили
из дома?” Тем более что вон там за окошком виден их
дом. И судье нечего было ответить. Он каждый раз ссылался
на судебную практику, на вышестоящую судебную инстанцию
и на законодательство”.
“Наши пенитенциарные учреждения забиты людьми, не представляющими
особой опасности для общества”, — к этому выводу приходят
не только правозащитники и журналисты, но и сами тюремные
работники.
В своем выступлении на заседании Палаты по
правам человека начальник Псковского следственного изолятора
Борис Иванович Федотов сказал:
“Я проанализировал состав заключенных содержащихся
в моем СИЗО. 53% — это люди, оказавшиеся под арестом
за всякого рода хищения. Зачастую это малозначительные
преступления, за которые человеку надо бы сразу назначить
штраф, и не мучить ни нас, ни его.
У меня содержится девочка 16 лет, за грабеж. Они украли,
то есть ограбили, совершили открытое похищение, ущерб
64 рубля. Что туда входит? Пачка маргарина, килограмм
вермишели, хлеб и что-то еще — всего на 64. Она находится
у меня в СИЗО уже 2 месяца. А надо ли было это делать?
Ранее не судима. Не знаю, состояла ли она на учете.
Конечно, легче эту девочку убрать в изолятор — не будет
в районе проблем. Но при таком отношении уголовно-исполнительная
система никак не выдержит. И это не проблема уголовно-исполнительной
системы, это проблема государства. Но Государственная
Дума не находит время, чтобы изменить уголовную политику”.
Как считает Борис Иванович Федотов, именно абсурдная
уголовная политика российского государства привела к
страшной переполненности СИЗО и колоний, сделав заложниками
кризиса и самих сотрудников пенитенциарных учреждений.
И заключенные, и сотрудники брошены на произвол судьбы.
“Денег на содержание заключенных от государства мы не
получаем, — сказал Борис Иванович, — если же начинаем
заниматься хозяйственной деятельностью, чтобы спасти
еще не осужденных людей от голода, с нас берут огромные
налоги”.
Федотов Б.И.:
“В прошлом году, наш следственный изолятор оставался
без мясных продуктов 176 дней, без рыбных продуктов
— 90 дней, без томата — 273 дня, без растительного масла
— 42 дня и т.д. Мы организовали свое производство и
за счет этого кормили заключенных под стражу. Но дело
в том, что эти 10 осужденных, которые изготавливают
пельмени в СИЗО и продают в городе, заплатили 315 тысяч
налога, которые не поступили на хозяйственные нужды
уже от государства. Так я думаю, что государство не
потеряло бы ни копейки, если бы разрешило открывать
предприятия при следственных изоляторах.
Конечно, мы будем продолжать работать и в таких условиях,
потому что дело это богоугодное. Но терпению приходит
конец. Если я получаю в настоящее время 100 долларов,
то мой контролер и того не получает. Один мой бывший
сотрудник говорит мне, уезжая в Германию: “Борис Иванович,
извините, вам изменяю — уезжаю в Германию”. Хороший
парень, отличный работник, 7 лет отработал в следственном
изоляторе, раньше токарем был на заводе, но завод не
работает. Я говорю ему: “Ну что, Саша, молодец, я бы
не осмелился”.
А он отвечает: “А разве я когда-нибудь думал об этом?
У меня отец — инвалид войны, был в плену в Германии,
и я никогда не думал, что добровольно буду сдаваться
в плен...”.
Вот в таких условиях мы находимся — и заключенные под
стражу, и сотрудники, в таких условиях работаем”.
В нашей почте встречается много писем, в которых рассказывается
о нелепых, несправедливых (с точки зрения здравого смысла)
судебных решениях, подобных приговору, вынесенному Юрию
Ивановичу Минееву. Часто речь идет о случаях, когда
суд формально прав или почти прав, но человек, получает
несоизмеримое с содеянным, жестокое наказание за сравнительно
незначительный проступок. Причем, проступок этот в обвинительных
заключениях и судебных приговорах превращается в “грабеж”,
“разбой”, “квалифицированную кражу”. И тут никакие изменения
в уголовном законодательстве не помогут: ведь формально
налет на квартиру вооруженных грабителей и открытое
похищение семирублевой клеенки (об этом случае мы рассказывали
в прошлом выпуске “Облаков”) описываются одними и теми
же квалифицирующими признаками. Не будет же законодатель
из-за абсурдного случая с клеенкой исключать из Уголовного
кодекса такой состав преступления, как грабеж?
Обозреватель “Литературной Газеты” Игорь Гамаюнов,
описавший историю, приключившуюся с Минеевым, пытался
поговорить с судебными работниками Таганского межмуниципального
суда по-человечески, достучаться до их сердца и разума.
Что из этого вышло? Судья Александрова отказалась объяснить,
почему она два с лишним месяца не соберется рассмотреть
дело человека, отправленного ею в тюрьму, хотя в суд
это дело поступило еще в апреле 1998 года? Она просто
выставила журналиста за дверь. Председатель суда Алексей
Николаевич Дмитриев на вопрос Игоря Гамаюнова ответил
четко, словно читая приговор: “При чем тут милосердие
и целесообразность? Для судьи превыше всего законность.
Никаких нарушений законности судьей Александровой не
допущено. Минееву изменили меру пресечения для предотвращения
срыва судебного заседания…” А ведь речь шла, и судьи
это прекрасно понимали, не столько о юридических тонкостях,
сколько о жизни человеческой. Две тысячи подследственных
и подсудимых умирают ежегодно в переполненных камерах
СИЗО, не дождавшись судебного приговора. Некоторым хватает
и месяца пребывания в этой душегубке…
Так существуют ли какие-нибудь способы борьбы с произволом
чиновников от правосудия? К этой теме мы вернемся в
одном из ближайших выпусков “Облаков”.
Всем привет!
|
