Передача N 433 21 августа 2000 15.10

День России и отношение к нему общества Государственный террор и историческая память День памяти новомучеников и исповедников российских Новомученики - бывшие узники Бутырки О важности испытаний

В эфире программа "Облака"...

Это передача о заключенных, для заключенных и для всех тех, кому небезразлична их судьба.

Здравствуйте. У микрофона Ирина Новожилова.

10 августа на Троекуровском кладбище в Москве хоронили Анатолия Жигулина - поэта, мученика, старого арестанта… Песней на его слова "Побег" в исполении Александра Дулова мы начинаем сегодняшний выпуск Облаков… В 18 лет в 1949 году Анатолий Жигулин оказался в Колымском лагере Бутубычаг, на урановой обогатительной фабрике.
"Я был обречен остаться там навсегда, - писал в своей повести "Черные камни" Анатолий Жигулин, - бериевское "лагерное хозяйство" не предусматривало возвращения с Бутугычага или уж, во всяком случае, с Колымы ни одного человека, ни по каким причинам.
Мне очень повезло. В таких случаях верующие говорят: "Господь сохранил…"

"Анатолий Жигулин, - пишет в статье, опубликованныой в Интеренете, Виктория Шохина, - всегда гордился тем, что его посадили за дело: в 1948 году он стал членом Воронежской подпольной организации, которая выступала против культа Сталина, - об этом подробно рассказано в его автобиографическом романе "Черные камни", опубликованном в 1988 году. В советские времена Анатолий Жигулин печатал только стихи. "Тихая лирика" Анатолия Жигулина произрастала из мерзлой почвы Колымы, и тем пронзительнее звучит в его стихах мелодия сострадания ко всему сущему. Зал рыдал, когда он читал про бурундука, которого поймали зэки….

Раз под осень в глухой долине,
Где шумит Колыма-река
На склоненной к воде лесине
Мы поймали бурундука.

 

По откосу скрепер проехал
И валежник ковшом растряс,
И посыпались вниз орехи,
Те, что на зиму он запас.

 

А зверек заметался, бедный,
По коряжинам у реки.
Видно, думал:
"Убьют,наверно,
Эти грубые мужики".

 

- Чем зимой-то будешь кормиться?
Ишь ты,
Рыжий какой шустряк!… -
Кто-то взял зверька в рукавицу
И под вечер принес в барак.

 

Тосковал он спрева немножко,
По родимой тайге тужил.
Мы прозвали зверька "Тимошкой",
Так в бараке у нас и жил.

 

А нарядчик, чудак-детина,
Хохотал, увидав зверька:
- Надо номер ему на спину.
Он ведь тоже у нас - зека!…

 

Каждый сытым давненько не был,
Но до самых теплых деньков
Мы кормили Тимошу хлебом
Из казенных своих пайков.

 

А весной, повздыхав о доле,
На делянке под птичий щелк
Отпустили зверька на волю.
В этом мы понимали толк.

Я знал Анатолия Жигулина более 40 лет, - сказал в интервью корреспонденту "Радио Свобода" писатель, бывший политзаключенный Феликс Светов, - и думаю, что судьба Жигулина-поэта не просто характерна для русских поэтов ХХ века. Это именно та самая судьба, без которой не может быть поэта в России. Русская тюрьма, на самом деле - образ нашей жизни. И если она не ломает человека, то как бы дает возможность понять что-то о том, где мы живем и что с нами происходит. С Жигулиным именно это и произошло. Он был подлинным и настоящим поэтом.

И еще одна песня на стихи Анатолия Жигулина. Она прозвучит в исполнении автора музыки Александра Дулова.

Летели гуси за Усть-Омчуг
На индигирские луга,
И всё отчётливей и звонче
Дышала сонная тайга.

 

И захотелось стать крылатым,
Лететь сквозь солнце и дожди,
И билось сердце под бушлатом,
Где черный номер на груди.

 

А гуси плыли синим миром,
Скрываясь в небе за горой.
И улыбались конвоиры,
Дымя зеленою махрой.

 

Качалась на воде коряга,
Светило солнце с высоты.
У белых гор Бутугычага
Цвели полярные цветы...

***

"Даже по своему недолгому тюремному опыту я поняла, что людей, творческих, пишущих стихи и прозу, в неволе хватает. Но не каждый заключенный решится отослать свои произведения на свободу, его терзают неизбежные сомнения, что там, его не поймут, не примут, проигнорируют. Поэтому творческий потенциал этих людей остается по большей части неиспользованным, невостребованным". - Это строчки из письма Любы Небренчиной, которое мы прочитали два года назад в Облаках. Письмо пришло из женской колонии, расположенной в поселке Шахово Орловской области. "Я обсуждала эту проблему, - писала далее Люба, - с разными людьми: и здесь - в тюрьме, и на свободе, переписываясь с членами общественных организаций, которые занимаются заключенными. В результате этих обсуждений у нас появилось такое предложение: не могли бы мы через Облака обратиться к заключенным, которые пишут стихи и прозу, с предложением присылать свои произведения в нашу колонию. На основе того, что мы получим, будет организовано издание литературного журнала или альманаха. Копия этого издания будет размещаться в Интернете, на воле любой желающий будет иметь возможность сделать себе распечатку всего выпуска или того, что ему понравилось. Бумажные копии будут рассылаться всем авторам номера без исключения. Неправительственные организации, с которыми я состою в переписке обещали помочь с размещением стихов и прозаических произведений в интернете, а также с изданием небольшим тиражом бумажного варианта журнала. Я хочу подчеркнуть, что хотя мы надеемся на помощь со стороны общественных организаций, вся основная работа будет делаться руками самих заключенных. Отвечать на каждое письмо буду я и мои помощники".

В декабре прошлого года тексты, присланные Любе Небренчиной в Шаховскую колонию, вошли в первый выпуск альманаха "Тюремные хроники", который был издан Общественным центром содействия реформе уголовного правосудия.

8 августа по указу Президента России Люба Небренчина была помилована. Назначенный ей судом срок наказания был сокращен на пять лет. В ходатайстве Общественного центра содействия реформе уголовного правосудия, направленном Президенту, в частности, говорилось.

"Мы знаем Любовь Викторовну Небренчину уже два года, с тех пор, как она написала нам, как и тысячи других заключенных, прося о помощи. Адрес Центра Люба узнала из радиопередачи Облака, которая выходит на волнах "Радио России". Мы выслали ей брошюру из серии "Знай свои права", с помощью которой она смогла хоть немного защитить себя, слегка (на один год) убавив назаначенный ей судом гигантский срок. Потом мы прочли ее стихи, присланные в письме и удивилась ее мыслям и ее таланту.

Из бесед с Любой мы знаем, что когда она, после задержания была доставлена на Петровку, 38, сотрудники этого государственного учреждения били ее смертным боем, добиваясь чистосердечного признания. В СИЗО она попала как запекшийся окровавленный кусок мяса. К сожалению, это никого это не задело и не заинтересовало.

Мы не знаем, какими должны быть мужчины, сотрудники государственных учреждений, которые способны использовать такие методы дознания на молодой, хрупкой женщине, соверши она даже убийство (Люба никого не убивала), но тот, кто прошел через такие муки, искупил, как нам кажется, все свои грехи - и прошлые и будущие.

Теперь о другом. Любина жизнь не задалась. Она сорвалась в 14 лет и понеслась в большую жизнь без надежной подготовки. Ушла из школы, работала, что-то для себя искала. У нее появилось окружение - разные друзья, разные варианты счастья и жизнеустройства. Все это было недолговечным, те, с кем сводила ее жизнь, не думали о вечности. Ее жизнь шла почти на грани криминала, а иногда и за гранью. В какой-то момент она разучилась отличать одно от другого, у нее сложилось свое представление о справедливости, о том, что в жизни главное, что второстепенное. Два раза она получала условные сроки наказания, но все это не доходило до ее сознания, было неубедительным.

В конечном итоге это и привело к преступлению, за которое она получила огромный срок. Мы, естественно, знакомы с судебным протоколом, знакомы и с Любиной версией происшедшего. Ее преступление трудно оправдать, но можно дать объяснение случившемуся. Люди, тем более, молодые, часто становятся заложниками образа жизни, не потому что в них нет ничего доброго, а потому, что их окружение не востребует это добро, а сами они не умеют выявить его в хаосе своего внутреннего и внешнего мира.

Ведь это тоже надо уметь - соблюдать законы, знать, где добро, где зло, и в чем их отличие. И бывают обстоятельства, когда акценты смещаются, мир делится на другие части, добро и зло в нем распределяется в других пропорциях. Это как зазеркалье, или королевство кривых зеркал. Однако некоторым все же удается разбить кривое зеркало и выйти в мир правильного света и тени.

Наше длительное общение с Любой привело нас к твердой уверенности, что ей это удалось. И не только потому, что мы приняли такое активное участие в ее жизни. Это случилось еще до нас: видимо, те страдания, те мучения, которые она пережила в предварительном заключении, пробудили то светлое, что еще уцелело в ее душе. Она начала писать стихи. Она смогла найти дорогу к нашим сердцам, в частности, предложила собирать и издавать творчество заключенных. В первую очередь для того, чтобы морально поддержать тех, кто в силу разных причин и обстоятельств оказался в столь затруднительном положении, в тюрьме, в нашей тюрьме.

Нам кажется, что нет особого смысла продолжать исполнять наказание в отношении человека, осознавшего всю степень своего падения, и, что бывает чрезвычайно редко - исправившегося. Это только затруднит его возвращение на волю. Пребывание же в местах лишения свободы имеет странную закономерность - оно не все время воспринимается как наказание. В какой-то момент тюрьма пробивает все степени человеческой защиты, становится единственно возможным местом и способом существования человека, эдакими джунглями для Маугли. Поэтому важно не переусердствовать в этом, оставив человеку пути для отступления в человеческую жизнь".

Наш корреспондент встретился с Любой на третий день после освобождения. У микрофлона Люба Небренчина:

"В заключении я провела 3,5 года. Вы знаете, выйдя на волю, я испытываю

довольно смешанные чувства. И постоянно ловлю себя на таких забавных мыслях: с одной стороны вроде бы я и не отбывала наказание, а, с другой стороны, я ловлю себя на том, что жду сигнала к отбою или даже не запечатываю письма… В колонии письма не запечатывают, чтобы мог прочитать и цензор. И вот я пишу письма и не запечатываю их.

По моим наблюдениям, за то время, которое я провела в заключении: для кого-то тюрьма является судьбой, для иных совершенной случайностью. Но вот для некоторых людей тюрьма является, как бы спасением, она способна возродить, помочь возрасти духовно, обрести новые ценности. Скажу о себе: в тюрьме мне помогли выжить стихи, в которые я вливала отчаяние, боль разлуки с родными., а, зачастую, и безисходность. Напишешь строчку, за ней идет следом вторая. И, вроде, как легче. Поэтому я по себе знаю, что многие тянутся к листку бумаги, чтобы излиться. Людей пишущих в тюрьме очень много.

И еще я хочу пожелать здоровья и всяческих благ женщинам шаховской колонии и авторам, которые высылали мне свои тексты".

Предлагаем Вашему вниманию стихотворение Любы Небренчиной "Мне нравится ждать дожди".

Мне нравится ждать дожди,
Смывающие слезы уходящих.
Плакать над собственной тенью
В немые часы ночи.

 

Оглянувшись, разглядеть
Безрассудную прошлость.
Слышать шипение ветра
Сквозь бессловесность скорбящих.

 

Мне хочется быть, продолжаться
Без глаз на затылке.
Выходить за пределы границ.
Наступает предел.

 

Двадцать шагов. И пять.
Приближается свалка.
Мыслей, безмолвий… Безумства
Уходов к развилке.

 

Тягостно ждать.
Не нужно ждать пустых обещаний.
Муторно слушать шаги
Уходящих огней.

 

Надобно верить.
Выгнать из дома стужу.
Мне нравится ждать дожди.
Я не тушу свет.

Вы слушали программу "Облака".
Всем привет!