В эфире программа "Облака"...
Это передача о заключенных, для заключенных и для всех
тех, кому не безразлична их судьба.
“Здравствуйте. Пишет вам мать, пережившая трагедию.
Десять лет назад с моим сыном стряслась беда – его забрали
в милицию и завели дело. Случилось это в Лазаревском,
куда сын приехал из Мурманска. Хотел чуть-чуть поправиться
перед армией - он у меня очень худенький.
Когда сообщили, что сын арестован, меня пробил радикулит.
Всем эта боль, наверное, известна. Но боль души была
во сто крат сильнее. Но что делать? Оставила девяностолетнюю
маму на чужих людей и решилась лететь. Больная.
Наконец, добралась. Кое-как доковыляв до здания суда
на краю города, я упала от боли. Мне хотелось кричать:
“Спасите, люди, моего сына!” И я закричала. Только вместо
слов из моего горла вырывался страшный хрип. Прохожие,
услыхав меня, вызвали “скорую”.
Потом под руки завели в здание, сделали уколы и просили
успокоится. Но я шептала только: “Спасите сына!” А потом
потеряла сознание.
А когда пришла в себя, моего мальчика уже осудили и
увезли в СИЗО. Так я его и не увидела. Посидела с полчаса
и на четвереньках выползла в коридор. И никто ко мне
не подошел. Наверное, в судах люди давно уже очерствели
сердцем.
Потом набралась сил и побрела туда, куда увезли сына
– в здание, напоминавшее подвал. И дети сидели там как
будто под землей – казалось, похороненные заживо. Так
страшно-страшно стало за них.
А когда сыночка повезли из Лазаревского в Армавир,
я ехала в одном поезде с ним и на каждой остановке выбегала
- в окно виделась. Чтобы он знал, что мама не бросила
его. В Армавире разрешили сдать передачку, но в свидании
отказали. И я трое суток сидела возле тюрьмы и плакала.
А потом уехала – больная мама ждала меня в Мурманске.
Жить без сына не хотелось – мне казалось, что я потеряла
его навсегда. Хотела уж выброситься с поезда – да Бог
не дал. В Мурманске принялась хлопотать о переводе моего
мальчика поближе к дому. Его, слава Богу, перевели…
И дали нам свидание.
И тут я сына своего не узнала: весь в болячках, тощий
как скелет, одежда во вшах. Мне казалось, что иду босыми
ногами по раскаленным углям… А боль – только в душе.
Так и прошло три года его срока. Наконец, все кончилось
- выдали крохотные деньги, и вот мы на попутке едем
домой. Радости было много. Но я за эти три года из красавицы
превратилась в старуху: морщины на лице, как будто кто
прошелся бороной. Рот так сковало, что разучилась улыбаться.
Вот слушаю вашу передачу и плачу. Ведь спустя десять
лет я помню историю своего горя. Своей беды. И кажется,
будто это было только вчера. Я очень жалею детей, которых
так много в тюрьмах. А их мамам, может быть, и еще горше
приходится.
Но мир не без добрых людей -
Гласит в народе пословица.
Мы любим наших детей,
И жизнь со смертью борется.”
* * *
“Здравствуйте. Меня зовут Коростелева Юлия Николаевна.
И отбываю я свой срок в городе Красноярске в учреждении
двести восемьдесят восемь дробь двадцать. Мое письмо
– это крик отчаяния, зов о помощи. Вы посмотрите, сколько
в нашей стране творится несправедливости. Мой срок –
пятнадцать лет, и статьи тяжелые. И я уже потеряла всю
надежду добиться правды. Если посмотреть мой приговор,
то можно подумать, что лет с восьми я уже была закоренелой
преступницей. Но ведь это совсем не так. По профессии
я воспитатель с музыкальным образованием, жила в небольшом
городе Бийске Алтайского края. Меня почти всем там знали,
и никто не скажет обо мне ничего плохого. Жила нормальной
жизнью, работала. Пока однажды судьба не свела меня
со страшными людьми. Меня обманули и подставили. А потом
стали шантажировать жизнью моего маленького сына, если
я пророню против них хоть слово.
Любое животное или птица отводит хищника от своего
дитя. Точно также поступит любая путная мать. Но никто
на захотел разобраться.
Вот бывают амнистии. Но те, у кого тяжелые статьи,
остаются в колониях. Неужели нельзя дать хоть маленький
шанс тем, у кого первая судимость? Неужели наши дети
сделаны из другого теста? Нет, поверьте – они точно
такие же, как и все. Они хотят увидеть и обнять свою
маму. Поймите меня, услышьте голос матери, обезумевшей
от горя!
Меня воспитывали бабушка с дедушкой. Им сейчас по восемьдесят
лет, И с ними сейчас мой шестилетний сынишка. Сколько
они еще проживут, я не знаю. А что будет потом с моим
ребенком? Когда я выйду, у меня не будет никого. Так
для чего же мне жить? Лучше уж сразу дали бы расстрел…
Вы посмотрите, сколько невинно загубленных жизней и
разбитый семей! Много пишут, много говорят, но ничего
не меняется. Жизнь у нас в стране тяжелая. Все дорого,
на работу не устроиться, а если и устроился, то зарплату
задерживают. Лекарства дорогие… Так почему же хоть чем-нибудь
не помочь женщинам.?
Умоляю вас, дайте нам шанс. Не позвольте нашим детям
вырасти без материнской ласки и любви. Отчаяние и безысходность
побудили меня написать это письмо. И теперь буду жить
с надеждой, что кто-то услышит крик моей души.
Ваша слушательница, тяжелостатейница, Юлия Николаевна
Коростелева.”
А теперь приготовьте, пожалуйста, ручку и карандаш.
Мы дадим адреса тех, кто нуждается в срочной помощи
или хотел бы переписываться ..
“Я нахожусь в колонии уже шесть лет. А на воле, на
иждивении бабушки – трое малолетних детей – две девочки
– Катюшка и Леночка по четырнадцать лет и одиннадцатилетний
мальчик Василек. И у одной из дочек – больное сердце.
Лекарство даже не на что купить. Помогите, пожалуйста,
чем можете – одеждой, обувью, лекарствами. Обращаюсь
ко всем, ради Бога! С надеждой – Фролова Тамара из Шаховской
колонии.”
Адрес моей бабушки: 303 910, Орловская область, Сосковский
район, деревня Анохино. Фроловой Анастасии Митрофановне.
* * *
“Здравствуйте, “Облака”. Пишет вам Евгения Логинова
. Мне сорок два года, половина из них проведена в тюрьме.
Детство у меня тоже было не из счастливых. Отец умер,
когда мне было два года. Мама нас с братом воспитывала
одна. У брата все хорошо, но никаких связей он со мной
не поддерживает. Я одна. Совсем.
Никогда раньше не задумывалась, что человекку может
быть так тяжело. Так, что порой выть хочется. Но я не
считаю себя пропащей – я люблю землю, работы не боюсь
никакой. Но никто меня не ждет на воле, ехать жить некуда.
И никому не могу о своем горе рассказать. А по характеру
я – спокойная, к спиртному равнодушна совсем. Но нуждаюсь
в помощи, в поддержке. Вдруг кто-нибудь захочет написать
мне?”
Мой адрес: 303 202 Орловская область, Кромский район,
поселок Шахово, учреждение двадцать два дробь шесть,
шестой отряд. Логиновой Евгении Петровне.
* * *
“...Так охота получить письмо со свободы, но, кроме
Облаков, мне некому писать. С малолетства я жил в детдоме.
Мама умерла от болезни “туберкулез”. Отец нас бросил,
сам спился. Да и последнего родного братишку потерял
в 98-м году - повесился из-за девушки своей...
... У нас начальник отряда хороший попался, уделяет
немного внимания детдомовским. Конвертик дал, чтобы
я написал письмо первое к Вам, да два листочка на письмо.
...Так сильно домой охота, Вы бы только знали. Ведь
я первый раз сижу здесь. Но ребята говорят: “привыкнешь”.
У них уж пройдено все это, когда тоже сидели в первый
раз. Но я точно не попаду больше сюда! Честно.
Агафонов Сергей Витальевич Архангельская обл., город.
Онега, учреждение УГ- сорок два дробь шестнадцать
И еще одно письмо пришло в редакцию “Облаков”. Из города
Шуя Ивановской области. От Сергея Ивановича Белова –
врача-хирурга, инвалида труда и труженика тыла в годы
Великой Отечественной войны.
Для всех наших радиослушателей звучит песня “Течет
реченька…”
