Передача N 630 30 июля 2004 17.30-17.48.

С 2000 г. Центром проводится конкурс сочинений несовершеннолетних заключенных. В XXI веке в колониях стали появляться воспитанники, которых надо отправлять учиться в первый класс. В Бобровской колонии создана "Школа подготовки осужденных к освобождению". В ходе административной реформы под сокращение, прежде всего, попадают те, кто реально работает с бедствующими группами населения на местах. Возможна ли здоровая конкуренция в области помощи бедствующим группам населения?

В эфире программа "Облака".

Это передача о заключенных, для заключенных и для всех тех, кому небезразлична их судьба.

Здравствуйте. У микрофона Ирина Новожилова.

Из сочинений воспитанников Бобровской колонии для несовершеннолетних правонарушителей (Воронежская область).

Сергей А.
Когда я в первый раз зашел в камеру, у меня было такое чувство, будто жизнь для меня закончилось: три года мне не видеть воли, своих родных и близких.
Говорят, что тюрьма обязательна для искупления вины. Это не так, потому что в тюрьме ты думаешь не об искуплении, а о том, как тяжело твоим близким. Или о том, как бы ты жил, если б тебя не посадили. Я думаю, тюрьма не исправляет человека, а только губит.

Антон Я.
Многие люди думают, что тюрьма - это судьба, но они ошибаются, тюрьма это наша собственная ошибка, от которой может уйти любой человек. Любой без исключения.
Самое невыносимое здесь - это долгая разлука с родными и одиночество. Здесь у меня есть друзья, но никакие друзья так не поймут и не поддержат в трудную минуту, как люди, которых ты знаешь с малых лет. Мои родные не могут приехать в колонию, они живут далеко, и дорога для них сильно дорогая.
Тюрьма человека не исправляет, но учит жизни.

Сергей В.
Тюрьма, как здесь говорится, не сладкий мед. Просидев четыре месяца, я это хорошо понял.
Моя мечта - как можно скорей освободиться и начать новую жизнь, не такую, как она у меня шла до заключения. Главное, чтобы были живы мама, папа и все мои родные. После освобождения я бы хотел пойти учиться на шофера, чтобы в дальнейшей моей жизни была нужная мне профессия.
Как и все, наверное, мои друзья и знакомые, я бы хотел жить хорошо, не приносить зла или вреда другим людям. Я думаю, что у меня все еще впереди. В тюрьму может попасть, не подумав головой, каждый человек, какой бы он ни был.

* * *

Конкурс сочинений несовершеннолетних заключенных проводится Центром содействия реформе уголовного правосудия с 2000 года. Победители конкурса получают призы, но каждому участнику обязательно вручается (или высылается) отпечатанный текст его сочинения и небольшой подарок: конверты, ручка, тетрадь, шоколад или конфеты.

Не всегда, но довольно часто, среди сочинений встречаются пустые бланки, где остаются лишь фамилии подростков и краткие сведения о них. Одна из причин, по которым листы остаются пустыми, - подростки недавно в колонии и еще не научились читать и писать.

Виталий Анатольевич Бургунов работает в Бобровской колонии более десяти лет. По его наблюдениям, воспитанники, которых надо отправлять в первый класс, стали появляться в колонии в самом начале 21-го века..

Бургунов В.А.: Что бросается в глаза - резко снизился уровень интеллектуального развития. В 93 году, в 94-м у нас начальных классов не было. Были 7-8 классы, вспомогательный класс. сейчас мы столкнулись с проблемой на протяжении трех последних лет - мы открываем два-три класса начальных, в которых ребята учатся, начиная с первого класса. Это ребята, которые не умеют ни читать, ни писать. Как это ни удивительно, но это действительно так.

* * *

В конкурсе сочинений чаще всего несовершеннолетние заключенные выбирают тему «Как я буду жить после освобождения».

Из сочинения воспитанника Бобровской колонии Антона К.:

«Я выбрал эту тему для сочинения потому, что у меня через три месяца заканчивается срок, и главное, о чем я сейчас думаю: как сложится моя дальнейшая жизнь. Хорошо бы сразу найти себе на воле работу, которая была бы мне по душе. Если найду, то думаю, все будет нормально.

Конечно, в первое время требуется поддержка. Тем, у кого нет родителей или родственников, устроиться в жизни сложно.

Но в первые дни, как вернусь, обязательно займусь ремонтом нашего дома, этому я здесь научился. Маму это точно обрадует».

* * *

Воспитанник Бобровской колонии Дмитрий Р. в своем сочинении пишет:

«Жить бы я хотел после освобождения так, как и все остальные люди, учиться, работать. Мне все равно, какая будет работа - тяжелая или легкая - главное, чтобы она была. Если будет возможность, хотел бы выучиться разным профессиям.

Еще я хочу, чтобы у меня была семья, дети и свой дом, и чтобы в этом доме всегда была радость».

* * *

По статистике, в первые три года после освобождения вновь оказываются в местах лишения свободы до 45% бывших заключенных воспитательных колоний. Из воспитанников Бобровской колонии, освободившихся в прошлом году, вновь оказались привлеченными к уголовной ответственности около 15%. Но если сравнивать группы освобожденных условно-досрочно и ушедших по концу срока, то окажется, что досрочников возвращается в тюрьму в полтора раза меньше, чем отсидевших свой первый срок от звонка до звонка. Такая же примерно картина наблюдается и по другим регионам, по другим группам заключенных. Одно из объяснений такой разницы в уровне рецидива: большие сроки наказания приводят к большей разадаптации, к тому, что человек тюрьмы начинает бояться меньше, чем воли.

Несколько большим, чем ожидалось, оказался уровень рецидива среди воспитанников, освобожденных по амнистии 2001 года. По мнению сотрудников ВК, это связано с непродуманностью сроков проведения амнистии: объявлена она была в декабре, основная масса подростков освобождалась зимой 2002 года, когда устроиться на работу или в школу сложнее. Кроме того, амнистия не была обеспечена программой организационных мер по устройству подростков на воле и финансами. Практически бездействовали и социальные службы местных органов власти.

У микрофона, начальник отдела воспитательной работы Бобровской колонии Виталий Анатольевич Бургунов.

Бургунов В.А.: Из 225 освобожденных в 2002 году ребят по амнистии, человек 40 вернулись к нам обратно, притом некоторые совершили преступление уже на 3-й день после освобождения из колонии. Местные органы, местные власти, они не готовы к этому были, не готовы были к этому работодатели. Поэтому в результате ребята были предоставлены сами себе. Зачастую родители или не хотели или не могли контролировать их. Во многих случаях просто некому было контролировать ребят - многие родители лишены родительских прав. По большому счету мы ни судьбу их проследить не можем, ни повлиять не можем. Мы заранее решаем вопросы трудоустройства, но в дальнейшем - мы не можем проконтролировать.

* * *

Как и в других воспитательных колониях, в Боброве создана «Школа подготовки осужденных к освобождению». Здесь воспитанники получают знания о своих правах и возможностях, на практических занятиях с ними прорабатываются проблемы, с которыми им придется столкнуться на воле. В этих занятиях принимают участие сотрудники местной службы занятости. Рассказывает начальник Бобровской колонии Владимир Иванович Павленко.

Павленко В.И.: Перед освобождением мы и работники центра занятости рассказываем, как вести себя. Ведь человек оторван от общества три года. Времена меняются. Им трудно говорить с чиновниками. Порой они встречают и грубость: ты, мол, судим, и с тобой разговаривать нечего. Раз ущемят его права или грубо ему скажут, и он говорит: буду добывать себе кусок хлеба каким-нибудь другим путем. Вот мы и учим, как придти в центр занятости и заявить о себе, сказать, что хочешь работать, чтобы тебе помогли в этом вопросе. По каждому району мы созваниваемся или посылаем письма и говорим, что вот такой-то тогда-то освобождается, найдете вы ему работу или не найдете... Если нет ответа, приходится писать по всем инстанциям, вплоть до прокурора.

В Бобровской колонии отбывают наказание подростки из Воронежской, Ярославской и Пензенской области. Воронежских чуть более 35%, а из местных Бобровских - всего один из 265 подростков. Проблем хватает и с устройством своих воспитанников, с «чужими», из других регионов, - проблем несравнимо больше. Ярославские и Пензенские власти относятся к мальчикам, отправленным в Бобров, по принципу: с глаз долой - из сердца вон. На одного воспитателя приходится по 35 подростков, а в социальной службе до недавнего времени работал всего один сотрудник. Начавшаяся в этом году административная реформа ничего кроме очередной неразберихи не принесла. Идея вроде бы благая: сократить чиновничий аппарат и расходы на него. Но под сокращение, прежде всего, попадают те, кто реально работает с бедствующими группами населения на местах. В системе исполнения наказания очередная реформа - дежурное бедствие: по Воронежской области надо сократить 3% сотрудников и разаттестовать (то есть снизить зарплату) - 10%. В Бобровской колонии в реформаторские жернова угодил социальный работник и те, кто непосредственно занимается проблемам воспитанников. У микрофона начальник отдела воспитательной работы Бобровской колонии Виталий Анатольевич Бургунов

Бургунов В.А.: У нас работал старший инспектор группы учета трудового стажа и социальной защиты, аттестованный. Сокращение - и его разаттестовали, будет вольнонаемный человек. Соответственно, если он был офицером, получал зарплату соответствующую, ездил, вопросы решал, то теперь придет неаттестованный сотрудник, будет 1000 рублей получать. Сократили инспектора по физкультурно-спортивной работе. Возраст ребят от 15 до 19-20 лет, где самое важное физическое развитие идет, - и теперь нет человека, который будет этим заниматься. Нагрузка на воспитателей огромнейшая, и одному охватить весь процесс очень сложно.

* * *

Как считает начальник управления исполнения наказаний по Воронежской области  Николай Алексеевич Белогорцев, преобразования идут во благо народа тогда, когда тех, кому надо помогать, кого надо опекать, охранять, воспитывать, становится меньше. Тюремное население России за последние три года сократилось почти на триста тысяч. Сейчас заключенных чуть больше 800 тысяч, что составляет 600 человек на 100 тысяч населения. В странах Европы тот же показатель в 4-15 раз ниже. Какое же тюремное население будет подъемным для России? На вопрос нашего корреспондента отвечает генерал внутренней службы Николай Алексеевич Белогорцев:

Белогорцев Н.А.: В пределах 200-300 тысяч, не больше должно быть. И надо думать, как сократить сроки наказания. Ничего большие сроки не дают - 30 лет и больше. если ему сейчас здоровье подорвать, отсидит 30, деградирует полностью и выйдет, дальше что - социальная пенсия. Социальная пенсия откуда? Из бюджета. Бюджеты кем наполняли? Потерпевшими. А он инвалид, он больной. Дважды наказан потерпевший. Экономически не выгодно.

Конечно, радикальное сокращение тюремного населения России требует столь же радикального изменения социальной политики государства. Продолжает начальник управления исполнения наказаний по Воронежской области Николай Алексеевич Белогорцев.

Белогорцев Н.А.: Проблема, которую надо сегодня решать, очень серьезная, злободневная. Мы вроде бы официально, формально исполняем уголовное наказание, связанное с лишением свободы: люди у нас - совершившие преступления злодеи, сидят за злодейство. И мы их реабилитируем в социальном плане: к режиму, к дисциплине приучаем. Но мы забываем о том, что у нас появляется определенная часть граждан, для которых места лишения свободы - единственное место, где они могут более-менее нормально существовать. Это те, у которых нет жилья на свободе, те, у которых нет шансов устроиться на работу, нет родственников, которые их поддерживают. А у нас социальные программы в отношении этой категории граждан - это маленькие островки, единичные факты. Если мы дальше не будем заниматься тем, чтобы после освобождения человек был как-то устроен, чтобы ему были созданы хотя бы какие-то условия, чтобы он «зацепился», то мы будем даже стимулировать преступность.

По мнению Николая Алексеевича, успех реформ во многом зависит от того, сможем ли мы преодолеть ставший привычным для многих казарменно-колхозно-тюремный образ жизни. Преодолеть не на словах, а на деле, - уравниловку, одинаково удобную и для людей бездеятельных, и для деятельно-жирующих на страданиях приватизированного частным или государственным образом населения.

* * *

Возможна ли здоровая конкуренция в сфере социальной политики, в области помощи бедствующим группам населения? В некоторых регионах России на этот вопрос уже пытаются ответить - «ДА». Проводятся, например, конкурсы социальных проектов - социального заказа - в Пермской, Нижегородской, Саратовской областях. Смысл таких конкурсов прост: отдавать бюджетные средства не только на функционирование казенных «контор», но и на конкретные социальные проекты. Отдавать тем, кто представит конкурентоспособную программу по решению конкретной социальной проблемы, свидетельство своей честности, добропорядочности, кто будет зависеть от людей, чьи проблемы он решает. И если конкретный человек, государственная служба или неправительственная организация необходимые задачи решает - им и отдаются деньги для этой работы. Например, на проблему безопасности данного города, квартала, микрорайона. Вначале выделяется небольшая сумма, смотрим-присматриваемся - получилось: наймем и в следующий раз. 

Как это ни странно, но людей, готовых взяться за живое, доброе дело, в России пока хватает. В Воронежской области, например, есть и люди, и организации, готовые заниматься проблемой социальной реабилитации бывших заключенных. Одна из таких организаций носит название из евангельских преданий - «Назарей». Существует она уже три года и помогла сотням бывших заключенных. Ее руководитель - Анатолий Малахов.

В Воронежской области из мест лишения свободы освобождается ежемесячно 300 заключенных, какая-то их часть нуждается в поддержке, хотя бы на первое, самое трудное для бывшего арестанта, время. Но и те, кто нуждается в такой помощи, чаще всего предпочли бы жить своим трудом. Деньги от государства на решение проблемы их возвращения в жизнь неправительственная организация «Назарей» просит небольшие - примерно 100 тысяч рублей в месяц. На казенных решателей расходуется в десятки раз больше. Но это проще и привычнее. Ни под какие областные или городские программы «Назарей» пока не подпадает. Рассказывает Анатолий Малахов.

Малахов А.Е.: К нам многие обращаются, а мы часто просто не можем помочь. Если работу предоставляют, нужно, говорят, чтобы был прописан. Я говорю: ну как его прописать, у него нет документов. Говорят: нужно восстановить документы. Чтобы восстановить документы, нужно время. Мне человек говорит: Анатолий Евгеньевич, дай мне работу, дай, я согласен пойти работать. А потом я узнаю, что была такая программа по предоставлению соответствующих рабочих мест, давали и оборудование… Я стал обращаться в город, в администрацию, - обещают вот уже три года. А люди-то выходят все время, они хотят кушать, они хотят одеться, обуться. И они говорят: дайте мне не рыбу, а удочку, чтобы я мог ловить рыбу. Среди выходящих из мест заключения есть и специалисты, а у нас сельское хозяйство заброшенное, колхозы разоренные… Говорю: дайте какую-нибудь списанную негодную технику, ребята ее восстановят. И уже сейчас заработают на пропитание. Когда я собираюсь в зону, ко мне подходят: Анатолий Евгеньевич, вот мы там собрали, отвезите чайку ребятам или конфет…

* * *

Александр С., воспитанник Бобровской колонии, 17 лет, 2004 год:

«Завести семью, работать и не попадать в тюрьму. Если мне это удастся, все остальное приложится. Больше и в голову не придет чего-нибудь совершить. В тюрьме, понимаешь - ну, и дурак же ты: здесь нары и колючие стены. А там: воля, дом, мама, речка, девушки... Красота».

* * *

Оскар Уайльд - узник Рэдингской тюрьмы, 44-х лет, 1898 год:

«Прав или нет Закон - не знаю,

Одно в душе живет:

В тюрьме - тоска, в ней стены крепки,

В ней каждый день - как год.

И каждый день в том долгом годе

Так медленно идет».

Вы слушали программу «Облака».

Всем привет!