Передача N 755 20 января 2006 15.10

Воспитанник Шаховской колонии о своем опыте пребывания в ИВС. О наиболее частых нарушениях норм пребывания в ИВС. В. Борщев о пермских ИВС. Как приходится в ИВС девочкам. А. Бабушкин о посещении московских ИВС. Встреча между правозащитниками и руководством московского ФСИН до сих пор не состоялась. О положении в СИЗО и ИВС Москвы.

В эфире программа "Облака"...

Это передача о заключенных, для заключенных и для всех тех, кому небезразлична их судьба.

Здравствуйте. У микрофона Ирина Новожилова.

"Первое, что я увидел, когда меня посадили - сырой мокрый подвал с коридором, по обе стороны которого были камеры. Вначале меня обшмонали, т.е. обыскали: вывернули карманы, сняли цепочку, забрали шнурки, ремень, часы.
Когда меня завели в камеру, я увидел низкие деревянные нары с небольшим выступом - для головы: матрасы и подушки в КПЗ запрещены. В углу стояла параша - бачок для туалета, его выносят раз в день".

Это был отрывок из сочинения несовершеннолетнего заключенного Шаховской (Орловская область) воспитательной колонии Дмитрия Л.
КПЗ - камера предварительного заключения. Так до 1969 года назывались учреждения для задержанных милицией, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений. Сейчас такие учреждения официально называются "Изоляторами временного содержания" (сокращенно - ИВС), но в народе за ними так и закрепилась прежняя кличка - "капэзэ".
Изоляторы временного содержания находятся в ведении органов внутренних дел. В среднем (за последние 10 лет) ежедневная численность заключенных ИВС составляла от 40 до 65 тысяч человек. Примерно столько же заключенных сидит во всех пенитенциарных учреждениях такой страны, как Франция. Тем не менее, эта "Франция" в российскую официальную статистику не попадает.

Вот что пишет дальше в своем сочинении воспитанник Шаховской колонии Дмитрий Л.:

"Нас в камере было двое, второй парень - Саша - сидел в КПЗ уже больше недели. Мы познакомились с ним, посидели, немного поговорили. Было уже около 2-х часов ночи, и Сашка лег спать. Я тоже попытался заснуть, но сразу не смог - в голову лезли всякие мысли, и потом очень мешала лампочка, светила она очень мерзко и противно: ничего не освещала, но и уснуть не давала.
Камеры в КПЗ - 3 на 3 метра, почти все пространство занимают нары вдоль стены, так что и походить негде, а прогулки здесь запрещены.
Подъем в КПЗ - в 6 часов утра. Вначале заключенные по очереди выносят из камер бачки-параши, а через час начинается проверка. Обычно в камеру заходит и начальник КПЗ. Он понял, что я новенький, и сказал надзирателю, чтобы тот отвел меня мыть полы. Надзиратель показал, где лежат швабра, тряпки, ведра, и приказал мыть "конвоирку" - так называется комната для контролеров и охранников. Мыть полы в "конвоирке" я, конечно же, отказался. Тогда он позвал еще одного надзирателя, и они вдвоем начали заставлять меня уже не морально, а физически - били руками и ногами. Я держался, как мог, и не кричал. Они стали вставлять карандаши между пальцами и сжимать, но и это им не помогло: мне было 14 лет, и пальцы у меня были маленькие. Тогда они начали совать мои руки под холодную воду, но я опять же не сломался и уже держался из последних сил. Наконец надзиратели поняли, что ничего от меня не добьются и закинули обратно в камеру.
Я лежал на нарах до вечера и не мог повернуться - все у меня ныло и болело. Пытался пошевелить пальцами - бесполезно: кисти рук были отморожены, и так опухли, что даже пальцы не удавалось растопырить. Пощупал ребра - одно было сломано. Сашка мне кое-как его выправил.
Я лежал и думал: какие же они сволочи, как они обращаются с людьми, наверное, с немцами и то не так поступали, как с нами".

В сочинении воспитанника Шаховской колонии Дмитрия Л. есть несколько "неточностей". По Федеральному закону "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", который вступил в силу еще в июле 1995 года, режим и условия содержания в "Изоляторах временного содержания" должны быть точно такими же, как и в СИЗО. Заключенные этих учреждений должны обеспечиваться матрасом, подушкой и постельными принадлежностями, имеют право на прогулку (не менее часа для взрослых и двух часов для несовершеннолетних). А еще - у заключенных есть право "на вежливое обращение со стороны сотрудников мест содержания под стражей", на получение информации о своих правах и обязанностях. Однако не редкость, когда заключенные ИВС, как и автор сочинения Дмитрий Л., ничего о действующих нормах и режиме содержания не знают. Тех же, кто начинает "качать права", требовать, скажем, спальные принадлежности и трехразовое питание, ждет не совсем "вежливое обращение со стороны сотрудников". В лучшем случае, сотрудники говорят: "Вот "дотащишься" до тюрьмы (т.е. СИЗО), будет тебе - "и подушка, и ватрушка".
Надо сказать, что срок пребывания заключенного в изоляторе временного содержания, как правило, не должен превышать трех, максимум - 10 суток. Но, как и во многих других случаях, законодательная норма, устанавливающая срок содержания в ИВС, имеет оговорку про "особые случаи". Поэтому предельный срок может быть продлен судом (по ходатайству следователя или прокурора) до 30-ти суток. Особенно часто продлевают предельный срок содержания для ИВС в населенных пунктах, отдаленных от городов, где функционируют СИЗО.
Но и 30-ть суток - не предел. В большинстве российских регионов СИЗО есть только в областных (или республиканских) столицах. Когда проходит месяц, обвиняемого вывозят в ближайшее СИЗО, а затем через неделю-другую снова этапируют в "свое" ИВС. Это требует не только дополнительных государственных расходов, но и приносит новые страдания арестантам, для которых каждый этап - тяжкое испытание.
Поэтому, добравшись мучительным этапом до СИЗО, где жизнь арестанта тоже "не сахар", заключенные вздыхают с облегчением.

Вот что рассказывает о посещении одного из ИВС Пермской области Председатель Правления Фонда "Социальное партнерство" Валерий Васильевич Борщев:

"Один пермских ИВС, который мы посетили, произвел на нас ужасное впечатление - просто жуткое. Между тем, ИВС подходят под все требования Европейских Пенитенциарных правил: все нормы для СИЗО в этих Правилах напрямую относятся к ИВС.
А то, что по условиям содержания наши ИВС и СИЗО небо и земля - это правда".

Следует добавить, что Валерий Васильевич побывал в Пермском ИВС в 2005 году, т.е. через десять лет после вступления в силу закона, который определил, что условия в ИВС и в СИЗО должны быть одинаковыми.

Если мальчики, оказавшиеся в ИВС, болезненно переживают унижения и физическое насилие, то девочкам тяжелее переносить грязь и отсутствие возможности привести себя в порядок, принять душ.
Из рассказов воспитанниц Новооскольской воспитательной колонии:

"Там камеры очень грязные, и условий никаких нет. Вот именно в тех камерах, где мы сидели. Там постоянно сырость была в камере, и постоянно приходили и жаловались, что мы кого-то внизу затапливаем - какой-то кабинет. Ужасно";

"Там грязно, и не помыться нормально - сырость: там вообще ужас какой-то… Очень, очень плохо. Когда нас туда привезли, то можно было помыться только под холодной водой. Я не представляю, как прошла такое испытание. Мука такая, что пожалела, что я из детдома сбежала, там гораздо лучше".

В начале февраля этого года члены Комиссии по правам человека при Мэре Москвы и представители известных правозащитных организаций, по приглашению столичного ГУВД, приняли участие в инспектировании московских ИВС для проверки условий содержания и ситуации с правами человека.

Из справки московской Комиссии по правам человека о результатах посещения 13 ИВС:

"Были осмотрены практически все камеры ИВС, изучена документация.
Практически во всех ИВС, за исключением Зеленоградского, температура в камерах была нормальная. Все задержанные имели чистое постельное белье.
За редким исключением, задержанные пребывали в ИВС трое суток.
Помещения и камеры чистые даже там, где после ремонта прошло уже значительное время.
Сотрудники ИВС выполняют требования российского законодательства и добросовестно регистрируют травмы у задержанных, как при поступлении в ИВС, так и после следственных действий.
Соблюдаются международные нормы жилой площади - не менее 4 кв. м. на человека.
Во многих ИВС налажена приточно-вытяжная вентиляция.
За редким исключением прогулочные дворики соответствуют правилам".

О своих впечатлениях от посещения московских ИВС рассказывает председатель Комитета за гражданские права Андрей Владимирович Бабушкин:

"Надо сказать, что при посещении ИВС ситуация с правами человека там выглядела намного лучше, чем мы могли ожидать: довольно-таки чистые камеры, неплохое питание, нормальная вентиляция и нормальное освещение, имеется неплохой библиотечный фонд, оказывается необходимая медицинская помощи. А главное, жёстко соблюдаются требования законодательства о сроке, в течение которого судебно-следственные органы вправе держать человека под стражей без судебной санкции: как только кончается срок по санкции суда, человек освобождается из-под стражи.
Очень приятно было видеть, что люди, которые содержатся в ИВС, не сломлены грубостью, жестокостью, хамством обрушившихся на них всей мощью правоохранительной системы. В своем большинстве, это люди, сохранившие собственное достоинство, люди, к которым в системе московских ИВС относятся по-человечески, относятся нормально. Для нас это было приятной неожиданностью.
Тем не менее, конечно, мы выявили определённые проблемы. Так, например, в одном из ИВС каждый третий человек, поступивший туда, имел видимые травмы. Хотелось бы надеяться, что органы прокураторы об этих травмах тоже знают и по каждой из таких травм проведут проверку.
Еще в одном ИВС мы выявили людей, которые находятся там уже больше недели и ни разу, к сожалению, не видели прокурора, который по закону должен эти учреждения посещать ежедневно.
В последний раз мы посещали московские ИВС несколько лет тому назад, и сегодня я могу определенно сказать, что с тех пор ситуация здесь заметно изменилась в лучшую сторону".

Сотрудники ГУВД города Москвы, входившие в инспекционную группу, не препятствовали беседам правозащитников с заключенными ИВС наедине. Это позволило выявить возможные случаи нарушений прав человека, допущенные в отношении некоторых подозреваемых и обвиняемых, которые вывозились из ИВС для проведения допросов и других следственных действий.
Об одном из таких случаев рассказывает корреспонденту Облаков участник инспекционной группы от московской Комиссии по правам человека, сотрудник Хельсинки Вотч (Американской Хельсинкской группы) Александр Петров:

"Я говорил с одним из подследственных - один в комнате для допросов. Это контрактник из подмосковной воинской части, который подозревается в краже мобильного телефона. При этом подозреваемый утверждал, что он не воровал и его задержали незаконно. В отношении него в ходе проведения процедуры опознании были допущены нарушения. Подозреваемый утверждал, что оперативники (это не работники ИВС, а сотрудники из отдела внутренних дел, которые занимаются дознанием), застегнув наручники сзади, подвешивали его за руки к потолку, потом угрожали застрелить при попытке к бегству. После этого он вынужден был подписать признательные показания, хотя имеются показания свидетелей в его пользу. В разговоре один на один подозреваемый никаких претензий к сотрудникам ИВС не заявил".

В справке московской Комиссии по правам человека о результатах посещения ИВС говорится о хорошей организации посещений, открытости и доброжелательном отношении сотрудников ГУВД и ИВС к правозащитникам.

В одном из декабрьских выпусков Облаков мы рассказывали о том, что с августа 2006 года Комиссия по правам человека при Мэре Москвы не может добиться разрешения на посещение московских СИЗО, находящихся в ведении ФСИН.
В своем выступлении на заседании, состоявшемся 4 декабря прошлого года, председатель Комиссии по правам человека, заместитель Мэра Москвы Валерий Юрьевич Виноградов сказал (запись из архива Облаков):

"Я бы, всё-таки, в нашем решении отметил необоснованность отказа Федеральной службы в посещении СИЗО членами экспертной комиссии. Мне очень неудобно за тех людей, которые принимали такое непопулярное решение, запрещающее изучение ситуации в СИЗО, контакты членов Комиссии и представителей правозащитных организаций с заключенными… Этот отказ неубедителен и по форме, и по содержанию".

На заседании, состоявшемся два месяца назад, Валерий Виноградов предложил руководству ФСИН по Москве до конца 2006 года встретиться с членами комиссии и правозащитниками. Только после такой встречи, считает Виноградов, и можно будет обсуждать предложения, направленные московскому правительству, об оказании помощи следственным изоляторам города. Вот что он сказал:

"Необходим диалог между нашими общественными организациями и государственными структурами. Поэтому я предлагаю собраться у меня таким узким кругом. В такой встрече с руководством московского управления ФСИН могли бы принять участие Валерий Васильевич Борщев, Андрей Владимирович Бабушкин, другие специалисты. В ходе такой встречи можно было бы вместе доработать предложения московским управлением Федеральной службы исполнения наказания".

Как сообщил нашему корреспонденту член Комиссии по правам человека при Мэре Москвы Валерий Васильевич Борщев, намеченная встреча между правозащитниками и руководством московского ФСИН до сих пор не состоялась. По мнению правозащитника, Москва относится к тем субъектам Федерации, где пенитенциарные учреждения в последние два года стали предельно закрытыми и непроницаемыми для НПО, где региональные управления ФСИН проявляют демонстративное неуважение к институтам гражданского общества. Далее Валерий Васильевич сказал.

"Долгое время мы милиции приводили в пример пенитенциарную систему - что она, дескать, более прозрачна, более открыта, мы имеем возможность посещать СИЗО и колонии. А вот отделения милиции, ИВС, увы, закрыты. ИВС, скажем, до недавнего времени были закрыты наглухо. И то, что МВД (в данном случае, Московское ГУВД) сделало шаг навстречу, пригласив правозащитников участвовать в посещении ИВС (причём на условиях предельной открытости) - это, действительно, выглядит контрастом в контексте с отказом в посещении членам и экспертам Комиссии по Правам Человека при мэре Москвы следственных изоляторов. Это вопиющий факт. Следственные изоляторы Москвы сегодня оказались предельно закрытыми и, соответственно, опасными, потому что всякое закрытое учреждение - потенциальная опасность для общества.
Сегодня мы уже можем говорить о том, что в Москве сотрудникам уголовно-исполнительной системы надо учиться у сотрудников Управления Внутренних Дел, которые решили, что посещение ИВС должно быть нормой, МВД должно стать открытым, должно стать прозрачным.
Полагаю, что руководству службы исполнения наказаний имеет смысл пересмотреть некоторые свои позиции. Надеюсь, пересмотрят".

Точку зрения Валерия Борщева разделяет и Андрей Бабушкин, который в интервью нашему с нашим корреспондентом, назвал отказ в посещении московских СИЗО членам и экспертам Комиссии по правам человека грубейшим нарушением действующего законодательства и конституционных норм. У микрофона член Экспертного Совета при Уполномоченном по правам человека в РФ Андрей Бабушкин:

"В демонстрации презрения руководства ФСИН к гражданскому обществу трудно разглядеть хоть какую-то рациональность, - считает Андрей Бабушкин, - технологии, которые используют в своей деятельности правозащитники, позволяют узнать о реальном положении дел в учреждениях УИС и без посещения тюрем.
Вот уже два года сотрудники Комитета за гражданские права успешно реализуют проект по мониторингу прав человека в пенитенциарных учреждениях Москвы и Московской области, причем в условиях полной закрытости московских и подмосковных СИЗО и колоний.
Каждую неделю инспекторы нашей организации посещают все следственные изоляторы Москвы. Они приходят в комнаты приёма передач, комнаты свиданий, в магазины следственных изоляторов… Уже собрана обширная информация, разработаны рекомендации для улучшения ситуации с правами человека в СИЗО. Могу констатировать, что многие из этих рекомендаций учтены. Улучшена работа комнат передач следственного изолятора №4. Увеличено время работа магазина (ларька) в Бутырской тюрьме. Прекращена практика повреждения содержимого передач: в некоторых следственных изоляторах было особенно много жалоб на то, что продукты, сигареты, предметы первой необходимости ломают, прокалывают, разливают - значительная часть передачи становиться непригодной к употреблению.
Тем не менее, нерешённых проблем, еще очень много. В Москве, например, только в одном следственном изоляторе (№4) родственники имеют возможность перечислить деньги на лицевой счёт осуждённого через бухгалтерию СИЗО.
В некоторых СИЗО очень плохо обстоит дело с приёмом медикаментов. Это касается, увы, и следственного изолятора №1 (Матросская Тишина). В этом следственном изоляторе расположена городская тюремная больница, где находится почти тысяча пациентов. А врач принимает там родственников заключенных только один раз в неделю, крайне ограничены часы приема. И наши инспекторы, посетившие это СИЗО, видят: буквально драки происходили в очереди, когда люди пытались попасть к врачу.
К сожалению, и другие рекомендации правозащитных организаций пока ещё не учтены: у руководства уголовно-исполнительной системой Москвы еще большое поле деятельности, достаточно много направлений совершенствования своей деятельности".

Позиция, занятая руководством ФСИН РФ, явно расходится с точкой зрения Главы государства на проблему общественного контроля за закрытыми учреждениям, на принципы взаимодействия неправительственных организаций со структурами государственной власти. В ходе встречи с членами Президентского Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, прошедшей 11 января этого года, Владимир Путин сказал:

"Одна из важных задач, которая и дальше будет находиться в поле зрения государства это развитие институтов гражданского общества…, общественного контроля в основных областях управления делами государства. В частности, контроля за деятельностью правоохранительных и пенитенциарных органов. Хочу вас заверить, что мы и дальше будем поддерживать усилия правозащитников в этом направлении... Чем жестче будет контроль со стороны общественности за тюремной системой, тем лучше…
Я обещаю, мы обязательно к этому вопросу вернемся", - добавил Президент.

Вы слушали программу "Облака".
Всем привет!