|
Валерий Абрамкин
Особенности русских национальных понятий
Интервью брал Игорь Свинаренко.
Опубликовано в Коммерсантъ-daily №71, среда, 22
апреля 1998 года.
На сайте приводится сокращенный вариант интервью.
Беспредел
— Валерий! В книге “Как выжить в советской
тюрьме”, написанной Вами вместе с Юрием Чижовым, подробно
описывается, как себя вести в правильной хате. Суть
вроде такая, что если ты приличный человек, то не пропадешь.
Если тюремный закон соблюдается. Так?
—Да.
— А если не соблюдается? Это часто ведь бывает?
— Часто... В транзитной тюрьме, на этапе, на общем
режиме, где одни новички и некому проследить за соблюдением
правильных понятий.
— Ну так если все новички, так значит там нету
бандитов, рецидивистов и все в основном приличные люди?
— Не так... Зековский беспредел — это сила кулака,
отсутствие всяких понятий о правилах, о том, как люди
должны поступать в той или иной ситуации. На беспредельных
зонах (или в беспредельных камерах) идет постоянная
борьба за власть, разборки происходят самым диким образом:
тут тебе и избиения, и убийства, и правых бьют, и виноватых
— кто сильнее, тот и прав.
Самое страшное проявление беспредела — пресс-хаты.
Там собирают “шерстяных”— зеков, приговоренных тюремным
миром к смерти либо опусканию. Они по заказу администрации
мучают зеков, бьют и насилуют — чтоб выбить нужные показания
или просто в наказание. Боятся они только одного— перевода
к правильным арестантам, что для них равнозначно смертной
казни. Единственная книжная рекомендация, которую хоть
как-то можно отнести к пресс-хате, касается права зека
на самоубийство. Невесело, конечно,— но это же и не
“Веселые картинки”.
Тюремный закон выходит на волю
— Валерий, вот вы скажите — откуда взялся тюремный
закон? Это что, проявление инстинкта какого-то? УК —
понятно, он написан и растиражирован, и до всех доведен.
Вот жалобы слышатся отовсюду: что-де тюремные
нравы и традиции все шире распространяются на воле.
А что такое нетюремные нравы, как они сформулированы?
Вы в книжке написали про тюремный закон: “Образ жизни,
который подчинен правильным понятиям, легче и разумнее
предписанного советской властью”. То есть раньше “понятиям”
противопоставляли моральный кодекс строителя коммунизма
или там устав КПСС, а сейчас-то что? Может, христианскую
мораль?
— Христианская мораль? Она “понятиями” вполне, кстати,
охватывается. Вот вы прислушайтесь, как звучат заповеди
в камере. “Не убий” — предусмотрены мирные разборки.
“Не укради” — категорически нельзя красть у своих! “Не
лжесвидетельствуй” — ну тут и говорить нечего. “Чти
отца твоего и матерь твою” — более чем, взять хоть “не
забуду мать родную”, “ты жива еще моя старушка” и прочее.
“Не прелюбы сотвори” и “Не пожелай жены ближнего своего
” — это тоже автоматически.
Что осталось? “Да не будут тебе Боги иные кроме Мене”.
“Не сотвори себе кумира и всякаго подобия”. “Не употреби
имени Господа Бога твоего всуе”. “Помни день субботний”.
Но и этим первым четырем заповедям тюремный закон не
противоречит.
— Странно, но это звучит как будто убедительно,
внутренняя логика имеется...
— Вот вы формулируете проблему: что можно противопоставить
понятиям? А нет альтернативы. У оппонентов ничего нет,
там пустота. Ведь понятия не банда какая-то придумала,
они выстроены на народном представлении о справедливости,
на национальной культуре. И не зря тюремные понятия
встречаются в старинном русском праве, например — “выдать
головой”, то есть отдать виновного пострадавшей стороне,
пусть что хочет с ним делает. Такая мера, как известно,
предусматривалась “Русской правдой” Ярослава Мудрого
и применялась почти до петровских времен.
— И что, обязательно убивают выданного?
— Редко. Это нехорошо считается. Отдают головой, а
братва смотрит, что дальше. Не убивать — так, по морде
символически дать или там пять пачек махорки взыскать.
Вот это по понятиям, такого человека уважать будут —
умение прощать ценится.
В культуре, в субкультуре важен национальный аспект.
Взять например французов. Предательство у них посреди
рейтинга ценностей, у нас в самом низу; поэтому они
более законопослушные. И им не в падлу сдать соседа.
Или — почему у нас демократия плохо идет? В рейтинге
социальных институтов в России парламент на последнем
месте. Не зря: Верховный Совет расстреляли, и ничего.
А церковь, к примеру, на первом месте по степени уважения.
На втором пресса. Армия на третьем, правозащитные организации
на четвертом. Все знают — большинство всегда глупее
авторитетов. В понятиях это отражено, а официально не
признается. Кстати, разборки похожи на процедуру решения
спорных вопросов старообрядцами: там тоже собираются
авторитеты, обмениваются соображениями и ищут прецеденты.
— То есть нашему народу демократия чужда, ему
нужна власть авторитетов!
— Как не нужна демократия? А баррикады в 91-м?
— Так это ж быстро прошло. Теперь про те баррикады
людям и вспоминать неловко.
— Я сиживал в камерах с полной демократией и равноправием,
где блатной иерархии нет. Так интересно, что люди от
такого братства со временем устают! У них появляется
как бы потребность в иерархии.
— В том, что на воле описывается термином “твердая
рука”?
— Конечно. Это такая потребность во внешней совести:
хочется, чтоб кто-то снял с тебя ответственность и взял
на себя. И такой человек появляется, это как бы такой
варяг, который призывается для наведения и поддержания
порядка. Или чужой, или из своей же камеры... Вот что
показывает тюремная практика.
— Похоже, не только тюремная... Просто на воле
все более путано и бледно.
— Это потому что на воле если человеку что-то не понравится,
он плюнет и уйдет. А из камеры уйти некуда, и потому
там все процессы доходят до завершения.
У нас в чем беда? Народное представление о справедливости
не совпадает с официальным правом, оттого у нас, классики
про это много писали, правда выше закона и ему противоречит.
Это очень русское явление. В Англии, Франции закон с
правдой совпадает, а у нас нет. У них право обществом
усвоено, а у нас право чужое, заемное, не прижилось
оно. Пока.
Мы ведь какие? Мы на собрании одни, а в частной жизни
совсем другие. Мы общаемся друг с другом, решаем проблемы
на базе традиционной культуры. Но когда попадаем в сферу
формального права, то теряемся. Простое заявление написать
не можем правильно на казенном языке!
— Так вы что хотите сказать, что надо ввести
тюремные нормы во внешнем вольном мире?
— Да не тюремные это нормы, а традиционные ценности...
Это культура...
— Ну хорошо, и как это будет выглядеть? Опишите-ка
мне вольную жизнь, политику с точки зрения понятий.
— Ладно. Вот Сталин — вел себя культурно, под царя.
Внешний аскетизм. Так вор в законе берет себе самую
меньшую пайку. Я понимаю, насколько ему тяжело, имея
огромную власть — взять самый маленький кусочек хлеба.
Это входит в образ власти. А Чубайс — не по понятиям
поступил, с гонораром тем в 90 тысяч долларов. По понятиям
не должен был он такую пайку брать.
— А Борис Николаич?
— Он в какой-то период культурно работал. С привилегиями
боролся, в троллейбусе ездил... А теперь там наверху
меняют правила игры как хотят. Идет беспринципная борьба
за власть. Беспредел...
— Это же чисто тюремная ситуация — беспредел
и борьба за власть. Вам лично приходилось там такое
наблюдать?
— Как же, конечно. Помню сидел я в Барнаульской пересыльной
тюрьме, в 1983 году дело было. В моей камере был главный
блатной по кличке Латын. Он не очень правильный был,
нарушал понятия. А тут пришел с этапом еще один блатной
по кличке Гремуха — и покруче, и правильней. Ну и началась
борьба за власть. Закончилась она поножовщиной (никого
правда не убили, так, чуть порезали), в результате которой
правильные блатные победили. Но потом! Правильные начали
жрать побежденных. И все смазалось, было очень тяжелое
чувство... Мне лично было неприятно, хотя меня никто
не трогал, я был в камере единственный человек с одеялом.
А у остальных одеяла ушли на варку чифира.
— Так вы намекаете, что это похоже на ситуацию
с обстрелом Белого дома?
— Это — точно похоже. Разрушение порядка. Критическая
масса людей, привыкших к насилию: они когда не бьют,
у них ломка начинается. Похоже на гражданскую войну.
Не нравится мне это. Такое же настроение у меня было,
когда беспредел, когда вот-вот в зону введут войска...
— Вы за базаром-то следите, понятно? Вы наших
не замайте политиков, вы на своих бандитов посмотрите
— что ж они на воле не блюдут вашего закона? Сколько
случаев: крыша деньги берет, а работу не делает, это
как?
— Это неправильные бандиты. На всех не хватает правильных,
потребность в них слишком высокая. Так что вы хотите,
в любой профессии хороших специалистов мало!
Да и зря вы такую черту между тюрьмой и волей проводите.
Вам тут на воле кажется, что Вы прям святые. А у меня,
знаете, было такое ощущение, что если поменять местами
зеков и первых попавшихся людей на воле, так ни там,
ни здесь ничего не изменится. Везде люди живут...
|
