Что говорят и пишут о решении Совета Федерации
Сенаторы
Председатель Совета Федерации Егор
Строев отметил, что закон должен давать возможность
наказывать крупных, а не мелких преступников. Спикер
подчеркнул, что идея предлагаемых изменений принадлежит
именно Совету Федерации, который и предложил закон,
направленный на сокращение количества заключенных, прежде
всего в следственных изоляторах. Строев сказал: там
много людей, совершивших незначительные правонарушения
- украл, например, мешок зерна. По количеству заключенных,
- заметил он, - “мы перешли все дозволенные возможности”.
Однако Дума “извратила закон на 80 процентов
и предложила защищать настоящих преступников и убийц”.
С этим согласиться нельзя. Поэтому Верхняя палата решила
сегодня создать согласительную комиссию и доработать
вариант, принятый Госдумой. Егор Строев опроверг утверждения
будто бы Совет Федерации “пошел на поводу у Генпрокуратуры
и поэтому отклонил закон”.
Губернатор Хабаровского края Виктор
Ишаев считает, что Генпрокурор лишь “высказал
озабоченность по этому вопросу, высказал свою точку
зрения. Давление невозможно здесь, просто невозможно”.
Ишаев убежден, что “поправки, которые предлагаются в
Уголовный кодекс, необходимо принимать. Нужно иметь
баланс ответственности и возможности решать те или иные
поставленные перед прокуратурой задачи”.
Губернатор Свердловской области Эдуард
Россель сказал, что нынешнее законодательство
позволяет “в одностороннем порядке вламываться в квартиры,
предприятия, арестовывать людей, увозить и так далее.
Потом, как правило, из этого ничего не выходит. Когда
начинается следствие, оно идет годами, потом приходят
к выводу о том, что человек не виновен. Но он отсидел
два-три года в следственном изоляторе”. Как считает
Россель, подобные действия должны производиться не по
решению прокуратуры, а “только по решению суда. И тут
тогда будет нормальная цивилизованная схема”.
* * *
Павел КРАШЕНИННИКОВ
Что предлагал проект ФЗ.
Закон предполагал внесение поправок не только
в Уголовный кодекс, но и в Уголовно-процессуальный,
Уголовно-исполнительный кодексы и некоторые другие законодательные
акты. Они просто немножко ставили нашу уголовную политику
в ряд цивилизованных стран. Предполагалось изменить
в корне систему, связанную со следственными изоляторами,
с предварительным заключением. В частности, много очень
вопросов решалось по мере пресечения и по срокам. Во-первых,
предельный срок, который сегодня существует, это 18
месяцев, если человек находится под следствием. А для
судов у нас вообще не было предельного срока. Можно
было сидеть годами. Срок с 18 месяцев под следствием
предлагалось сократить до 12. Впервые устанавливался
и срок в 6 месяцев, не включая тяжких и особо тяжких
преступлений. И это, конечно, очень существенно поменяло
бы ситуацию. И для судов предлагалось 6 месяцев. Правда,
если вдруг суд сочтет необходимым, он мог принять решение
увеличить этот срок. А так, либо человек выпускается
на свободу, либо избирается другая мера пресечения.
По несовершеннолетним предлагается применять такую меру
пресечения как взятие под стражу только в исключительных
случаях. Это все очень важно.
По условному досрочному освобождению (УДО).
Если человек не представляет общественной опасности,
если у него примерное поведение там, где он сидит, предлагалось
несколько расширить применение УДО. Было много, предложений,
связанных непосредственно с содержанием, с передвижением
тех лиц, которые отбывают наказание. По России у нас
каждый год полтора миллиона перевозится, это тоже ненормально.
Каждый аргумент в письме Генерального прокурора можно
оспорить
Проект был внесен в Думу Советом Федерации.
Но вдруг накануне рассмотрения поступило письмо от Генерального
прокурора. В этом письме утверждается, что все это преждевременно
и не нужно сейчас закон принимать. Сам текст письма
весьма оригинален. И я просто сочувствую руководителям
Генеральной прокуратуры, которым такие письма подносят.
Например, написано, я цитирую первый абзац, что “вышеупомянутый
закон радикально вторгается в сферу деятельности всех
правоохранительных органов и судебной власти”. Представляете,
то, что закон регулирует их деятельность, это у кого-то
вызывает сомнение! Кто же должен вторгаться, кроме закона?
Есть в конце письма и такое утверждение:
следует признать, что новые нормы неадекватны сложившейся
обстановке. У нас что, закон 1960 года адекватен обстановке?
Что, мы не знаем, когда он принимался и какие общественные
отношения он обслуживал? Или для нас какой-то секрет,
что он пока противоречит Конституции, в том числе? Или
мы не знаем, что у нас есть больше десятка решений Конституционного
Суда, отменяющих целые нормы из УПК, например?
Каждый аргумент в письме Генерального прокурора,
на мой взгляд, можно оспорить. Например, пишется, что
ограничивается срок содержания под стражей шестью месяцами,
но почему-то не указывается, что это не распространяется
на тяжкие преступления. Пишется: в связи с этим будем
выпускать столько-то человек, которые могут быть осуждены,
более полутора тысяч человек из Москвы, свыше 920 из
Санкт-Петербурга. Правильно - будут, но это касается
людей, которые не совершили тяжких преступлений. Конечно,
может быть, легче работать с ними, когда они сидят,
но у нас есть и другие альтернативные меры пресечения,
например, взятие подписки о невыезде, залог и так далее.
В письме Генпрокурора все доказательства
выглядят довольно странно. Я могу согласиться с тем,
что здесь предлагается в законе, но у меня вывод совершенно
противоположный: именно поэтому и нужно как раз было
принимать этот закон.
В письме Генпрокурора целая страница, как
я называю, ужастиков. Написано про какие-то банды, про
убийц, про преступников, например, написано, что совершили
они такие-то преступления, что они то-то и то-то сделали.
Во-первых юрист не имеет права называть преступниками
тех лиц, которые еще не были признаны таковыми судом.
На самом деле у нас была масса громких дел, которые
в конце концов заканчивались ничем, и в итоге суд либо
оправдывал их, либо ограничивался наказанием, не связанным
с лишением свободы… Есть дела, когда человеку, отсидевшему
в следственном изоляторе, потом почему-то дают такой
же срок. Это, конечно, все ужасно. Конечно, если дать
прочитать это письмо человеку вот так вот сходу... может
быть, они где-то и в прессе будут это комментировать,
будут говорить, что вот есть такие-то, такие-то, а мы
всех выпустим... Помните, как по амнистии было заявлено,
что 500 убийц выйдут только в Москве? Только в Москве
500 убийц? Их всего-то 600 было по всей России, и среди
них тяжких было человек 15. Я помню, в Свердловской
области отпустили человека, которому восьмой десяток
шел, он 10 лет отсидел и, дай Бог, чтобы дошел до дома.
Конечно, такие приемы беспроигрышны, потому
что если для общества говорить о каких-то преступлениях,
называть какие-то ужасы, то все скажут: да, наверное,
правильно. Но реально, с правовой точки зрения, это
все вызывает большие сомнения.
Кстати, в письме говорится о том, что не
способствует укреплению законности неприменение такой
меры пресечения, как взятие под стражу, к лицам, которые
совершили преступления, за которые полагается 2 года.
Ну, допустим, человек совершил дорожно-транспортное
происшествие и т.д. Этот перечень, во-первых, не очень
большой, во-вторых, как раз такой срок говорит, что
это преступление не большой общественной опасности,
поэтому достаточно избрать какую-то другую меру пресечения.
А еще я думаю, на решение Совета Федерации
повлияло то, что было уже 2 часа дня, в это время у
них перерыв. По-моему, ровно в 2 часа они голосовали,
и это сыграло свою роль.
Мы должны сохранять людей для общества, а не уничтожить
как можно больше населения
Отклоненный закон крайне необходим. У нас
уголовная политика в виде воронки: засосало того, кто
первый раз оступился - все. Человек попадает в первый
раз, он совершает незначительное преступление, а его
эта система засасывает, засасывает… и выходят оттуда
отнюдь не исправленные люди.
Я лично очень много изоляторов посетил. 19
лет женщине, она украла шубу и сидит уже несколько лет.
В Челябинской области человек за несколько мешков украденной
картошки сидит достаточно большой срок. Он пришел после
армии, совершил это деяние.
Если мы хотим вот таких людей выпускать,
я думаю, что это абсолютно правильно. И сейчас таких
людей мы уничтожаем как людей, потому и у них уже к
обществу, к государству соответствующее отношение. Во-вторых,
они просто там теряют здоровье.
Конечно, один из важных аспектов - то, что
следственные изоляторы переполнены. Признаются, что
условия содержания в них пыточные. Это все правильно.
Но мы должны в первую очередь говорить о том, что мы
должны сохранять людей для общества, а не уничтожить
как можно больше населения, делать людей злыми. Для
чего? Для того, чтобы они, когда вышли, мстили всем,
обществу и государству? По-моему, цель все-таки сохранить
людей. Никто не говорит, что они должны избежать наказания,
но наказания могут быть другими, в том числе есть зарубежный
опыт, который говорит о том, что нужно использовать
как можно чаще и больше альтернативные меры пресечения.
И только в исключительных случаях, когда преступление
является тяжким или особо тяжким, нужно избирать такую
меру пресечения, как взятие под стражу. Я уже не говорю
о том, что суд должен это решать.
В сфере уголовной политики складывается тревожная
тенденция. На мой взгляд, ее можно определить так: “пусть
все как есть, так и будет, ничего не надо менять, нас
это все устраивает”. Теперь будет работать согласительная
комиссия. Посмотрим, какие аргументы выдвинет Совет
Федерации. Может быть, что-то еще улучшим. Но, конечно
же, плохо, что мы теряем время, мы теряем людей…
Программа “Действующие лица”. Радиостанция
“Эхо Москвы”. 31.01.2001.
|
