Передача N 846 9 декабря 2008 15.10

Памяти Анатолия Марченко.

В эфире программа "Облака"...

Это передача о заключенных, для заключенных и для всех тех, кому небезразлична их судьба.

Здравствуйте. У микрофона Ирина Новожилова.

«Когда я сидел во Владимирской тюрьме (Владимирский централ, т. наз. «крытая» тюрьма – прим. ред.), меня не раз охватывало отчаяние. Голод, болезнь и, главное, бессилие, невозможность бороться со злом доводили до того, что я готов был кинуться на своих тюремщиков с единственной целью – погибнуть. Или другим способом покончить с собой. Или искалечить себя, как делали другие у меня на глазах.
Меня останавливало одно, одно давало мне силы жить в этом кошмаре – надежда, что я выйду и расскажу всем о том, что видел и пережил. Я дал себе слово ради этой цели вынести и вытерпеть все. Я обещал это своим товарищам, которые еще на годы оставались за решеткой, за колючей проволокой.
Еще в тюрьме я думал о том, смогу ли выполнить эту задачу. Мне казалось, что в нашей стране, в условиях жестокой цензуры и контроля КГБ за каждым сказанным словом это невозможно. Да и бесцельно: до того все задавлены страхом и порабощены тяжким бытом, что никто и не хочет знать правду».

Анатолию Марченко, автору книги «Мои показания», отрывок из которой мы прочитали, уже через год после освобождения удалось осуществить задуманное в тюрьме – закончить рукопись книги. В том же 1967 году книга получила широкое распространение в самиздате. Вскоре «Мои показания» были переведены на множество языков и стали бестселлером для западного читателя.

Из биографической справки члена-основателя МХГ Анатолия Тихоновича Марченко:
«Родился 23 января 1938 года в Сибири, в семье железнодорожника. Работал в геологоразведочных экспедициях, на шахтах и нефтепромыслах.
В 1958 году приговорен к восьми годам лагерей. Приговор признан необоснованным, срок снижен до двух лет лишения свободы.
В 1959-м бежал из Карлага.
Осенью 1960-го пытался бежать из Советского Союза. При переходе границы был задержан. Приговорен к шести годам лишения свободы за «Измену родине». Срок отбывал в мордовских политических лагерях и во Владимирской тюрьме, где познакомился с настоящими политическими заключенными. В заключении Анатолий Марченко заболел менингитом, своевременной медицинской помощи не получил, из-за чего потерял слух.
Лагерное знакомство с писателем Юлием Даниэлем ввело его в круг московской инакомыслящей интеллигенции.
Освободившись в 1966 году, Анатолий Марченко поселился в городе Александров Владимирской области, где работал грузчиком. Здесь он и писал свою первую и самую известную книгу «Мои показания» о советских политических лагерях и тюрьмах 1960-х годов. Книга получила широкое распространение в Самиздате, после передачи за рубеж была переведена на большинство европейских языков, стала первым развернутым документальным свидетельством о жизни советских политзаключенных в послесталинский период.

В книге воспоминаний «В подполье можно встретить только крыс...» генерал Петр Григоренко (так часто называли одного из основателей Московской и Украинской Хельсинкских групп), рассказывал о своих впечатлениях от первой встречи с Анатолием Марченко в 1967 году.

«Это был высокообразованный, вдумчивый, сознательный, твердый и мужественный политический боец. Книга «Мои показания», которую он написал и теперь отдавал нам на суд, потрясала не только своей правдивостью, документальностью, но и литературными качествами. В ней виделся настоящий, большой художник. Не скрою, некоторые из нас, впоследствии ставшие его самыми близкими друзьями, остерегали Анатолия от распространения книги, предупреждали, что ему это может грозить большими бедами. Но он был непоколебим. «Мои друзья находятся еще там, ежедневно ходят под угрозой смерти. Как же я могу молчать! — говорил он. — Пусть будет, что будет, но молчать я не стану. Это позор, что до сих пор молчали об этом!»
В предисловии к своей книге он написал: «Я хотел бежать за границу. Теперь вижу, что это была ошибка. Для меня и на родине очень много дел!» Свое предисловие он заключает словами: «Оперативник в лагере неоднократно говорил мне: – Вот Вы, Марченко, постоянно всем недовольны. А вы что полезного сделали для своей страны? – Отвечая сегодня на этот вопрос, я говорю: – Да, действительно до сегодняшнего дня мало что сделал, но этой книгой я начинаю действительно полезную для моей родины работу».

К 1968 году уже было издано и через «самиздат» и в подцензурной печати большое количество книг о сталинских лагерях. Но об ужасах, творившихся там, говорилось в этих книгах только в прошедшем времени. Создавалось впечатление – так было, но теперь все совершенно по-иному. Книги эти читались, как роман со счастливым исходом. И вот в эту спокойную благодушную среду врывается мужественный решительный голос: «Проснитесь. Успокаиваться рано. Посмотрите, что делается в современных лагерях, в чем-то лучших, а в чем-то еще худших, чем сталинские».

Еще в декабре 1967 года Анатолия Марченко вызвали в КГБ. Вместо того чтобы немедленно отправить его за решетку, как это было тогда принято, автору книги и других самиздатовских публикаций, ставших широко известными, сделали неожиданное и соблазнительное предложение: «Хотите уехать из Советского Союза? Мы вас в любую западную страну выпустим, – пообещал сотрудник КГБ и, помолчав, добавил, – или отправим в тюрьму… Не за книгу… подберем какую-нибудь статью попроще».
Надеялись, перед таким выбором (решетка или «западный пряник») любой не устоит, тем более, человек, который уже восемь лет промаялся в тюрьмах и лагерях.

Как все мы веселы бываем и угрюмы,
Но, если надо выбирать, и выбор труден,
Мы выбираем деревянные костюмы.
Люди, люди.

Нам будут долго предлагать не прогадать,
«Ах, – скажут, – что вы, вы еще не жили!
Вам надо только, только начинать!»
Ну а потом предложат: или–или.

Или пляжи, вернисажи или даже
Пароходы – в них наполненные трюмы,
Экипажи, скачки, рауты, вояжи,
Или просто деревянные костюмы.

И будут веселы они или угрюмы,
И будут в роли злых шутов и добрых судей,
Но нам предложат деревянные костюмы.
Люди, люди.

Нам могут даже предложить и закурить.
«Ах, – вспомнят, – вы ведь долго не курили!
Да вы еще не начинали жить!»
Ну а потом предложат: или–или.

Дым папиросы навевает что-то,
Одна затяжка – веселее думы.
Курить охота, как курить охота,
Но надо выбрать деревянные костюмы.

(В. Высоцкий «Песня Бродского)

В 1968 году в «самиздате» и на Западе, вслед за книгой «Мои показания», появляются два открытых письма Анатолия Марченко. В первом он призывает прекратить политические репрессии в СССР, во втором предупреждает политическое руководство Чехословакии об угрозе скорого вторжения советских войск в эту страну для подавления демократических преобразований.
Через три дня после того, как письмо-предупреждение об угрозе вторжения в Чехословакию стало известным, Анатолия Марченко арестовали, он был приговорен к одному году лишения свободы «За нарушение паспортного режима». В лагере против Марченко было начато новое дело по ст.190.1 УК РСФСР, «за клевету на советский строй среди заключенных». 22 августа 1969 г. ему добавляют еще два года лишения свободы в колонии строгого режима.

И будут вежливы и ласковы настолько:
Предложат жизнь счастливую на блюде,
Но мы откажемся, и бьют они жестоко.
Люди, люди, люди.

Свое кратковременное пребывание на свободе и жизнь в Ныробском лагере позднее Марченко описал в автобиографической повести «Живи как все».

Из книги воспоминаний Петра Григоренко:

«Мы, друзья Анатолия, прекрасно понимали, что взяли его не для того, чтобы «попугать» очередными тремя годами лагерей, что ему грозит длительное тяжелое заключение, если не смерть в лагере. С ним постараются «разделаться». Безвинному человеку, которого измочаливает, калечит машина террора, могут милостиво дозволить существовать только при условии, что он униженно раскаивается в несовершенных преступлениях и благодарит партию и правительство за то, что дозволяют ему жить. Если же человек, искалеченный, еле живой, сохранил гордую душу человеческую и защищает свое достоинство, его стремятся физически уничтожить».

В 1971 году Марченко освободился и жил под административным надзором милиции, в небольшом городке Таруса Калужской области, который иногда называли резервацией для политзаключенных. В Тарусе Анатолий Марченко женился на Ларисе Богораз, в 1973 году у них родился сын – Павел.
В доме, который он построил для своей семьи, находили временный приют только что освободившиеся политзаключенные. В Тарусе он продолжал писать книги, статьи очерки, продолжал правозащитную публицистическую деятельность. Власти ставили Анатолия Марченко перед выбором: эмиграция или новый арест.
В феврале 1975 года он снова был осужден к четырем годам ссылки за «нарушение паспортных правил». Ссылку отбывал в пос. Чуна (Иркутская обл.) вместе с Ларисой Богораз.
Историю своего нового дела и жестокую процедуру этапирования описал в книге «От Тарусы до Чуны». В ссылке подписал обращение в Президиум Верховного Совета СССР с призывом к всеобщей политической амнистии в СССР. В начале 1976 г. вместе с Л. Богораз написал статью «Третье дано», посвященную критике зарубежных политиков, принявших советскую концепцию разрядки.
По окончании срока ссылки семья Марченко переехал в город Карабаново, Владимирской области, где он работал кочегаром в котельной, снова строил дом, продолжал писать книги и статьи.
Вот что рассказал на памятном вечере в московском отделении общества «Мемориал» в день, когда Анатолию Марченко исполнилось 70 лет, историк правозащитного движения Александр Даниэль:

«Он был, героическим человеком… Но ведь была же у него не только миссия и не только смерть – была жизнь! Анатолий был большим ценителем простых радостей, простой жизни. Об этом свидетельствуют развалины дома в Карабаново, развалины, которые нельзя назвать иначе как циклопическими. Он с какой-то яростью «вил гнездо» для семьи – для жизни, а вовсе не для смерти. Вообще, его поступки определяла не воля к смерти, а воля к жизни».

Жизнь правозащитников того времени – это не просто преследования, ссылки и лагеря. Их семья, родные и близкие подвергались постоянным преследованиям, допросам и обыскам. Вот что рассказал нашему корреспонденту сын Анатолия Тихоновича и Ларисы Богораз Павел Марченко:

«У мамы с папой было, по-моему, за пять лет восемнадцать обысков. Нас один раз обыскивали, когда мы ехали в Сибирь в поезде. Устроили забавную провокацию: пришел какой-то парень – офицер, и он должен был лечь спать, а утром у него не оказалось ни денег, ни документов. Все было замечательно, но ему надо было раздеться, а в вагоне – минус двадцать. В вагоне не было отопления – старый вагон, зима. Но он разделся! А утром, соответственно, обнаружил, что документов нет, денег нет, в соседнем купе были менты, устроили обыск. Мое детское Евангелие забрали, какие-то книжки забрали».

В марте 1981 года Анатолий Марченко был арестован в Москве, перевезен во Владимирскую тюрьму. В этот раз его осудили уже по серьезной политической статье «Антисоветская агитация и пропаганда». Марченко были инкриминированы тексты, написанные в 1975–1981 гг., в т.ч. и черновики неоконченных статей. В следствии он не участвовал, заявив, что считает КПСС и КГБ преступными организациями. Приговорен Владимирским областным судом к десяти годам лишения свободы в колонии строгого режима с последующей ссылкой на пять лет.

Из биографической справки Анатолия Тихоновича Марченко.
«Свой последний срок Анатолий Марченко начал в пермских политических лагерях…
Принято считать, что с приходом к власти Горбачева, положение узников совести в СССР значительно улучшилось. Но политзаключенные того времени вспоминают, что первые годы перестройки были для них годами самых тяжелых испытаний. Было ощущение, что настоящие демократические преобразования в Советском Союзе начнутся только после физического уничтожения всех инакомыслящих в стране.
Руководство страны, заявляя о начале перестройки и гласности, отрицало, что в СССР есть политзаключенные, люди, оказавшиеся в тюрьмах и лагерях за свои убеждения
В октябре 1985 года Анатолия Марченко переводят в Чистопольскую тюрьму, как «злостного нарушителя режима содержания».
Единственно возможной формой сопротивления в то время для Марченко оставались голодовки. Свою самую длительную голодовку (продолжавшуюся 117 суток) он начал 4 августа 1986 года. Главное требование голодовки – прекращение издевательств над политзаключенными СССР, их освобождение. 28 ноября 1986 года Анатолий Марченко прекратил голодовку, и через 12 дней он скончался.
10 декабря 1986 года вдова писателя Лариса Богораз с 13-летним сыном приехали в Чистопольскую тюрьму. Они просили отдать им тело покойного, чтобы похоронить в Москве. В просьбе захоронить Анатолия Тихоновича в Москве им было отказано, сказали: «заключенных, умерших в тюрьме, хоронит администрация в присутствии родственников».
«Друзья Анатолия произнесли над могилой несколько прощальных слов, – вспоминала потом Лариса Богораз. – И мы стали засыпать могилу землей, потом лопатами. Через час насыпали высокий холм… Поставили белый сосновый крест – надеюсь его делали в тюрьме заключенные. На кресте я написала шариковой ручкой: Анатолий Марченко. И даты рождения и смерти: 23 января 1938 – 8 декабря 1986».

В 1988 году А. Т. Марченко стал первым лауреатом премии имени академика Сахарова, учрежденной Европейским Парламентом. Европейский парламент посмертно наградил Анатолия Марченко премией имени Сахарова. С 1989 года книги писателя публикуются на родине. Завершение книг, статей Анатолия Марченко, подготовка их полноценного издания – все это стало делом жизни жены и соратника Ларисы Богораз, которую иногда называют легендой и совестью правозащитного движения в нашей стране.

После смерти и похорон мужа Лариса Богораз писала:
«Анатолий Марченко погиб в бою. Этот бой для него начался четверть века назад, и никогда, ни разу не выкинул он белого флага перемирия. Двадцать из этих двадцати пяти его война шла в тюремных камерах, в лагерных бараках, в ссылках. Анатолий мог жить на воле, но сознательно выбирал тюрьму – чтобы другие были свободны…»
Последнюю голодовку, свой «последний бой» Анатолий Марченко выиграл. Через несколько дней после гибели Марченко, Горбачев позвонил Сахарову в г. Горький, чтобы объявить об окончании его ссылки. А еще через полтора месяца маленькая заметка в «Известиях» возвестила миру начало процесса освобождения политических заключенных в Советском Союзе. Началась реальная, а не декларируемая перестройка советской общественной и политической жизни.
Один из основателей и лидеров правозащитного движения в нашей стране, узник совести советских лагерей Сергей Ковалев считает, что в последнем подвиге, последней голодовке Анатолия Марченко не было какого-либо политического расчета – это было решение, продиктованное всей его жизнью, судьбой.

«Много было догадок о том, что Анатолий Тихонович предчувствовал изменения, аналитически предсказывал их, и в его смертельной голодовке была идея ускорить, подтолкнуть, добиться… Но вряд ли это было причиной его решения о голодовке, которую иногда так и называют «бессрочной», «смертной». Мне представляется, что эта причина была сугубо внутренней. Анатолий Тихонович Марченко был человеком предельно добросовестным, и он считал, что так он – Марченко – должен поступить. Это было внутренне побуждение, нечто в таком роде: «Не читки требует с актера, а полной гибели всерьез»».

Гул затих – я вышел на подмостки…
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня направлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.

Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе,
Жизнь прожить – не поле перейти.

(В. Высоцкий на стихи Б. Пастернака)

В передаче прозвучали песни Владимира Высоцкого.

Вы слушали программу «Облака».
Всем привет.