Конференция "Реформа системы уголовного правосудия и исполнения наказания – совместное поле деятельности пенитенциарных служб и НПО". г.Пермь, 10-12 октября 2000 года.

• Справка о конференции “Реформа системы уголовного правосудия и исполнения наказания – совместное поле деятельности пенитенциарных служб и НПО”.
• Проблемное поле дискуссий. Абрамкин В.Ф.
• Проблемы УИС. Приветствие конференции. Полозюк В.Л.
• Приветствия. Давыденко В.М., Покрас А.Я., Аверкиев И.В.
• Последствия уголовной политики России. Шаги по выходу из кризиса. Абрамкин В.Ф.
• Необходимые реформы и изменения в действующем законодательстве. Похмелкин В.В.
• Проблемы УИС Пермской области. Щукин В.А.
• Работа по социализации вернувшихся из мест лишения свободы (Пермь). Моргулина Т.И.
• Уголовно-исполнительные инспекции Пермской области. Задачи, проблемы. Смирнова.
• Перспективы развития служб и организаций, занимающихся вопросами реабилитации освобожденных и условно осужденных. Проблема сокращения численности тюремного населения. Проблемы пробации. Бабушкин А.В.
• Мы все заинтересованы в сотрудничестве. Покрас А.Я.

Справка о конференции “Реформа системы уголовного правосудия и исполнения наказания – совместное поле деятельности пенитенциарных служб и НПО”.

Конференция проводилась 10-12 октября 2000 г. в г. Перми по инициативе Пермского регионального правозащитного Центра, Общественного центра содействия реформе уголовного правосудия при содействии ГУИН Минюста России, ГУИН Минюста России по Пермской области, Пермской областной администрации, Мемориального музея истории политических репрессий и тоталитаризма “Пермь-36” Института “Открытое общество” (Фонд Сороса), Фонда Форда (США), ACER-RUSSIE (Франция).

В пермской конференции, помимо организаторов, приняли участие представители УИС и НПО Уральского региона, администрации губернатора, прокуратуры, внутренних дел и других органов власти Пермской области, депутаты Государственной Думы и Законодательного собрания, юристы, психологи, правоведы и журналисты. Работа первого дня конференции прошла в колонии общего режима ИК-29, одно из важнейших мероприятий этого дня – встреча участников конференции с осужденными и сотрудниками колонии. Впервые в новейшей российской истории тюремные работники, заключенные и правозащитники, вместе обсуждали проблемы, от которых, зависит судьба страны.

На конференции обсуждался вопрос о развитии сотрудничества между ГУИН, учреждениями УИС и НПО. Участниками конференции был разработан проект рекомендаций по составлению и реализации договора о сотрудничестве между органом управления (учреждением) УИС и НПО. Этот документ будет обсуждаться на семинаре 28 ноября.

НПО и представители УИС договорились о конкретных формах сотрудничества. В частности, предполагаются более тесные контакты между пресс-службами региональных управлений УИС и НПО. В ходе этого сотрудничества, предполагается сделать газеты управлений более содержательными, конкурентно-способными. Обсуждались также вопросы сотрудничества между НПО и психологическим службам исправительных учреждений.

В выступлениях участников конференции отмечалось, что российские исправительные учреждения становятся все более проницаемыми и открытыми для правозащитников и журналистов. Руководство ГУИН хорошо понимает, что реализация задуманных преобразований требует не только законодательных изменений, но и социальной реформы. А она невозможна без включения в процесс преобразований институтов гражданского общества. Позиция ГУИН находит все большое понимание у НПО. Проводимые с 1998 года нашим Центром, другими НПО акции и мероприятия направлены на организацию широкой политической и общественной поддержки реформаторским силам.

На конференции была представлена информация о положительном опыте работы пенитенциарных служб из различных областей уральского региона, сотрудничестве учреждений УИС и НПО.

Большое внимание на пермской конференции было уделено перспективам создания государственных и общественных служб допенитенциарной и постпенитенциарной помощи. Начавшийся процесс сокращения численности заключенных не сможет стать долговременным и устойчивым без создания таких служб. Сокращение потока на входе в УИС и увеличение потока на выходе из нее приведет к увеличению численности групп риска и росту преступности. Нетрудно предугадать реакцию населения, а вслед за ним - и политиков, на смягчение уголовной политики. Именно поэтому уже сейчас и государству, и обществу необходимо принимать срочные меры по развертыванию сети служб, которые будут способны оказывать действенную помощь группам риска, прежде всего осужденным к наказаниям, не связанным с лишением свободы, и освобождающимся из мест лишения свободы.

Участниками конференции Была обсуждена идея о создании в Перми специального Воспитательно-реабилитационного Центра для несовершеннолетних девочек. Идея нашла поддержку представителями органов власти Пермской области и ГУИН Минюста РФ.

Предлагается создать в таком Центре:

— отделение закрытого типа для арестованных и осужденных девочек (сейчас их отправляют за тысячи километров – в Рязанскую ВК);

— отделение полузакрытого типа, для девочек, которым суд назначил меры воспитательного воздействия, и девочек из закрытого отделения, переведенных на льготный режим;

— приют для девочек, которые нуждаются во временном пристанище.

— соответствующие службы, которые будут заниматься также девочками, которым назначено наказание, не связанное с лишением свободы.

Участниками конференции приняли проекты обращений к руководству органов власти, потенциальным спонсорам и т.п. с просьбой оказать помощь в создании в Перми Воспитательно-реабилитационного Центра для несовершеннолетних девочек.

На конференции обсуждался также вопрос о создании реабилитационного Центра посттюремной помощи.

Проблемное поле дискуссий.

Валерий Абрамкин

I.

После перехода УИС из МВД в Министерство юстиции РФ, руководством этого министерства и ГУИН Минюста РФ была разработана программа мер по преодолению критической ситуации, сложившейся в пенитенциарных учреждениях России. Программа преобразований основана на понимании того, что главная причина кризиса – неэффективная и разорительная уголовная политика государства. Результатом этой политики является огромное количество заключенных (по уровню заключенных мы занимаем первое место в мире), обеспечить условия для их выживания не смогло бы и государство с более благополучной экономикой. В сложившихся условиях единственный выход – постепенное, с учетом обеспечения безопасности населения, сокращение тюремного населения России.

В последние два года сложилась благоприятная политическая обстановка для проведения предложенной программы преобразований в жизнь. Высшее руководство страны уделяет ситуации в УИС, проблемам судебной реформы и уголовной политике большое внимание. Об этом свидетельствуют визиты высших руководителей и ведущих политиков в пенитенциарные учреждения, регулярные совещания и заседания по различным проблемам уголовного правосудия и исполнения уголовного наказания, социальной помощи освобождающимся из мест лишения свободы.

Первый шаг на пути к реализации программы – проект федерального закона “О внесении в некоторые законодательные акты Российской Федерации изменений и дополнений по вопросам уголовно-исполнительной системы” (далее – ФЗ). Законопроект одобрен Государственной Думой в первом чтении (т.е. одобрена сама концепция проекта) 19 мая т.г., причем единогласно. Ожидается, что во втором и третьем чтении проект ФЗ будет рассмотрен на осенней парламентской сессии. Его одобрение уже в течении первого года приведет к сокращению количества заключенных примерно на треть, позволит высвободить средства (около 0,5 млрд. руб.), необходимые для улучшения условий содержания заключенных, обеспечения социальной защищенности сотрудников пенитенциарных учреждений и т.д.

Следует особо отметить, что предлагаемые проектом Министерства юстиции РФ способы сокращения численности заключенных носят качественно иной характер, чем используемые, например, при проведении амнистии. Они направлены прежде всего на корректировку уголовной политики государства, постепенное сокращение потока на входе в УИС и увеличение потока на выходе.

Важно и то, что необходимость принятия Федерального закона осознается главами субъектов федерации. Именно по инициативе Совета Федерации в сентябре 1999 г. проект ГУИНа был внесен в Государственную Думу. Губернаторы гораздо лучше федеральных ведомств понимают, какими последствиями грозит населению ситуация, сложившаяся в УИС. Во многих регионах власти чем могут помогают своим тюрьмам и колониям. По инициативе томского губернатора Виктора Кресса создана противотуберкулезная коалиция, в которую вошли уже двадцать субъектов федерации.

II.

Проект ФЗ является лишь первым шагом на пути к реальному изменению положения дел в УИС. Во-первых, и после сокращения численности тюремного населения на одну треть (до уровня 700-800 тысяч человек), содержание тюремного населения будет по-прежнему оставаться делом неподъемным для госбюджета. Поэтому необходимы дальнейшие законодательные и политические усилия для снижения и стабилизации численности тюремного населения на уровне 250-300 тысяч человек (80 тысяч в СИЗО и ИВС).

Во-вторых, процесс сокращения численности заключенных только за счет смягчения уголовной политики не может стать долговременным и устойчивым, если не будут предприняты меры по предупреждению преступности, изменению социальной политики в отношении групп риска (лица, получившие наказания, не связанные с лишением свободы, освободившиеся из мест лишения свободы, и т.п.). Сокращение потока на входе в УИС и увеличение потока на выходе из нее приведет, особенно в первые годы, к увеличению численности групп риска и росту преступности. Нетрудно предугадать реакцию населения, а вслед за ним – и политиков, на смягчение уголовной политики.

Последнее обстоятельство хорошо понимают и инициаторы преобразований. Именно поэтому руководство пенитенциарной службы с самого начала предлагало (Ю.И.Калинин. "Время конструктивных решений") одновременно с сокращением тюремной составляющей УИС создавать и расширять допенитенциарную и постпенитенциарную службы помощи. Идея о создании служб пробации и реабилитации при Минюсте на первый взгляд может показаться сомнительной: в большинстве стран подобные структуры отделены от тюремного ведомства. Но в России и в этом отношении ситуация особая. Во-первых, как это ни парадоксально, значительная часть профессионалов, имеющих большой опыт в рассматриваемой сфере, сосредоточена не на воле, а в исправительных учреждениях. Здесь можно вспомнить о работе психологов школы Новоселовой, которые при поддержке бывшего начальника УВД (ныне первого заместителя министра МВД РФ) Валерия Федорова еще с середины 80-х годов вели огромную работу по психологической диагностике и реабилитации осужденных в колониях Пермской области. Эта работа получила самую высокую оценку экспертов и отражение в ряде книг, методических пособий, изданных в 90-х годах.

Нельзя недооценивать и роль служб ИУ по социально-бытовому устройству. Они всегда давали более весомый вклад в дело реабилитации освобождающихся, чем соответствующие службы на воле. Во-вторых, опыт реформ в России 90-х годов показал, что ни одно благое начинание не было сколько-нибудь успешным без ведомства (или политика), в таком начинании непосредственно заинтересованном. Нам трудно назвать какое-нибудь ведомство, кроме Минюста, которое могло бы проявить интерес и активность в создании служб пробации и постпенитенциарной помощи. В-третьих, создание этих служб при Минюсте несомненно окажет положительное влияние на процесс демилитаризации нынешней пенитенциарной системы. Наконец, самое главное: сосредоточение служб пробации, исполнения наказания и реабилитации в одном ведомстве может привести к изменению целевой установки (а затем и функциональных составляющих) всей системы. “Реабилитация должна начинаться с первого же дня, как только человек попал под следствие, оказался в СИЗО”, – считает Ю.И.Калинин. То есть, создаваемая структура обретает новую цель: не просто исполнение уголовного наказания, а реабилитация лиц с девиантным (отклоняющимся) поведением, людей, оказавшихся в конфликте с уголовным правосудием. С точки зрения новой цели, отправка осужденных пермских девочек (30-40 в год) в Рязанскую ВК выглядит абсурдом. Создавать условия для максимальной разадаптации юных правонарушительниц (этап, пересылки, разрыв социально-полезных связей и т.п.) и заниматься потом их реабилитацией – это ли не абсурд, это ли не бессмысленная растрата денег налогоплательщика. Не дешевле ли создать пенитенциарный и пробационно-реабилитационный (для девочек и мальчиков из групп риска) Центры для малочисленных групп правонарушителей?

Одной из задач конференции является выявление потенциала региона для реализации подобных проектов. В виду малочисленности этих групп стоимость такого проекта будет невелика. По оценке экспертов, найти дополнительные средства на их реализацию из негосударственных источников (коммерческие структуры, западные источники) будет не так сложно.

III.

Преступность и проблемы, связанные с ней, во всех странах мира представляют собой предмет острого интереса со стороны населения и политиков. Как показывает международный опыт, программы преобразований, направленные на смягчение уголовной политики, гуманизацию уголовного наказания, обречены на провал без проведения активной пропагандистской и информационной работы, организации широкой общественной поддержки реформаторским силам. Руководство Минюста РФ хорошо понимает, что такая поддержка ему крайне необходима, и с 1998 года неоднократно выступало с призывом к НПО ее оказать. Нашим Центром разработана программа действий в этом направлении, которая, на наш взгляд, развивается достаточно успешно. Эту оценку разделяет и руководство пенитенциарной службы (см., например, А.И.Зубков. Карательная политика России на рубеже тысячелетий. М.: PRI, 2000. – 84 с. Стр. 34-35).

Центр использует разнообразные стратегии для проведения широкой разъяснительной работы об опасности последствий проводимой уголовной политики и по поддержке реформ. Такие мероприятия регулярно проводились с осени 1998 года в Москве и других городах России, неизменно вызывая большой общественный резонанс. Выставку “Человек и тюрьма” уже посетило около 60 тысяч человек. Используемые нами технологии дают возможность оказывать не только информационно-просветительское, но и глубокое эмоциональное воздействие на население, СМИ, представителей власти, т.е. работать в направлении, о котором так точно сказал философ Валерий Подорога: “Социальный статус тюрьмы повышается, как только тюрьма начинает способствовать возрастанию “нравственного чувства” в обществе”.

К российским реформам в области уголовного правосудия и исполнения наказания сейчас привлечено и внимание международного сообщества, западных фондов. Это тоже результат информационной работы, которую ведут российские НПО. Особенно активно в этом направлении работает программа “Гражданское общество” ИОО (фонд Сорроса), которая уже провела несколько конкурсов по поддержке проектов, направленных на гуманизацию условий содержания в пенитенциарных учреждениях, развитие сотрудничества пенитенциарных служб и НПО. Программа “Гражданское общество” участвует и в организации конференции и выставки, которые будут проводиться в Перми.

Кроме всего прочего, проблемы допенитенциарной и постпенитенциарной помощи являются наиболее благоприятным полем для совместной деятельности пенитенциарных служб и НПО, поэтому та роль, которая отводится им в дискуссиях, будет содействовать дальнейшему развитию сотрудничества между УИС и институтами гражданского общества, открытости и проницаемости мест лишения свободы, преодолению преграды-стены между “тюрьмой и волей”, которая выстраивалась в нашем обществе на протяжении долгих десятилетий.

10 октября 2000 г.

Проблемы УИС. Приветствие конференции.

Полозюк Виталий Леонидович. (зам. нач. Управления воспитательной работы ГУИН Минюста России).

От имени центральных территориальных органов Министерства юстиции Российской Федерации хочу поприветствовать ваше прибытие на Пермской земле. Я думаю, эта встреча, на которой присутствуют сотрудники уголовно-исполнительной системы, представители ГУИН Минюста России, представители правозащитных организаций Перми, Пермской области и Москвы, будет очень интересной и плодотворной.

Второй год уголовно-исполнительная система находится в новом ведомстве, в августе 1998 года состоялся переход в ведение Министерства юстиции. За эти два года система прошла нелегкий путь становления, приема ряда функций, в том числе конвоирования. Принято почти 2000 уголовно-исполнительных инспекций. Решен целый ряд других вопросов, но проблем еще много.

То общение, которое сегодня состоится, полезно в первую очередь нам, поскольку общественность подталкивает нас на решение этих вопросов. В мае этого года аналогичная конференция прошла в Москве, в июле — в Санкт-Петербурге. Это уже третья подобная конференция, поэтому, я думаю, что можно говорить о том, что уголовно-исполнительная система не на словах, а на деле становится открытой, доступной для общественности в первую очередь. Это радует.

В Перми было много новаций, и в части контактов, и в части конкретных дел. Отсюда начала свое становление и рост психологическая служба уголовно-исполнительной системы, в которой сегодня насчитывается более тысячи психологов. Многие руководители уже четко осознали, что этот сотрудник необходим не только для осужденных, но и для персонала исправительных учреждений.

Сегодня с Пермской земли порядка 60-ти несовершеннолетних девочек ежегодно вывозятся для отбывания наказания в другие регионы, где есть девичьи колонии, а у нас их всего три по России. Конечно, это разрывает родственные связи, накладывает свой отпечаток. Строительство СИЗО-5 в Перми, по предложению руководство пермского ГУИНа, позволило бы эту проблему частично снять, и в части контакта тех несовершеннолетних, которые находятся в 1-й и 2-й пермских колониях, и в части других вопросов, связанных с вывозом.

Я думаю, что Пермь по праву считается не только территорией с достаточно большой численностью спецконтингента, но и с продолжением тех традиций новаторских идей, которые имеются сегодня.

Что мы ждем от этих встреч, от этого общения друг с другом? Я имею в виду сотрудников и представителей неправительственных организаций. В первую очередь мы рассчитываем, что будут поддержаны инициативы в части изменения законодательства как наши, так и предложения неправительственных организаций, с тем чтобы уменьшить численность осужденных, заменить лишение свободы альтернативными видами наказания и таким образом оградить часть общества от той порой унизительной жизни, которая, к сожалению, в части регионов еще есть.

Сегодня мы уже который год поддерживаем тесные отношения с Институтом “Открытое общество” фонда Сороса, с неправительственными организациями, которые и организовали сегодняшний круглый стол, поддерживаем связи как с отечественным, так и зарубежными неправительственными организациями. Есть уже плоды. Причем плоды не только на информационном уровне, но есть и практические результаты, выраженные в том, что открыты новые участки, производства, осужденные осваивают новые профессии. В учреждениях появились не только клумбы с цветами, но и небольшие огороды внутри колоний. Сегодня целый ряд общественных организаций оказывают конкретную помощь и в лечении, и в освобождении, и в защите законных прав.

В сентябре в Волгограде прошло прекрасное театрализованное представление. Оно проходит уже не первый раз, каждый осужденный принимает в нем участие. Это большая победа и общественности этого города, и сотрудников, когда удается привлечь такую массу осужденных, никто в стороне не остается. Это школа, это возможность найти себя, проявить себя и как-то утвердиться в своем предназначении.

И вот очередная встреча, которая проходит у нас сегодня. В этом году исполнилось бы 100 лет Антуану де Сент-Экзюпери. Он сказал прекрасные слова. “Самая большая роскошь, которую может иметь человек, это роскошь человеческого общения”. Мы с вами будем иметь такую возможность общаться, находить общие решения. Я думаю, мы будем друг перед другом объективны и далее будем держать свое слово. Это позволит нам действительно добиться определенных результатов, которые очень нужны нашему обществу. Ведь уголовно-исполнительная система — это целый класс нашего общества. Если мы не сможем общими усилиями решить от нас зависящий целый ряд проблем, значит грош нам цена тогда.

Я хотел бы поблагодарить устроителей за очередную возможность обсуждения этих жизненно важных проблем. В последнее время мы ощущаем очень мощную поддержку, и за это, думаю, следует уже сказать большое спасибо. Мы рассчитываем на прохождение тех законопроектов, которые уже находятся в Государственной Думе, и тех, которые мы готовим. В частности, часть моего визита сюда связана с экспериментом, который будет проводиться в трех регионах. Это эксперимент, связанный с альтернативными мерами наказания, а именно: обязательными работами, общественными работами, которые во многих наших бывших союзных республиках уже есть. В России они пока не применяются, к сожалению. В этой части, я думаю, нам есть еще над чем сотрудничать, чтобы охватить и тех лиц, которые осуждены, но отбывают наказание без лишения свободы. А их ни много ни мало — на начало года почти 700 тысяч. Сейчас прошла амнистия, и их значительно меньше, но пополнение идет очень быстро. С этой категорией предстоит работать.

Конечно, есть целый ряд вопросов, который нам надо решать. Поэтому я хочу пожелать вам на эти дни плодотворной работы, понимания, взвешенности в оценках действий друг друга. Я думаю, что это понимание будет присутствовать, и мы с вами выработаем определенные предложения, которые можно будет потом реализовывать в последующие периоды нашего общения.

Амнистия – 2000

• На 1 октября 2000 года из мест заключения освобождено по амнистии более 200 тысяч человек.
  • Количество освобожденных заключенных по учреждениям разных типов:
  • Исправительные колонии – 157,6 тыс.
  • Воспитательные колонии – 5,2 тыс.
  • Следственные изоляторы – 37,8.
    Из них:
    • судами – 29,2 тыс.;
    • органами следствия – 3,1 тыс.
      

Пленарное заседание конференции. Приветствия.

Давиденко Виктор Михайлович. (старший инспектор по особым поручениям Управления по воспитательной работе ГУИН Минюста России.)

Я представляю Управление по воспитательной работе с осужденными. По предложению Общественного Центра “Содействие реформе уголовного правосудия”, ГУИН Министерства юстиции по Пермской области и Пермского Правозащитного Центра мы принимаем участие в мероприятиях “Недели узника”. Нам предложили провести конференцию по вопросам взаимодействия с общественными неправительственными организациями. Мы с радостью согласились принять участие в этой конференции. Мы считаем, что все те проблемы, которые стоят перед уголовно-исправительной системой, намного проще и более продуктивно можно решать только совместно с общественностью, с правозащитниками и с другими общественными организациями.

Первая часть нашего мероприятия вчера уже прошла и довольно продуктивно, плодотворно. Я думаю, что и остальные запланированные мероприятия мы проведем тоже с пользой для дела. Хочется пожелать всем нам, участникам этого мероприятия, успеха и чтобы все то, о чем мы сегодня будем говорить, претворилось в жизнь в ближайшее время.

Покрас Алла Яковлевна. (Институт “Открытое общество” Фонда Сороса, программа гражданского общества).

Я хочу сказать спасибо всем, кто принял участие в этой конференции. Спасибо тем, кто ее организовал: Пермскому правозащитному центру, центру “Содействие реформе уголовного правосудия”. Большое спасибо Главному Управлению исполнения наказаний и Управлению исполнения наказаний по Перми и Пермской области. Всем, кто здесь присутствует. К сожалению, та финансовая поддержка, которую мы оказываем, не всегда используется эффективно, но в этом случае, я уверена, эффект будет даже не 100%, а больше. Спасибо большое и успеха всем.

Аверкиев Игорь Валерьевич. Я в свою очередь, надеюсь, что выскажу общее мнение, если выражу самую большую благодарность институту “Открытое общество” Фонда Сороса, который в финансовом плане помог нам провести все эти очень нужные мероприятия. Спасибо большое.

Последствия уголовной политики России. Шаги по выходу из кризиса.

Абрамкин Валерий Федорович. (Директор Общественного Центра "Содействие реформе уголовного правосудия").

Сейчас в нашей уголовно-исполнительной системе сложилась очень тяжелая ситуация. До недавнего времени мы занимали первое место по относительному количеству заключенных в мире. Где-то в августе мы уступили первое место Америке, но тем не менее у нас сейчас только по учреждениям уголовно-исполнительной системы 655 заключенных на 100 тысяч населения. А если брать всех заключенных, которые в статистику не попадают, это и изоляторы временного содержания, где среднесуточное содержание около 60 тысяч человек, это и спецшколы, спецСПТУ, спецпсихбольницы, то цифра будет примерно где-то 705. На 5 человек меньше, чем в США.

Скажу о последствиях такой уголовной политики, которая привела к тому, что столь огромная часть жителей России находится за решеткой. Общеизвестно, что тюрьма не решает те проблемы, которые мы на нее возлагаем. Она не снижает уровень преступности, а наоборот его увеличивает. Правда, не сразу, то есть чем больше мы сажаем людей сейчас, тем больше проблем будет у наших детей. Мы как бы перегружаем наши проблемы, полагая что это улучшит ситуацию с нашей безопасностью. Но это ухудшает, как показывает мировая практика, ситуацию с безопасностью наших детей и внуков. Чем больше заключенных мы отправляем сейчас за решетку, тем больше будет преступников лет через 10 через 15.

Во что это обходится для России? Напомню, что каждый восьмой заключенный в мире сидит в российских тюрьмах и лагерях. Всего в мире 8 миллионов заключенных. У нас чуть больше миллиона, если брать всех, а не только тех, кто попадает в статистику. В то же время мы составляем примерно одну сороковую часть всего населения земли. И вы знаете, что ни одна страна в мире в двадцатом веке не отправляла столь огромную часть своих граждан в тюрьму. Эксперты спорят, сколько человек погибло, сколько жизней было загублено с 1917 года. Эти оценки расходятся на 20 миллионов. От 60 до 80. Мы даже не можем оценить точно, во что нам обошлась та политика, которую наше государство проводило в течение практически всего двадцатого века. 20 миллионов жизней.

В следственных изоляторах люди содержатся в камерах, где на человека порой приходится половина квадратного метра, а если брать свободную площадь, то есть площадь, свободную от вещей, от оборудования, то это две десятых квадратного метра. Пять лет назад и наши, и западные средства массовой информации писали о новокузнецкой трагедии. Там одновременно погибло 11 человек. Погибли от того, что нечем было дышать. Они просто задохнулись. Сотни были доставлены в реанимационные отделения в довольно тяжелом состоянии. Еще сотни заключенных в знак протеста вскрыли себе вены.

Казалось бы, нужно помочь им, этим погибающим людям, это тоже наши граждане, еще невиновные, поскольку приговор суда им не вынесен. Так почему же мы им не помогаем? Ведь смерти от кислородного голодания, обмороки от недостатка воздуха идут непрерывно с 1992 года. Каждое лето в крупных изоляторах, и это официально признается ГУИН, погибают люди. Я должен сказать, что сотрудники этих изоляторов пытаются сделать все возможное для того, чтобы смертей было меньше. В Новокузнецке пять лет назад сотрудники изолятора работали без выходных, сверх всяких пределов, разнося подсоленную воду, выводя заключенных в прогулочные дворики для того, чтобы спасти человеческие жизни.

Кто-то может сказать, что это в общем-то традиция России, где жизнь человеческая гроша ломаного всегда не стоила. Считалось, что нас много, что людей у нас немерено. А сейчас, вы знаете, население России ежегодно уменьшается. Это следствие не только тяжелой экономической ситуации. Это следствие и того, что мужчин у нас на 6% меньше, чем женщин (47% и 53%). В среднем продолжительность жизни мужчины 57 лет, женщины — 71. Такого разрыва в этом показатели нет ни в одной стране. В слаборазвитых странах наоборот женщин меньше, чем мужчин. Эта ситуация характерна для некоторых африканских стран, где нет точной статистики и можно говорить только об оценках. Это страны, где десятилетиями ведется гражданская война. Я не сомневаюсь, что этот разрыв, этот феномен является следствием той войны, которую государство ведет против народа в течение более 80 лет.

Другое последствие. Каждый четвертый мужчина, по нашей оценке, а по оценке Александра Ильича Зубкова, бывшего заместителя начальника Главного Управления исполнения наказаний, каждый третий мужчина прошел тюрьму. Что это значит? Это значит – он привык к жизни, в которой нет проблем. Это очень тяжелая жизнь, конечно, но в ней не надо думать о том, где заработать деньги, тебя разбудят, отведут в столовую, на работу, приведут обратно. И такой казарменный человек, выходя на волю, уже мало к чему способен.

Особенно эти последствия разрушительны для тех, кто попадает в неволю в раннем возрасте – в 14, 15, 16 лет. Такой молодой человек выходит на волю социальным Маугли. Ведь это возраст, когда человек должен усваивать социальный язык, то есть он должен впитывать в себя образцы поведения женщины, дедушки, бабушки, отца, матери. Если этот период пропущен, то как бы сундучок захлопнулся и уже этих образцов ему никогда не усвоить. Его уже не научат грамматике социального поведения, как нельзя научить реального Маугли языку.

Вчера я говорил о том, что если в течение десятков лет последствия такой уголовной политики сказывались только на России, только на нас с вами, то сейчас наши тюрьмы и колонии превратились в источник глобальной опасности. Опасности для всего человечества. Здесь зарождается и выплескивается на волю крайне опасная болезнь. Это множественная лекарственно-устойчивая форма туберкулеза. Всемирная организация здравоохранения считает ее самой страшной инфекционной болезнью двадцать первого века. Средств защиты от этого туберкулеза нет. Во-первых потому, что его трудно выявить, для этого нужна особая аппаратура и способы исследования. Человек, который вышел на волю с этой формой и сел, скажем, в самолет, передает эту палочку Коха-мутанта всем пассажирам. Именно поэтому международные организации и все международное сообщество обеспокоены той ситуацией, которая сложилась в наших тюрьмах и колониях.

Мы представляем угрозу всему человечеству. Что же можно сделать? Мне приходилось читать о том, что, конечно, надо строить больше тюрем, надо создавать в них человеческие условия. Но эксперты посчитали, что для того, чтобы эти условия обеспечить, нужно 25 миллиардов долларов. Даже если мы эти деньги найдем, все равно новые тюрьмы и колонии за год не построить. На это требуется лет пять. А за это время количество людей, заболевших лекарственно устойчивой формой туберкулеза, вырастет в России до 2 миллионов человек. То есть даже эти деньги нас не спасут. Нас не спасут и лекарства, которые мы получаем с Запада, потому что в условиях, в которых находятся заключенные СИЗО, эта эпидемия все равно будет воспроизводиться. Потому что и лечение этой болезни, и ее возникновение связаны не только с тем, сколько у нас лекарств, какое питание, но также и с наличием воздуха, а также с психологическим состоянием человека. Можно ли себе представить, какое психологическое состояние у человека, сидящего в такой тесноте? Реально это можно увидеть на нашей выставке “Ад на земле”. Многие приходят в ужас от этой фотографии. Ее нам прислали сами заключенные.

Значит, у нас нет другого выхода, кроме как попытаться вернуться в сообщество стран цивилизованных, то есть тех стран, где относительное количество заключенных 50, 60, 70 ,80 максимум 100 на 100 тысяч населения. У нас около 700. Первый шаг в этом направлении уже сделан, потому что количество заключенных у нас сократилось на две тюремных Франции и три тюремных Норвегии. На 117 тысяч человек.

Второй шаг также может быть сделан. В мае в первом чтении принят законопроект Министерства юстиции, который предполагает довольно эффективное решение проблемы, потому что это не амнистия, это изменение уголовной политики государства. Поток на входе уменьшается за счет того, что накладываются ограничения на применение такой санкции, как содержание под стражей. Вводятся сроки предельного содержания заключенного под стражей во время суда. Суд должен иметь то время, которое ему необходимо. Конечно, вы можете хоть 10 лет дело расследовать. Но вот предельный срок, когда вы можете этого человека держать под стражей. Не уложились, тогда изменяйте санкцию. Предполагается сократить сроки содержания под стражей во время следствия и ввести меньшие сроки содержания под стражей для несовершеннолетних. Также предусмотрены другие меры, в частности, сокращение предельных санкций по некоторым статьям. Скажем по статье 158, кража. Часть 2 статьи 158 предполагает верхнюю санкцию шесть лет. Поэтому это преступление считается тяжким. Представители МВД довольно часто запугивают население тем, что в последние три года у нас значительно выросло количество тяжких преступлений. Реальное количество убийств не выросло, оно даже немножко сократилось. Дело просто в том, что искусственно кража была переведена из преступлений средней тяжести в тяжкие преступления. Поэтому человек, укравший поросенка, становится тяжким преступником. Большая часть подростков сидит именно по этой статье. В воспитательной колонии до 80% мальчиков – дети, которые совершили мелкие кражи. Кто-то украл трех хомячков, кто-то пять гусей или шесть кроликов. Самый смешной был такой случай, если это не покажется циничным, — шнурки. Подросток получает за это 3-4 года. Для объективности скажем, что это, конечно, в основном случаи, когда подросток совершает преступление не в первый раз. Он уже получил условный срок, а после этого его также отправили туда, откуда он пришел, в те же условия. Им никто не занимается, поэтому он, видя, что ничего страшного не произошло, совершает следующее преступление. Теперь уже ему дают не только тот срок, который предполагает это преступление, но и присоединяют еще срок по предыдущему условному приговору. Получается, что подросток получает за эти кражи больше, чем убийца.

В этом законопроекте содержится еще целый ряд важных норм. Они, в частности, направлены на увеличение потока из колоний. Предполагается, скажем, больше людей отпускать условно-досрочно. Кстати, нужно отметить, что реально УДО сейчас применяется гораздо чаще, чем раньше. Это тоже результат той политики, которую проводит сейчас Главное управление исполнения наказаний. В некоторых регионах количество заключенных, которые освобождаются раньше срока, доходит до 70%.

Очертив все эти страшные проблемы, я хочу сказать о том, что можно сделать. Конечно, надо поддержать законопроект ГУИНа. Как считает, это председатель Комитета по законодательству ГД Павел Крашенинников, этот законопроект имеет довольно хорошие шансы на рассмотрение до конца года. Но тем не менее, я думаю, в резолюции конференции мы должны отметить и призвать Госдуму рассмотреть этот законопроект как можно раньше.

Во-вторых, создать рабочую группу по подготовке законопроекта о социальной реабилитации. Уже шесть лет законопроект, подготовленный Главным управлением исполнения наказания, лежит в Государственной Думе. Я полагаю, что этот законопроект весьма неудачен. Над ним еще надо поработать. Но надо сделать хотя бы первый шаг, то есть создать такую рабочую группу.

Что еще было бы важно? Обратиться к местным властям, в частности, к властям Пермской области, с предложением создать учреждения для пермских девочек, которых сейчас отправляют в Рязань. Годовой поток составляет около 60 девочек. Часть срока они отбывают в СИЗО, и пока идут этапом до Рязани, остается меньше года до конца срока. Это же безумие, этих девочек везти этапом, значит тратить деньги, я уже не говорю про те испытания, которые выпадают на их долю в столыпиных и на пересылках, и все для того, чтобы через 9-10 месяцев вернуть их обратно. Они попадает в совершенно непривычные условия. Рвутся всякие связи, потому что сейчас, вы сами знаете, сколько стоит поездка из Перми в Рязань. Так почему бы местным властям этим не озаботиться и не создать такое учреждение, что-то вроде центра, где будет блок для тех девочек, которые получили наказание в виде лишения свободы, и блок для девочек, которые получили условное наказание. И вообще для девочек из групп риска. Я не думаю, что это будет стоить сильно дорого. Конечно, проблему всех заключенных не решишь. Но давайте начнем хотя бы с девочек. Их не так много.

Еще над одним предложением стоит подумать. Загляните в статистику по количеству заключенных, которые содержатся в этих учреждениях в разных регионах. В Коми — 1600 человек на 100 тысяч населения. В Пермской области — 1300. Она находится на третьем месте по относительному количеству заключенных. А Москва находится на самом последнем месте. Здесь всего 200 заключенных на 100 тысяч. Почему бы этим городам-паразитам не позаботиться о своих девочках? Это не дорого. Я думаю, что если эту тему и пресса разовьет, то губернаторам и мэрам этих городов-паразитов будет стыдно. Да, закон их к этому не обязывает. Но может быть, они все-таки по-человечески поймут, что вообще-то хорошо бы хоть немножко денег заплатить за то, что они отправляют своих заключенных и возлагают заботу о них на другие регионы, потому что реально из бюджета сейчас выплачивается лишь часть средств на содержание. Остальное доплачивает население тех регионов, куда отправляются московские заключенные.

Дело в том, что это было бы полезно и для Москвы. Сейчас, когда заключенный возвращается в Москву, у московских властей нет никакого интереса им заниматься. Легче снова спровоцировать на преступление, посадить и потом опять выслать в Пермь, Мордовию и т. д. Это проще. Жилье стоит дорого. А если бы власти Москвы вынуждены были содержать своих заключенных здесь же, в Москве, то они бы поняли, что вообще-то дешевле вести такую политику, когда человек не попадает за решетку. Потому что создание одного тюремного места в Москве стоит 37 тысяч долларов. Стоимость двухкомнатной квартиры. Для сравнения, создание одного места в ночлежке стоит около 800 долларов. Потому что тюрьма – это особые коммуникации, охранные сооружения и т. д. Вот такая разница. Если бы мы заставили власть реально ощущать на себе разорительные последствия своей политики, то, наверное, городов-паразитов бы не было, и они бы думали о социальных программах, а не о том, как побыстрее избавиться от человека, который тебе мозолит глаза.

Вот общее направление тех вопросов, которые, как мне кажется, стоит обсудить в дискуссиях. Спасибо.

Необходимые реформы и изменения в действующем законодательстве.

Похмелкин Виктор Валерьевич. (Депутат Государственной Думы).

Позвольте поприветствовать всех участников конференции, которая проходит в очень нужное время и по крайне актуальной теме. Действительно, всем тем, кто так или иначе анализирует, изучает ситуацию нашей пенитенциарной системы, и тем, кто отвечает за положение дел в этой области, понятно, что ситуация сегодня близка к катастрофической. Отсюда огромная потребность в том, чтобы провести необходимые реформы, которые, в первую очередь, связаны с существенными изменениями в действующем законодательстве.

Прежде мне хотелось бы сказать о некоторых общеполитических и социально-психологических факторах, которые во многом обусловливают положение, сложившееся сегодня в уголовной политике в целом и в частности в той политике, которую нередко именуют карательной.

Долгое время в условиях советской власти и далее в обыденном сознании, и в значительной степени в профессиональном сознании господствовал тезис о том, что жестокость и жесткость наказания – это едва ли не самое эффективное средство борьбы с преступностью, и что на самом деле, если мы хотим вообще всерьез противодействовать криминальному проникновению в общественную жизнь, то мы должны применять самые суровые меры уголовно-правового принуждения. Именно этот тезис, очень глубоко распространенный прежде всего в массовом сознании, во многом определял нашу уголовную политику. Отсюда долгие годы в советском Уголовном кодексе лишение свободы считалось основным видом наказания. Большие сроки, которые назначались за преступления незначительной тяжести и без особого учета личности виновного лица, были весьма распространенным явлением. Все, от судей до адвокатов этот тезис считали незыблемым, хотя и криминологическая наука, и мировой опыт убедительно свидетельствовали о том, что этот тезис глубоко ошибочен и порочен, что вообще на самом деле он ведет всю правоохранительную систему и всю политику государства в полный тупик.

Между тем, с распадом Советского Союза, с началом экономических и иных реформ, в том числе судебно-правовых, которые начались в нашей стране, к сожалению, наша правоохранительная система развивалась больше в сторону деморализации и деградации, но никак не в сторону большей либерализации и гуманизации.

Тому было несколько причин. Одна из них — это рудимент общественного, массового сознания. Справиться с этим крайне сложно. Таким подходом заражены большинство депутатов Государственной Думы, большинство высокопоставленных должностных лиц исполнительной власти. Очень многие работники выполняют полицейские функции при отправлении правосудия. Когда мы принимали действующий сейчас Уголовный кодекс Российской Федерации, то испытали колоссальное давление со стороны всех правоохранительных ведомств и просто рядовых граждан. Я руководил рабочей группой по подготовке Уголовного кодекса, и у меня стол был завален письмами российских граждан, которые требовали сурово наказывать, например, за такие преступления, как жестокое обращение с животными, дорожно-транспортные происшествия, не повлекшие смерть человека или иные тяжкие последствия, кража, совершенная в незначительных размерах или впервые и т. д. То есть те деяния, которые, в общем, с учетом всей мировой практики, не требуют применения наказания в виде лишения свободы, особенно, если совершены впервые, если не связаны с какими-то тяжкими последствиями.

С другой стороны, правоохранительные ведомства настаивали на том, чтобы у них была возможность использовать меру пресечения в виде содержания под стражей для осуществления оперативно-розыскных мероприятий, для укрепления доказательственной базы по тому или иному уголовному делу, иначе может рухнуть последняя составляющая правоохранительной системы, и противодействовать преступности, особенно организованной преступности, не будет никакой возможности.

В итоге сегодня мы имеем, на мой взгляд, Уголовный кодекс гораздо более жесткий, гораздо более репрессивный, чем в этом существует необходимость. Конечно, в нем многое удалось сделать. Добиться, чтобы лишение свободы не стало основным базовым наказанием, и чтобы в Уголовном кодексе было прямо записано положение, что лишение свободы может применяться только тогда, когда исчерпаны возможности применения иных альтернативных видов наказания. Удалось расширить перечень альтернативных лишению свободы видов наказания. К сожалению, мы столкнулись с тем, что ничего не делается для того, чтобы обеспечить их введение в действие, хотя срок уже истекает.

В 2001 году должны быть введены в действие и исполняться такие виды наказания, как арест, обязательные работы и ограничение свободы. То, что в общем является наиболее эффективной альтернативой лишению свободы.

Еще одна существенная причина того, что тяжелейшая ситуация в следственных изоляторах, в местах лишения свободы очень долго не была предметом государственного внимания, состояла в том, что у нас исправительно-трудовые учреждения находились в ведении Министерства внутренних дел. Министерство, которое в своем подчинении имеет и полицейские подразделения, и следственные подразделения, то есть те, которые призваны осуществлять борьбу с преступностью, расследовать уголовные дела, изобличать виновных, и те структуры, которые ведают исполнением наказания, ясно, что приоритет всегда будет отдаваться первым. Психология любого оперативника, любого следователя состоит в том, что уж если я поработал по уголовному делу, то преступник, которого я изобличил, должен быть посажен и на полную катушку. Иначе я работал зря. Эта психология пронизывает все эти структуры и, конечно, сказывалась в политике Министерства внутренних дел, во главе которого всегда, по сути, стояли лица, вышедшие из этой полицейской системы. Здесь нет ничего ни хорошего, ни плохого. Это естественно и объективно. Просто мудрое государство это понимает и никогда не соединяет в одном ведомстве все эти структуры.

Поэтому шаг, связанный с передачей всех этих учреждений в Министерство юстиции, это на самом деле шаг революционный. Это крайне важная мера, которая позволила качественно развернуть ситуацию.

В мае этого года Дума единогласно в первом чтении приняла закон о внесении изменений и дополнений в целый ряд законодательных актов: в Уголовный кодекс, в Уголовно-процессуальный кодекс. Закон, содержащий целый ряд существенных недостатков, но вместе с тем делающий шаг вперед с точки зрения либерализации и гуманизации, повышения эффективности нашей пенитенциарной системы. Отсюда очень простой вывод – роль Министерства юстиции в правоохранительной политике должна быть повышена независимо от того, кто это ведомство возглавляет. Потому что объективно Министерство юстиции по своей природе, по функциям является как раз тем органом, который заинтересован в том, чтобы в этой системе довлели не полицейские начала, а разумные, эффективные подходы. Поэтому, я полагаю, что мы должны существенно повышать роль Министерства юстиции в нашей правоохранительной системе. По моему глубокому убеждению министр юстиции должен иметь статус заместителя Председателя Правительства Российской Федерации и выступать в роли координатора всей деятельности исполнительной власти в сфере правоохраны, борьбы с преступностью и соответственно обеспечения прав и законных интересов граждан, в том числе и тех лиц, которые находятся под стражей или в местах лишения свободы. Так, например, обстоит дело во Франции. Так обстоит дело в странах, где Министерство юстиции выполняет функцию прокуратуры. Это уже следующий шаг, который нам надо обязательно сделать.

Теперь о сути тех законодательных решений, над которыми сейчас идет работа в Государственной Думе. Прежде всего, это внесение качественных изменений и дополнений в уголовное законодательство Российской Федерации. Кое что уже внесено в рамках первого чтения.

В частности, предложено снизить санкции за отдельные виды преступлений, скажем, за кражи, с тем, чтобы иметь возможность назначать альтернативные виды наказания. Предлагается неосторожные преступления не относить к категории тяжких, независимо от размера санкций, которые предусмотрены за это преступление. Ряд других мер. Все это важно. Но это не решение проблемы по существу. Применительно к уголовному законодательству для того, чтобы обеспечить определенную нормализацию ситуации в карательной политике, необходимо, с моей точки зрения, осуществить следующие основные изменения и дополнения.

Во-первых, провести массовую декриминализацию тех деяний, которые сегодня отнесены к категории небольшой тяжести. Как показывает практика, если за преступление предусмотрено наказание до 2 лет лишения свободы или альтернативные виды наказания, которые на самом деле не работают, то общество вполне спокойно может перейти к тому, чтобы перевести эти деяния в разряд административных правонарушений. При том, что в новом кодексе административных правонарушений предусмотрены довольно суровые меры административного принуждения, близкие к уголовному наказанию.

Необходимо разгружать наш Уголовный кодекс от тех деяний, в которых нет никакой необходимости. Пока эти деяния сохраняются в Уголовном кодексе, пока есть возможность назначать за них лишение свободы, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления будут арестовывать. А затем, когда их арестуют на следствие, они практически обречены на то, чтобы было назначено наказание в виде лишения свободы. По одной причине – чтобы оправдать содержание их под стражей. Эта практики имеет место повсеместно.

Первое – это декриминализация. Конечно, для этого нужно готовить общественное мнение, нужна огромная работа с правоохранительными ведомствами, с депутатским корпусом. Но мне кажется, что сегодня и общество, и парламент во многом к этому готовы. Потому что на самом-то деле эффективность борьбы с преступность определяется не суровостью, не жестокостью наказания. Главный и наиболее целесообразный принцип уголовного права — это принцип дифференциации наказания, дифференциации ответственности. За тяжкие, особо тяжкие преступления, в отношении рецидива должны быть суровые наказания, вплоть до изоляции лица от общества на длительные сроки. Но этот подход ни в коей мере не должен распространяться на лиц, совершивших преступления впервые и небольшой тяжести.

Второе. Необходимо как можно скорее вводить в действие виды наказания, альтернативные лишению свободы. И четко следовать принципу, что за преступления, совершенные впервые и не являющиеся тяжкими, лишение свободы как правило назначаться не может. Это должно быть принципом. Вплоть до жесткой ответственности судей, которые применяют эти меры без всяких на то оснований. Вплоть до ответственности тех следователей, прокуроров, которые заключают под стражу лиц, обвиняемых и подозреваемых в нетяжких и ненасильственных преступлениях. Безусловно, на определенном этапе по этим преступлениях вполне возможен какой-то рост рецидива. Он не опасен в конечном счете, потому что цена ему – это существенное облегчение положения дел в местах лишения свободы и в следственных изоляторах.

Третье. Шире практиковать условное осуждение, а также наказание более мягкое, чем предусмотрено законом. Для этого нужна существенная переориентация судебной практики, нужна совершенно иная позиция пленума Верховного Суда Российской Федерации, чем она есть сегодня. Потому что судьи до сих пор ощущают себя борцами с преступностью. Не властью, которая вершит правосудие, не органом, который отправляет некую правовую политику, а органом, который призван бороться с преступностью. Во многом это связано с тем, что сегодня у нас в стране попросту нет обвинительной власти. Прокуратура занимается чем угодно, только не поддержанием обвинения в суде. Сегодня процент поддержания обвинения в суде достигает 20% по огромному объему дел. В этих условиях, при отсутствии обвинителя, функции обвинения берет на себя суд. А раз он взял на себя функции обвинения, значит, с самого начала процесса он уже во многом запрограммирован на вынесение обвинительного приговора, а обвинительный приговор без лишения свободы у нас не бывает, т.к. это как будто перечеркивает работу следствия. Значит, как правило, вынесение приговора с назначением наказания в виде лишения свободы.

Далее. Сегодня проведение особо ответственных оперативно-розыскных мероприятий увязано со степенью тяжести преступления. Скажем, прослушивание телефонов, просмотр почтовой корреспонденции с санкции судьи возможны сегодня только по преступлениям, отнесенным к категории тяжких. Это заставляет многие правоохранительные ведомства требовать от государства переводить в разряд тяжких преступлений те, которые не требуют назначения суровых мер лишения свободы. Например, налоговые преступления не были отнесены к категории тяжких. Но нам говорили, что нельзя расследовать налоговое преступление без применения специфических мер оперативно-розыскной деятельности. А чтобы их применить, нужно, чтобы санкция была более пяти лет лишения свободы. Вот такой заколдованный круг получается.

Значит, пока мы сохраняем эту зависимость, безусловно, будет давление на парламент, на президента, на правительство, на суды, чтобы мы усиливали наказание, повышали санкции за те или иные преступления, раскрыть которые невозможно без применения таких мер оперативно-розыскной деятельности.

Я думаю, что настала пора для того, чтобы, с одной стороны, не увязывать применение этих мер оперативно-розыскной деятельности с тяжестью преступления, но с другой стороны, обязательно существенно усилить общественный и государственный контроль за их применением. Потому что здесь есть очень большая опасность. Как только мы допускаем применение этих мер в отношении большего круга преступлений, никаких гарантий, что эти действия не будут использованы в нарушение прав человека, в наших сегодняшних российских условиях, конечно, нет.

Теперь несколько слов об уголовно-процессуальном законодательстве.

Сейчас готовится новый проект Уголовно-процессуального кодекса. Он принят в первом чтении, и идут колоссальные дебаты. Думаю, что раньше весны он на второе чтение вынесен не будет. Интересы здесь очень сильные схлестнулись. Мы не допустим каких-то реакционных положений в этом Уголовно-процессуальном кодексе, но и провести либерально-радикальные решения сегодня очень сложно. А они, на мой взгляд, крайне необходимы.

Первое. Речь идет о существенном ограничении применения меры пресечения в виде заключения под стражу. Сейчас мной подана поправка к законопроекту, принятому в первом чтении, и аналогичная поправка в Уголовно-процессуальный кодекс. Я думаю, что заключение под стражу, так же как и лишение свободы, в качестве уголовного наказания должно быть исключительной мерой пресечения. И это не просто должно быть предусмотрено уголовно-процессуальным законом, но и прямо им гарантировано по целому ряду позиций. С моей точки зрения, недопустимо применять заключение под стражу к лицам, подозреваемым или обвиняемым в совершении преступлений, за которые предусмотрены альтернативные лишению свободы виды наказания, если только это лицо ранее не осуждалось за совершение преступления или если оно не нарушило условий избрания иной меры пресечения.

А сейчас у нас положение такое, что даже за преступления небольшой тяжести, где лишение свободы является очень небольшим, вполне допускается, даже не очень мотивированное, решение о заключении под стражу такого лица. В этом, конечно, есть большие резоны для тех, кто занимается расследованием и раскрытием преступлений. Но это приводит в катастрофическое положение места содержания под стражей. Поэтому должен быть четкий принцип: недопустимо ни при каких условиях, за исключением тех, которые я называл, заключать человека под стражу, если законом допускается применение альтернативного вида наказания.

Второе. Сейчас идет большой спор по поводу применения залога, как альтернативной меры пресечения. Против более широкого применения залога, чем есть сегодня, выступает левая часть Государственной Думы, апеллируя к тому, что у более обеспеченных людей появится возможность откупаться от лишения свободы. Но с моей точки зрения, сегодня важнее другое. Если речь идет не о насильственном преступлении, то любые средства хороши, которые позволяют, с одной стороны, человека не сажать, не изолировать, а с другой стороны, дают некую гарантию нормального движения уголовного дела. Залог, особенно крупный залог, относится к числу достаточно эффективных мер, которые в мировой практике подтвердили, что его применение вполне оправдано. Несмотря на все издержки этого института. Сейчас в том варианте проекта, в котором он принят в первом чтении, применение залога урезано, но тем не менее я полагаю, что удастся добиться более широкого его применения.

Рассматривается также идея введения домашнего ареста, как альтернативы заключения под стражу. В проекте закона, принятом в первом чтении, эта мера предусмотрена. Честно говоря, пока это вызывает довольно серьезные опасения. Тем не менее, надо пробовать. Хуже, чем есть сегодня, на мой взгляд, нет ничего.

И наконец, есть поправка в кодекс, которая была подготовлена правозащитными организациями, в частности Обществом защиты осужденных хозяйственников и экономических свобод, под руководством Виктора Сокирко, который много лет жизни отдал защите людей, репрессированных за то, что они просто нормально занимались предпринимательской деятельностью. Поправка очень простая. Если нормы, по которым можно содержать людей в следственных изоляторах, выполнены, и дальше уже расширять нельзя, то начальник изолятора не имеет права и даже обязан отказать следователю или прокурору в приеме новых людей. Иначе говоря, выпускайте кого вы считаете нужным или возможным, чтобы мы поместили туда следующих.

При всей неожиданности этого предложения здесь есть определенный резон. Мы же не селим людей в гостиницу, когда там нет мест. Так и здесь. Если уж некуда дальше, то должны быть какие-то ограничения, чтобы у следователя, у прокурора, у судьи не было такого желания – сколько надо, столько и посадим. Есть естественные ограничители, которые сегодня выражаются в конкретных числах и процентах больных туберкулезом, людей умирающих либо непосредственно в изоляторах, либо по выходу из них. Все это есть. Это страшнейшая беда для общества. Страшнее трудно что-либо придумать, представить. А раз так, то необходимы все самые серьезные и экстренные меры. И эта поправка должна быть учтена в новом Уголовно-процессуальном кодексе.

Несколько слов об уголовно-исполнительном законодательстве и о том, что связано с исполнением наказания и затем с адаптацией лиц, отбывших наказание, с условиями жизнедеятельности.

После принятия Уголовно-исполнительного кодекса мы не получали каких-то серьезных предложений на этот счет, но общая постановка проблемы состоит в том, что, конечно, мы должны гуманизировать условия отбывания наказаний в виде лишения свободы.

Сегодня места лишения свободы по существу являются средством истязания людей. Но необходимо все-таки, чтобы они в большой степени работали на исправление. К сожалению, с точки зрения уголовно-исполнительного законодательства, мы пока кроме общих рассуждений на эту тему ничего не имеем. Нет конкретных предложений даже у Министерства юстиции.

В условиях общего бедного положения страны кажется, что тюрьмы и колонии могут подождать. Но ждать это не может. Если не принимать мер по нормализации ситуации в этих условиях, то колоссальный социальный взрыв, на который потом придется тратить гораздо больше средств, нам обеспечен. В не столь далеком будущем.

У нас есть много сфер куда не надо бы направлять бюджетные деньги. Я, например, против того, чтобы помогать аграрному сектору, потому что эти деньги уходят как в черную дыру. Я против того, чтобы помогать убыточным предприятиям, директора которых за счет этого и живут и палец о палец не ударяют, чтобы вписать свое предприятие в рыночную экономику. Я против того, чтобы тратить огромные деньги на содержание колоссального чиновничьего аппарата и депутатские пенсии. Но есть сферы, где нужно исключительно бюджетное финансирование. К одной из таких сфер, на мой взгляд, относится функционирование всей пенитенциарной системы. Поэтому проблема уголовно-исполнительного законодательства сегодня во многом это проблема бюджета, проблема денег.

Проблемы УИС Пермской области

Щукин Валерий Александрович (заместитель губернатора Пермской области)

Дорогие друзья. Мне очень приятно приветствовать вас здесь у нас в городе Перми, на этой конференции. Конференция очень своевременна, очень полезна. Я, как заместитель губернатора, пять лет работаю с уголовно-исполнительной системой Пермской области. В мои функции входит координация усилий, организация взаимодействия органов исполнительной власти и уголовно-исполнительной системы Пермской области. Что из себя на сегодняшний день представляет уголовно-исполнительная система Пермской области? Это чисто федеральная структура. На сегодняшний день есть три управления. Одно, Главное Управление исполнения наказания, представляет из себя 25 учреждений, в том числе 4 следственных изолятора, 2 лечебницы, 2 воспитательные колонии. Следующее управление Н-244. Это лесное управление. В нем 17 учреждений. Численность заключенных на сегодняшний день в пределах 6 тысяч. И третье управление Ш-320. Здесь 14 учреждений. Численность заключенных в пределах 4,5 тысяч. В целом на сегодняшний день в области содержится 38,5 тысяч осужденных в 56 учреждениях. Эта цифра в 1998 году достигала у нас в области 42 тысячи осужденных, содержащихся в местах лишения свободы. Не многие области могут сегодня похвастаться таким количеством осужденных.

Какие проблемы существуют?

Первая, наверное, одна из главных проблем — это вопросы законотворческой, нормативной базы. Об этом говорил депутат Государственной Думы Виктор Валерьевич Похмелкин. Я бы тоже сейчас хотел задать вопрос, почему до сих пор не принимается положение о службе в уголовно-исполнительной системе?

Следующий вопрос — финансирование. На сегодняшний день уголовно-исполнительная система задолжала Пермской области почти 700 миллионов рублей. Этот вопрос мной был поставлен в Министерстве юстиции. Как предполагает Минюст, Правительство рассчитываться с предприятиями энергетики, коммунальными предприятиями Пермской области за эти долги? Долги колоссальные. Не было ни одного отключения электроэнергии в Пермской области, без которой колония просто не может существовать.

Но на сегодняшний день у нас уже три колонии без электроэнергии. Стоит производство, стоит кошмарный холод в местах лишения свободы. Полагаю, что вопрос финансирования – главный вопрос, который необходимо решать. Из него вырастают корни других проблем, когда идет нарушение законных прав осужденных, содержащихся в местах лишения свободы, а также сотрудников системы, работающих там.

Когда сотрудники работают в лесных колониях, на Валае, на Вижае, на Красном Береге или в Карпинске, получают в пределах 2000 тысяч денежное содержание, жена не работает, имеет трех детей, я полагаю, что они те же осужденные, находящиеся в местах лишения свободы. Причем, это колония-поселение, когда 50 осужденных работают и вместе с сотрудниками проживают почти на одной территории. Это проблема очень серьезная, исходящая из вопроса финансирования.

Дальше. Если инспектор получает 2 тысячи, а ему предлагают взятку в 10 тысяч рублей, чтобы он не видел передачу наркотиков в зону. Что происходит? Борьба мотивов. Взять 10 тысяч или не взять. Отсюда идет нарушение закона.

До работы заместителем губернатора я уголовно-исполнительную систему практически не знал. Я офицер, работал в органах государственной безопасности, знал только 35 колонию и 36. Сейчас я глубоко уважаю тех людей, которые работают в этой системе.

На сегодняшний день недофинансирование уголовно-исполнительной системы Пермской области составляет 60%. Бывают периоды в течение года, когда УИС получает продовольствия 30%. Это один завтрак осужденного, а что он дальше должен делать? Происходит следующее: администрация колонии начинает направлять на питание средства, полученные от производства. Вот вторая проблема. У нас сегодня вопрос производства центральный. Почему? Потому что надо зарабатывать средства для того, чтобы кормить, одевать осужденных. Есть даже такое понятие “внутрисистемные поставки”.

Я хотел бы остановиться на этой части вопроса производства. Получается замкнутый круг. Есть производство, мы говорим: “Давайте будем производить хорошие товары, которые будут конкурентоспособны”. Хотя уголовно-исполнительная система не готовит специалистов для работы на рынке. У нее другие функции: охрана и воспитание. Сегодня мы им говорим: “Хорошо, занимайтесь производством”. Они начинают заниматься производством. Но осужденные никогда не сделают конкурентоспособную продукцию. Это непреложная истина. Производят огромное количество товаров, надо помочь колониям продать товар, который они изготовляют. Есть свой рынок сбыта, есть свой покупатель на эту продукцию. Есть малообеспеченные семьи, и они будут покупать этот товар. Но колонии не умеют его продать.

Кроме того, чтобы изготовить конкурентоспособную продукцию, нужно иметь хорошее оборудование, хорошие станки. Но мы не можем сегодня этот станок дать в руки осужденных по той причине, что деньги вчера отдали на продукты питания для них. Замкнутый круг получается.

Пермская область сегодня дает льготы уголовно-исполнительной системе по многим направлениям. Сейчас по рекомендации губернатора области обсуждается вопрос об освобождении от пожарной оплаты. Это очень большой налог, который позволит им работать. От многих налогов учреждения УИС области освобождены, Но сегодня, скажем, управление Ш-320 отправляет до 50% своего леса за пределы Пермской области. Получается, что Пермская область дает льготы, они производят дешевую продукцию и дают ее за пределы Пермской области.

Если не разорвать финансовые вопросы производства и вопросы содержания осужденных, проблемы никогда не решатся.

Третье. Это подготовка осужденных к освобождению из мест лишения свободы. Сегодня в местах лишения свободы администрация колонии работает по старой наработанной схеме. Она себя изжила. Нового сегодня им никто не предлагает, а ситуация в Российской Федерации изменилась в корне. Сегодня выходит осужденный, кто его возьмет на работу?

Госдума приняла закон об амнистии. У нас в Пермской области получили различные сокращения срока и досрочное освобождение 10 371 человек. Амнистия идет до конца ноября. Она и дальше будет иметь продолжение, потому что люди уходят из-под суда, из-под следствия. Это акт амнистии. Но тот, кто выходит, он говорит: “Куда я пойду, осенью? Я сейчас пойду на мелкую кражу, вернусь обратно в колонию. Здесь меня кормят, поят, здесь у меня есть кров”.

Есть такие, которые вообще считают свой образ жизни — это содержание в местах лишения свободы. Почему это происходит? Потому что осужденный не готов сегодня к адаптации в нормальных условиях. Общество не готово его принять. Вот он пришел, он болтается на улице. Он смотрит, где плохо форточка закрыта и т. д. У нас рецидив по Перми моментально возрос. Началась амнистия — пошел рецидив по кражам. Моментально. На сегодняшний день до 56% ряда видов преступлений совершаются лицами, вышедшими по амнистии 2000 года.

Как я вижу решение этих вопросов?

Прежде всего, это изменение финансирования, изменение самого подхода.

Второе, это принятие законоположения о прохождении службы в местах лишения свободы. Он резко изменит ситуацию. Если инспектор будет получать сегодня хотя бы 5 тысяч, он не пойдет на сделку с совестью – передать в зону наркотики или не передать.

Третье, вопрос подготовки осужденных к освобождению без общественности не решить. Ваша помощь нам нужна. Нужна как воздух. Это и по части работы непосредственно в местах лишения свободы. На сегодняшний день мы подняли этот вопрос, Министерство юстиции разрешило проведение у нас в Пермской области эксперимента по подготовке осужденных к освобождению вместе с Министерством юстиции Нижней Саксонии, которое предложило этот эксперимент два года назад.

Работа по социализации вернувшихся из мест лишения свободы.

Моргулина Татьяна Ивановна (заместитель мэра г. Перми).

— Уважаемые участники и организаторы конференции. В своем докладе я представлю некоторые подходы, которые администрация города Перми посчитала необходимыми принять после выхода известного постановление Государственной Думы, по инициативе нового ведомства в муниципалитете, которое называется “Вся система социальной защиты населения”.

Это достаточно молодое ведомство. В Перми вся эта система стала складываться с 1991 года. Именно работники этой системы первыми заявили о проблеме людей, возвращающихся в город из мест лишения свободы.

В результате работы появился совместный план действия разных ведомств города по социализации вернувшихся из мест лишения свободы, чтобы человек мог получить консультацию, если в этом нуждается, получить материальную помощь, а также медицинскую помощь, что немаловажно.

Когда мы начали работать с этой категорией людей, то за период с 1 июня к нам в город поступило 371 сообщение об освободившиеся из мест лишения свободы. Обратилось к нам на сегодня 389 человек.

Причем, их обращение в отделы внутренних дел сразу же сопровождается информацией о том, где, в каком ведомстве по месту жительства они могли бы получить ту или иную помощь. Первое направление – это в районные отделы социальной защиты населения, в управления занятости. Обращение туда обязательно сопровождается рекомендацией о проведении флюорографического осмотра. Необходимо создать условия для того, чтобы люди, возвратившиеся в город, могли в своем районе, в своей поликлинике пройти бесплатное флюорографическое обследование. Сегодня известно, что с мая месяца к нам пришли 86 больных туберкулезом.

Очень важно, когда человек действительно знает, куда и зачем обратиться. Отделы социальной защиты, например, встречаясь с этими людьми, выявляют тех, кто особо нуждается материально, кому негде жить, кто не имеет средств, достаточных для существования, не имеет родных и близких, которые могли бы им помочь. Таких людей, за три месяца их было 70 человек, мы направляем в наш “Центр временного пребывания”.

Этот центр существует второй год. Пока он только для мужчин, где они могут находиться некоторое время, но каждый последующий день пребывания обязательно сопровождается их включением в оплачиваемую трудовую деятельность, по договору с управлениями занятости. Сегодня центр имеет достаточно возможностей пока что для временного трудоустройства людей.

Вопросы, которые приходится решать специалистам этого центра, очень различны. Надо выяснить, есть ли у человека право на проживание в Перми, помочь ему документально это оформить. Надо убедиться в том, что он здоров. Если есть проблемы со здоровьем, то направить для лечения.

Но самое главное, что в этом центре есть специалисты, которые готовы решать материальные вопросы. В городе существует система социальной защиты малоимущих людей, и эти люди, обратившиеся к нам, тоже на какое-то время получают статус малоимущих, что дает им возможность получить единовременное денежное пособие как на уровне района, так и за счет городского фонда социальной поддержки населения. В отделах соцзащиты и в центре временного пребывания оказывается вещевая и материальная помощь. Человека по крайней мере минимально одевают.

Кроме временных работ, на которые может быть привлечен данный человек, чтобы оплатить свое пребывание в Центре, важно определить его дальнейшую профессиональную судьбу. Сегодня уже 53 человека из прибывших в наш город либо определились с работой, либо направлены на переподготовку, либо имеют официальный статус безработных.

То есть ведется постоянная работа, которая позволяет более менее решать с эти вопросы. Это не много, конечно. У значительной части этих людей мотивации к труду, к сожалению, нет. Но подобная индивидуальная работа с каждым, кто приходит в отделы социальной защиты и управления занятости, позволяет сегодня сказать о том, что часть из вернувшихся в город действительно пользуется этими информационными услугами, в том числе и медицинскими.

Сегодня у нас налажена система работы с мужчинами, которые возвращаются в город. Есть специальные учреждения, где они получают индивидуальную помощь.

Но есть и проблема женщин. В конце октября мы открываем в Перми такой же центр пребывания для женщин. Рядом ремонтируется здание, предназначенное для подростков, но, видимо, мы найдем возможность содержать в одном здании и женщин, и детей. С 1 ноября в городе будут решены вопросы для того, чтобы и женщины, и подростки могли также по этой же схеме получать помощь в городе.

Кроме того, новый документ “О мерах по социальной реабилитации лиц, освобождаемых из мест лишения свободы, в связи с актом амнистии” официально закрепил наши некоторые межведомственные наработки в том, чтобы приходящий в город человек чувствовал заботу, чувствовал возможность того, что он будет в этом участвовать.

Без привлечения общественности, которая более остро чувствует эти проблемы и предлагает варианты решения, сегодня трудно обойтись. Больше инициатив в городе поступает от общественных организаций, которые занимаются проблемами профилактики преступности, проблемами детского бродяжничества, в частности. И мы им очень благодарны за эту работу.

Уголовно-исполнительные инспекции Пермской области. Задачи, проблемы.

Смирнова (зам. нач. отдела по руководству уголовно-исполнительными инспекциями областного УИНа)

Уважаемые участники конференции. Настало время обратить внимание и на уголовно-исполнительные инспекции, которые занимают отдельное место среди учреждений уголовно-исполнительной системы. Мы занимаемся прежде всего исполнением наказания, не связанного с лишением свободы. Это наказания в виде исправительных работ, в том числе исправительные работы, как мера административного взыскания. Наказания в виде лишения права занимать определенную должность либо заниматься определенной деятельностью. Кроме этого мы осуществляем учет и контроль за условно осужденными с испытательным сроком, а так же осужденными беременными женщинами и женщинами, имеющих малолетних детей, которым отсрочено исполнение приговора, учет и контролем за поведением осужденных.

Основной задачей инспекции была и остается прежде всего профилактика и предупреждение рецидива среди осужденных к мерам наказания без лишения свободы. Также мы оказываем содействие в раскрытии преступлений, которые совершаются нашими подопечными.

На территории Пермской области функционирует 45 уголовно-исполнительных инспекций. В том числе одна межрайонная, которая находится в Коми-Пермяцком округе. Штатная численность сотрудников инспекции — 84 человека. Это очень мало по сравнению с той массой осужденных, которые состоят на учетах. Служба у нас в основном женская. Женщин 66%. По всем учетам за 9 месяцев текущего года прошло 37 тысяч осужденных без лишения свободы. На один день у нас ежедневно состоит на учетах 22-23 тысячи осужденных.

Сейчас проходит амнистия. Уже на сегодняшний день по амнистии мы освободили 10 тысяч человек. Ожидается освобождение еще 4 тысяч. Но численность все равно продолжает оставаться высокой. Нагрузка на одного сотрудника составляет в среднем по области 290 человек, но в некоторых инспекциях, как правило в крупных городах области, превышает 400, а бывает и выше.

И это не без основания, потому что 2/3 статей Уголовного кодекса предусматривают виды наказания без лишения свободы. Человек, отбывая данный вид наказания, в отличие от лишения свободы, испытывает меньшие психологические нагрузки, не теряет социально-полезных связей, да и исполнение этих видов наказания обходится обществу намного дешевле. Осужденный избавлен от ежедневного общения с закоренелыми преступниками. А влияние трудовых коллективов и семейно-родственные связи способствуют его исправлению и перевоспитанию.

За совершение повторных преступлений среди нашей категории осужденных, за 9 месяцев текущего года вновь осуждено и снято с учета 742 человека. Уровень рецидива по сравнению с прошлым годом снижен на 0,2% и составил 2%. Вот такая статистика: 1998 год — 2,1%, 1999 — 2,2%, 2000 год — 2%. Идет небольшое снижение, но по прогнозам к концу года рецидив значительно вырастет. Поскольку проводится амнистия, численность снижается. А чем меньше численность, тем выше рецидив. Осужденные, которые совершили преступление в период отбывания наказания, не подпадают под действие амнистии.

Анализ отчетных данных и рецидива свидетельствует о значительном усложнении криминогенного состава осужденных без лишения свободы. Из числа снятых с учета за новые преступления ранее были судимы 32%. Из них 12% неоднократно судимы. Отмечаются негативные изменения в структуре лиц, совершивших повторные преступления. Более 10% снятых за совершение преступлений — женщины. Каждое второе преступление совершается в состоянии алкогольного опьянения. Резко омолодился состав преступной среды. 263 человека — это 58% совершивших повторные преступления лица в возрасте до 20 лет. 64% осужденных из числа снятых за рецидив не имели постоянного места работы.

В решении поставленных задач уголовно-исполнительная инспекция уже более трех лет находится в затрудненных условиях. Переход инспекции из одного ведомства в другое повлек за собой массу новых проблем. Прежде всего это отсутствие нормативной базы, юридической нормативной базы. Нам до сих пор приходится руководствоваться инструкцией, которая была утверждена еще в 87 году Министерством внутренних дел, которая оставляет без внимания вопросы и взаимодействия со службами органов внутренних дел по проведению профилактических мероприятий с осужденными, организации розыска лиц, уклоняющихся от отбывания наказания и ряд других вопросов, связанных с исполнением наказаний без лишения свободы. Кроме этого инструкция у нас не завязана с рядом основных законов, нормативных законов. Так, например, осужденный к исправительным работам, не имеющий работы должен встать на учет в центр занятости и из пособия должны производиться удержания. Однако в законе о занятости населения категория осужденных к исправительным работам не признается безработными. Такие несоответствия инструкций и законов до сих пор существуют, и мы должны пользоваться и работать с этой инструкцией. Нам обещали в прошлом году разработать новую инструкцию и утвердить. Но уже этот год завершается, а пока ничего нет. Следовательно, нам приходится работать на той нормативной базе, которая существует в настоящее время.

Не внесены также изменения в генеральное разрешение “О порядке зачисления денежных сумм, которые поступают из удержаний исправительных работ”. Тоже проблема для нас немаловажная, потому что содержание инспекции зависит от этих доходов.

Проблема финансирования нашей службы до настоящего времени продолжает оставаться злободневной. Стыдно сказать, что сотрудники инспекции, призванные решать совсем другие задачи, решают вопрос, как себя содержать. Занимаются взаимозачетами, лишь бы прокормить свою службу. Сложилась такая ситуация с денежным содержанием, что на сегодняшний день долг по зарплате сотрудников составил 500 тысяч рублей. Это зарплата за два месяца. Несмотря на то, что в феврале этого года было подписано постановление “О финансировании уголовно-исполнительных инспекций” и частично источником их содержания до сих пор являются удержания из зарплаты осужденных отбывающих наказание в виде исправительных работ. Учитывая, что категория осужденных в виде исправительных работ снижается с каждым днем, суды в условиях безработицы все меньше применяют исправительные работы, и возникает проблема полного и своевременного содержания сотрудников подразделений.

Вызывает тревогу материально-техническое обеспечение службы. Зачастую инспекция не имеет отдельного помещения, средств связи. У нас по области в трех инспекциях нет телефонной точки. Мебель, которая нам досталась в наследство от МВД, приходит в негодность. У нас нет бумаги, нет элементарных ручек. На чем писать, чем писать?

Не решен вопрос об оплате расходов, связанных с арендой и содержанием помещений уголовно-исполнительных инспекций.

Недофинансирование службы наталкивает на проблему текучести кадров, которая стала для нас уже делом обычным. Если год-два назад мы работали с полным комплектом, то сегодня у нас люди побежали. Пишут рапорта, уходят либо вообще из нашей системы либо переводятся в подразделения МВД.

Не решены социально-бытовые условия жизни сотрудников. 15 человек из 84 у нас не имеют своего жилья. Такое положение дел значительно затрудняет своевременное и качественное решение вопросов, связанных с исполнением приговоров суда.

Подводя итог сказанному, хотелось бы еще раз обратить ваше внимание на следующие проблемы. Прежде всего на совершенствовании законодательной базы уголовно-исполнительной инспекции, которая помогла бы нам более качественно решать поставленные перед нами задачи. Немаловажно также увеличение штатной численности, потому что такую громадную армию осужденных мы не в состоянии контролировать самостоятельно. В общем-то это также связано и с законотворческой деятельностью. Остается и решение вопроса о финансировании. Из-за уменьшения численности осужденных исправительных работ и отсутствия базы трудоустройства возникают проблемы содержания такой мизерной штатной численности 84 единиц сотрудников инспекции. В будущем, как всем известно, численность этой категории осужденных будет расти. Поэтому настало время обратить внимание на нас не только федеральным органам, но и органам местной власти, и общественным организациям. Может быть, у вас будут какие-то предложения в решении наших проблем.

Перспективы развития служб и организаций, занимающихся вопросами реабилитации освобожденных и условно осужденных. Проблема сокращения численности тюремного населения.

Бабушкин Андрей Владимирович. (Председатель Комитета “За гражданские права”, Москва)

— Уважаемые коллеги! Прежде всего мне хотелось бы затронуть проблему, о которой говорил Виктор Похмелкин – сокращение численности тюремного населения. Мне представляется, что основная проблема сокращения численности тюремного населения лежит не в сфере недостатков работы уголовно-исполнительной системы или предварительного следствия, а в сфере законодательства. Законодатель должен изменить статью 74 Уголовного кодекса, которая предусматривает что, если лицо, осужденное к условному наказанию в период испытательного срока, совершило новое преступление средней тяжести, тяжкое либо особо тяжкое, суд как бы он не был убежден, что исправление человека возможно без его изоляции от общества, обязан отменить ему испытательный срок и направить его в места лишения свободы. Опрос, который мы провели среди московских судей, показывает, что примерно в каждом пятом случае, когда судья применяет статью 74, он убежден, что делать этого не должен, но законодатель связал его здесь по рукам и ногам.

Следует конкретизировать статью 64 Уголовного кодекса. Это назначение наказания ниже низшего предела. Статья очень нечетко устанавливает те критерии, на основании которых можно применить более мягкое наказание.

Наконец статья 73 Уголовного кодекса, которая устанавливает институт условного осуждения. Все вы прекрасно знаете, что есть по меньшей мере три постановления Верховного Суда, и судебная практика Верховного Суда, которая подчеркивает, что условное осуждение можно применять независимо от тяжести совершенного преступления. Увы, этого нет в законодательстве, и чаще всего конкретно применителям закона либо эта норма неизвестна, либо они внутренне с ней не согласны, и по мотивам тяжести совершенного преступления избирают меру пресечения и назначают вид наказания.

Следует вернуться, я думаю, к советскому законодательству 20-х годов. Я имею в виду статью 40б Уголовного кодекса РСФСР 1922 года, которая устанавливала предельные сроки наказания для несовершеннолетних. Законодатель заставлял суды после вынесения приговора несовершеннолетним половинить эти срока, если ребенок совершил преступление до 16 лет включительно, и уменьшать на одну треть эти срока, если несовершеннолетний совершил преступление до 18 лет включительно. Кстати, по нашему уголовному закону 1922 года 18-летнее лицо считалось несовершеннолетним.

Никак нельзя согласиться с позицией Виктора Похмелкина о том, что новый закон, который сегодня направлен на сокращение численности тюремного населения, во всех своих аспектах сможет выполнить эту функцию.

Я хочу обратить ваше внимание на одну очень опасную новеллу этого закона, в которой говорится о том, что если человек, за которого внесено личное поручительство или за которого поручилась общественная организация, совершит деяние ради избежания которого было дано поручительство, то поручителей ждут колоссальные штрафы. Например, для общественных организаций размер этого штрафа может составить до 300 тысяч рублей. Ясно совершенно, что общественная организация, даже очень богатая, вряд ли сможет внести такие деньги. Эта мертвая норма, мертвые 94 и 95 статьи Уголовно-процессуального кодекса. Эта позиция законодателя крайне опасна и, я думаю, реализацию ее в правовой норме допустить ни в коем случае нельзя.

Наконец, следует перейти к конкретизации целого ряда норм уголовного права.

Примерно 12 норм действующего Уголовного кодекса настолько расплывчаты, что позволяют людям с репрессивным мышлением трактовать их как основание для большей репрессивности нашего уголовного права. Здесь законодатель тоже должен сказать свое слово.

И последнее, это понятие тяжкого преступления. 6 лет назад на меня напали двое 17-летних подростков, нанесли мне удар бутылкой по голове, потребовали 50 рублей, до сих пор у меня на лбу остался шрам. Этих подростков доставили в милицию, с ними там был очень неприятный разговор. В конце концов мы там посидели со следователем, нам стало жалко этих ребят. Они уже протрезвели. Им стало очень страшно за то, что они совершили, и я, по совету следователя, не стал писать на них заявление. Они отправились домой. Сегодня один из них работает адвокатом, другой является лейтенантом милиции. Это люди, которые после этого никаких преступлений больше не совершили. А напиши я заявление, их бы ждала ответственность по пункту а, г части 2 статьи 162 Уголовного кодекса. Это особо тяжкое преступление, разбой, совершенный группой лиц с применением предмета, используемого в качестве оружия. Свои 7 лет они бы уж точно получили. Я знаю нашу правовую практику московских судов.

Здесь мы подходим к понятию тяжкого преступления. Ведь они совершили не просто тяжкое, они совершили особо тяжкое преступление. Ну разве соответствовало бы сегодня общественным интересам отправить этих двух достойных и уважаемых граждан нашей страны туда, откуда бы они вышли недостойными, неуважаемыми и тем более не вышли бы, скорее всего, гражданами. Я думаю, что это очень серьезная проблема. Законодатель должен здесь спуститься с неба на землю. Он должен понять, что эти повторяемые как заклинания слова “тяжкое преступление”, “особо тяжкое преступление” не что иное как субъективный взгляд группы людей с ограниченными научными взглядами на ту жизнь, которая является намного более многообразной, чем их научное представление.

Теперь я перехожу к теме своего выступления.

В нашей стране последовательно сменилось три концепции реабилитации, пробации. Первая концепция была дореволюционная. Ее суть была в следующем. Реабилитация, пробация – это функции территориальной общины, сельской общины, церковного прихода, или, скажем, ремесленной корпорации. Именно они должны осуществлять реабилитацию, пробацию. Если речь идет о несовершеннолетних, то функции его реабилитации в течение трех лет должно было выполнять то воспитательно-исправительное заведение, где этот несовершеннолетний отбывал наказание.

Знаете, странная вещь происходит. Факсов тогда мало было до революции. Компьютеров тоже не много. Даже машин в распоряжении этих воспитательно-исправительных заведений и то было меньше, чем сегодня. И почему-то, хотя эти дети жили за 500 верст, к ним добирались сотрудники этих исправительных заведений. Они с ними работали, и уровень рецидива был тогда порядка 12%. Например, в самой крупной Студиневской колонии под Варшавой. Люди умели работать. Я читаю сегодня их отчеты, те же самые проблемы. Тоже нищие учителя, нищие воспитатели, тогда они были дядьками. Тоже у них не выплачивалась зарплата черт знает сколько, и тем не менее был очень низкий рецидив.

В 1918 году концепция меняется. Основным субъектом реабилитации и пробации становится не территориальная община, а трудовой коллектив и общественная организация. Этот подход у нас в законодательстве сохранялся 1997 года. В 1997 году законодатель решил, что трудовой коллектив и общественные организации больше не могут быть субъектами реабилитации. Нельзя доверять заводскому или университетскому коллективу перевоспитывать карманника. Не справится общество многодетных со своим же собственным многодетным 15-летним пацаном, который кому-то дал по роже. Создается новый специализированный государственный орган, те самые уголовно-исполнительные инспекции, представитель которых здесь выступал.

Законодатель, каждый раз меняя концепцию работы, был не прав. Почему он был не прав? Потому что не может быть единого механизма воздействия на реабилитируемых и условно осужденных, должно процветать многообразие форм. Нельзя было забирать у трудовых коллективов и общественных организаций эту функцию. Государственный специализированный орган должен был дополнять их. Однако здесь наша коллега уже упоминала инструкцию 1997 года. Она имела в виду приказ МВД РФ № 403, который четко и ясно указывал, что 99% всей работы выполняет специализированный государственный орган. Общественные организации ушли на задворки.

В страшные советские времена, в 70-е годы общественные организации еще как черт из табакерки появлялись перед судьей. Допустим, несовершеннолетний Валера Абрамкин кого-то там побил сегодня, а я, директор школы, говорю, что мы берем Абрамкина на перевоспитание и исправление. Смотри Валера, больше не бей Женю, не бей ему очки. Он говорил, что больше не будет, и судья был обязан в соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда 1973 года удовлетворить наше требование независимо от тяжести совершенного преступления. Пленум Верховного Суда СССР специально это разъяснял.

На сегодняшний день судья посмотрит на представителя общественной организации, как на сумасшедшего, и если не вызовет ему соответствующих товарищей с носилками, то по крайней мере не удовлетворит его ходатайство и не отразит его в приговоре. Судья не будет аргументировать, почему он не счел это возможным. Он обычно пишет так: с учетом личности обвиняемого, с учетом ходатайства трудового коллектива о передаче на перевоспитание и исправление суд не находит возможным назначить наказание не связанное с лишением свободы, приговаривает признать виновном по части 2 статьи 162 и назначить 8 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима. Вот такая своеобразная судейская логика.

Я думаю, что если мы с вами сегодня не сломаем эту логику суда, то трудно говорить о какой-то реабилитации и пробации. У нас в Москве мы слышали зубной скрежет судей, которые говорили, что им некуда девать условно осужденных. Мы боимся за этого ребеночка, даем ему три года, а он за эти три года испытательного срока что-нибудь снова натворит, тогда мы будем вынуждены дать ему 6 лет.

И вот наша организация Комитет “За гражданские права” на деньги уважаемого Фонда Сороса создал общественную службу пробации. У нас было 5 человек, нарколог, юрист, социальный работник, волонтеры. Мы приходили в суды и говорили, что создали великолепно структуру, давайте нам их сюда. Мы примем ваших условно осужденных. Как вы думаете, сколько людей нам дали суды? Нам давали людей в милиции, следственные органы. Нам звонили следователи, пожалуйста, мы очень боимся за этого ребенка, он еще не осужден, возьмите его, помогите этому ребенку. Протяните ему руку помощи. В трудоустройстве и прочие приятные вещи.

Суды нам не дали ни одного человека. Это не просто случайность или недостаток нашей работы. Это определенная ментальная установка судьи, который исключает на сегодняшний день сотрудничество с общественностью. Я хочу отметить, что все интересные изменения в нашем законодательстве, особенно связанные с контактом с общественными организациями, которые проводились в России за последние 200 лет, начиная с 1918 года заканчивая нынешним временем, они все проходили не по инициативе суда, а по инициативе уголовно-исполнительных систем.

Какие основные проблемы стоят сегодня перед теми, кто занимается реабилитацией и пробацией? Очень кратко назову эти проблемы.

Первая. Снятие осужденных с регистрационного учета. Сегодня после постановления Пленума Конституционного Суда не должно быть проблем с восстановлением права на жилище, однако мы знаем, что институт снятия с регистрационного учета приводит к тому, что возникает правовой спор, и человеку этот спор приходится преодолевать уже в судебном порядке. За это время его родственники могут эту квартиру отчуждать, продать, все что угодно с ней сделать. Первое, что сегодня необходимо потребовать, – правительство должно предусмотреть неснятие этого лица с регистрационного учета либо автоматическое, в бесспорном порядке, восстановление на регистрационном учете гражданина, вернувшегося из мест лишения свободы.

Вторая. Проблема паспортизации. Вроде бы здесь все нормально, существует приказ №605 МВД от 1997 года. Увы, этот приказ не работает. МВД кивает на Минюст, Минюст кивает на МВД. А проблема-то решается достаточно просто. Необходимо всего лишь совместное разъяснение, которое установит, каким образом будет паспортизироваться гражданин, освобождаемый из мест лишения свободы.

Третья. Обеспечение жильем лиц, которые были осуждены до 95 года и в тот период времени утратили жилье. Я думаю, здесь необходимо отдельной строкой в жилищных планах субъектов федераций планировать выделение жилья для этих лиц. Почему? Потому что на сегодняшний день из числа субъектов, нуждающихся в жилищных условиях, они выпали, потому что любой субъект федерации нам говорит, что мы принимаем на улучшение жилищных условий тех, кто у нас состоит на учете, тех, кто имеет регистрацию. А они регистрации не имеют. Здесь получается система замкнутого круга.

Четвертая. Бесплатный проезд этих граждан к месту жительства. Я не знаю, какая ситуация в Перми, могу сказать о ситуации по Москве. По нашим данным, через Москву транзитом каждый год едет около 50 тысяч осужденных. Из этих 50 тысяч примерно 30 тысяч не обеспечиваются проездными документами к месту жительства, поэтому эти люди очень часто совершают новые преступления, потому что их вынуждают это сделать. Я думаю, здесь должен быть введен федеральный закон. Должно быть предусмотрено, что эти люди следуют бесплатно к избранному ими месту жительства, никакие билеты ими не приобретаются, а потом за счет федерального бюджета производятся взаиморасчеты с железной дорогой. С железнодорожниками мы посчитали, что это за сумма. Выясняется, что эта сумма составит примерно одну тысячную от расходов железной дороги, то есть реально она не повлияет на положение железнодорожного ведомства.

Пятая. Проблема первоначального социально-бытового обеспечения. Например, у нас в стране вплоть до начала 60-х годов существовал такой порядок, что когда гражданин возвращался из мест лишения свободы, скажем, на предприятие, то это предприятие обычно ему выдавало безвозмездно самую простенькую мебель: столик, стулик, то есть он не чувствовал себя человеком, который вынужден жить в голых стенах. Я думаю, что если говорить о затратах на социально-бытовую реабилитацию, то, конечно, в первую очередь речь идет о том, что такого рода инвентарь человек должен получать. Обычно, кстати, этот инвентарь есть в жилищно-коммунальных конторах, обычно он списывается, выбрасывается, люди умирают, после них остается мебель. Вот если бы целевым назначением ставили бы задачу этот инвентарь людям передавать, я думаю, что эта проблема могла бы быть решена.

Шестая. Психокоррекция людей, освободившихся из мест заключения. Почему? У многих из освобожденных установка, что надо вернуться в места лишения свободы. Я здесь не совсем согласен с уважаемым господином Щукиным, который сказал, что многие заключенные, которые амнистируются, вынуждены снова возвращаться в места лишения свободы, потому что там их кормят. Амнистия есть дело добровольное. Если я не хочу освобождаться, я пишу заявление об отказе от амнистии, и никто не имеет права меня в насильственном порядке амнистировать. Но речь идет о другом. Примерно 15% из тех, с кем мы работали, это люди с четкой установкой на места лишения свободы. И их можно понять. Их социальный статус на свободе необычайно низок. Дело не в том, что там кормят сытнее, не хлебом единым сыт человек. Человеку нужно признание. Ему надо уважение. Там его за пять ходок и татуировку от носа до пяток уважают. А здесь его за это презирают. Поэтому здесь необходимы специальные тренинговые программы, специальная программа психокоррекции.

С теми, кто к нам попадает из освобождения, мы используем методы, которые используют сторонники дианетики, Рон Хаббард. Мы садимся с этими людьми. В начале мы должны их убедить, что им во что бы то ни стало необходимо вернуться в места лишения свободы. Мы выдумываем для них аргументы, почему им надо снова совершить преступление, снова попасть, а потом мы меняемся местами, и они нас убеждают, почему им ни в коем случае нельзя это делать. Мы с ними спорим. В такого рода игровой форме нам удается переломить установку. Примерно у 70%, с кем мы так общались, установка после этого изменилась. То есть они открыли для себя много новых причин, почему им ни в коем случае нельзя туда попадать.

Заканчивая свое выступление, мне хотелось бы акцентировать внимание на трех моментах.

Во-первых, я думаю, в каждом городе должна быть создана специальная приемная для людей, освобожденных из мест лишения свободы. В Москве, в рамках нашей организации, мы смогли создать такую пробационную службу. 25 сентября 2000 года у нас открылась специальная приемная. Сейчас в день в эту приемную к нам приходит примерно 15 освобожденных. И мы что-то пытаемся для этих людей сделать.

Во-вторых, надо четко понять и нам, и законодателю, что формы работы с освобожденными должны быть очень разнообразны. Вряд ли можно создать некую единую форму работы, которая будет приемлема для всех регионов. Государственные организации, муниципальные организации, общественные организации, трудовые коллективы должны дополнять друг друга, и неразумно, как это делается сегодня, лишать трудовые коллективы и общественные организации возможности брать на себя ответственность за освобожденных людей и пытаться помочь этим людям.

И последний третий момент. Здесь говорилось о том, что нужны очень большие деньги, чтобы помогать освобожденным. Мы должны четко понять, что основной перечень мероприятий, который нам следует сегодня провести, не требует ни больших, ни маленьких денег. Он вообще не является затратным. Чтобы регламентировать порядок выдачи паспортов, решить вопрос с пропиской, предоставлять освобожденным, которые способны сами себе построить жилье, земельный участок, на который все равно никто не претендует – я думаю, для этого не нужно сегодня никаких денег. Всего для этого нужно три вещи: политическая воля, понимание проблемы, желание работать. Вот и все. Спасибо.

Мы все заинтересованы в сотрудничестве

Покрас Алла Яковлевна.

— Я представляю институт “Открытое общество” Фонда Сороса. Это грантодающая организация. Есть уже и общественные организации, которые получали наши гранты, и учреждения мест лишения свободы, и территориальные управления исполнения наказания. В общем, мы стараемся внести свой вклад в решение этой проблемы.

Но я хочу сказать следующее. Я не сотрудник системы исполнения наказаний. Я не правозащитник. Я член общества, который заинтересован в том, чтобы вы сотрудничали. И начало конференции показало, что такой интерес и желание у вас есть.

Тут прозвучало от сотрудников уголовно-исполнительной системы, что где они правозащитники, мы их ждем. Я понимаю, что это сложно. Но может быть, вы их не просто будете ждать, а предложите им сотрудничество. Они не могут решить ваши финансовые проблемы. Конечно, они ничем не могут помочь в федеральном недофинансировании, которые сейчас есть повсеместно. Но лоббирование, принятие или отмена тех нормативных документов, которые вам мешают работать, а нам всем мешают жить, в этом они вам способны помочь. Я уже не о других моментах их деятельности, о которой вы знаете. Желаю вам успешной работы и уверена, что к концу конференции вы придете к полному взаимопониманию. Спасибо.

Примечания:
Имеется в виду широкий спектр технологий. Это не просто работа с группами риска и т.п., но и предупреждение конкретных видов преступлений путем организационно-технических мероприятий. Например, в Германии внедрение замков на рулевых колонках всех автомобилей быстро и надолго сократило количество угонов, краж и взломов автомобилей. Еще одна из эффективных стратегий получила на Западе название “опора на население”. Эта стратегия опирается на социокультурные технологии, направленные на создание механизмов сдерживания преступности в локальных общностях, использование потенциала обычного права (восстановительное правосудие и т.п.).

Copyright © Центр содействия реформе уголовного правосудия. All rights reserved.
Использование материалов сайта без согласования с нами запрещено.
Комментарии и предложения по оформлению и содержанию сайта: sodeistvie08@gmail.com